Толковый словарь Эрнста Неизвестного

Я понял, что быть там социальным человеком — это вторая профессия. А у меня времени на вторую профессию нет. И тогда я... бросил этот клуб избранных. Взял все визитки и сжёг — чтоб не было соблазна вернуться. Это было чересчур экстремально, но я экстремал по духу. С точки зрения социума, я себя этим поступком откинул на дно — опять! Но в итоге-то я оказался прав! Вес моего творчества начал перевешивать мою несветскость! Я заставил их принять меня таким, какой я есть. Все те люди, с которыми меня познакомил Ростропович и которых я отверг, начали ко мне приходить — не как к светскому человеку, но как к скульптору!

Темперамент
Темперамент у меня — буйный, необуз­данный. Когда я был мальчишкой, меня не звали драться стенка на стенку, но вызывали, когда били наших. Я бежал, схватив цепь или дубину, а однажды и вовсе пистолет, — устремлялся убивать. Я был свиреп, как испанский идальго. Но мне удалось перевести мою уголовную, блатную сущность и энергию в интеллектуальное русло. Если бы Пикассо или Сикейросу не дали проявить себя в искусстве, они бы стали самыми страшными террористами. Я знаю, что говорю, я ведь был с ними знаком. В юные годы — мне было лет четырнадцать — я начитался книг про великих людей и задался вопросом: как в этом циничном мире может выжить человек с романтическим сознанием? Я тогда решил на себе проверить, что может сделать человек, который отверг законы социума и живёт по своим правилам. Солженицын поставил социальную задачу, а я — личную. Мой лозунг: «Ничего или всё». Или я живу так, как хочу, или пусть меня убьют. Не уступать: никому — ничего — никогда! Я столько раз должен был умереть... Я и умирал; в жизни было столько ситуаций, из которых невозможно было выйти живым, я в те ситуации попадал потому, что ни от чего не прятался, но какая-то сила меня хранила и спасала. Я удивляюсь, что дожил до своих лет. Так чем же я взял? Смею вас заверить — абсолютным безу­мием и работоспособностью.
Игорь СВИНАРЕНКО, 
Story, август 2016