СМЕРТЬ НЕИЗВЕСТНОГО

Тело неизвестного обнаружил на обочине шоссе патруль дорожной полиции. Мужчина был изуродован до неузнаваемости. Руки и ноги перебиты, а лицо так располосовано, что опознать погибшего не смогла бы и родная мать. Никаких документов, удостоверяющих личность, при убитом не оказалось. Тело отправили в Абу-Кабир, где судебно-медицинский эксперт возился с ним несколько часов. К инспектору Берковичу дело об убийстве неизвестного поступило к вечеру, когда вскрытие уже закончилось. Вместо того, чтобы отправиться домой, он вынужден был читать только что поступившие протоколы и чертыхаться про себя, потому что заниматься, на ночь глядя, придумыванием бесполезных версий не хотелось. Если бы сохранилось лицо, можно было бы дать снимок в газетах. Но не в этом случае. Тяжело вздохнув, Беркович позвонил в архив и попросил перевести на его компьютер все сведения о людях, пропавших без вести в последние несколько недель. Убийство произошло прошлой ночью, но ведь человек мог исчезнуть гораздо раньше, его могли держать в заложниках и убить, когда стало ясно, что выкупа не будет… Да мало ли вариантов? Приехав утром на работу, инспектор открыл присланный из архива файл с затребованными данными и обнаружил, что никто из пропавших за последние три месяца мужчин не мог соответствовать телу убитого. Двое были слишком высокими, трое — слишком низкими, один чересчур толст, один — слишком худ. Более или менее подходил по росту и комплекции некий Авигдор Нахмансон, но вряд ли кто-нибудь стал бы возиться, чтобы сделать тело этого человека непригодным для опознания. Нахмансон был бомжем и жил на улицах Тель-Авива. Если бы его и убили, то не стали бы прятать или уродовать. Впрочем, за неимением других нужно было проверить и эту версию. Изучив все документы и фотографии, Беркович отправился к своему коллеге и бывшему начальнику инспектору Хутиэли. Тот слышал о найденном теле и сказал: «Пустой номер. На моем веку таких случаев было пять или шесть. Если опознать тело сразу не удается, то очень быстро всякие перспективы сводятся к нулю. Смотри: если бы это был человек из приличной семьи, его бы уже искали». — Одежда на нем вполне приличная, только грязная, — сказал Беркович. — Его убили, скорее всего, в другом месте, а потом привезли к плантации и метров двадцать тащили по земле. — Описаниям пропавших, по твоим словам, тело не соответствует, — продолжал Хутиэли. — Значит это все-таки какой-нибудь бомж. А это значит, что опознать убитого вряд ли удастся. — Бомж или иностранец, — сказал Беркович. — Иностранец? — поднял брови Хутиэли. — Почему иностранец? — На трупе костюм итальянского производства и французские туфли, все, правда, не новое, но вполне приличное. Может, турист какой-нибудь? Список тель-авивских гостиниц оказался весьма обширен и не ограничивался фешенебельными отелями на берегу моря. Сотни небольших заведений, порой всего с десятком номеров, разбросаны по всей территории города. Беркович обзвонил девяносто шесть объектов, потратив на это почти два полных рабочих дня. Выяснилось, что ниоткуда постояльцы не пропадали. Одни въезжали, другие выезжали, но чтобы выйти из номера и не вернуться, оставив вещи… Нет, такого не наблюдалось. На третий день, понимая, что, скорее всего, дело действительно окажется безнадежным, Беркович поехал в аэропорт имени Бен-Гуриона. Если погибший — турист, то, возможно, он как-то наследил при въезде в страну. Привез с собой что-нибудь недозволенное, к примеру, или выглядел подозрительно… Как и следовало ожидать, эти надежды не оправдались, и, потеряв еще несколько часов, Беркович вернулся домой в мрачном настроении. Наташа, конечно, видела, что у мужа неприятности на работе, но по уже установившейся традиции вопросов не задавала, и после ужина Беркович не выдержал: — Что ты на меня так смотришь, будто я упустил важного свидетеля? А впрочем… Что-то я, видимо, действительно упустил. Не может быть такого, чтобы человек оказался совершенно никому не известен. — Расскажи, — попросила Наташа, и Беркович изложил историю обнаружения неизвестного, опустив, конечно, натуралистические подробности. — Какие еще могут быть варианты? — задумчиво сказала Наташа, выслушав мужа. — Может, он палестинец, убили его на территориях, а потом привезли сюда и выбросили? — Исключено, — не согласился Беркович. — Все дороги, ведущие в автономию, досматриваются с особой тщательностью, невозможно провезти в район Тель-Авива мертвое тело. — Может, оно не было мертвым, когда его везли? Может, убили его уже здесь? — Маловероятно, Наташа. С чего бы палестинцам рисковать и везти человека в густонаселенный район Израиля? У себя ведь они могут убить, кого угодно и каждый день это делают! Нет, это нелогично. — А почему ты сказал, что проверял списки пропавших за последние три месяца? Почему не за четыре? Или за год? — Туфли, — пояснил Беркович. — Эксперты утверждают, что эта модель поступила в продажу три месяца назад. — Три месяца — в Израиле? За границей эти туфли могли появиться в продаже раньше. — Логично, — согласился Беркович. — Но турист, приехавший больше трех месяцев назад, не вернувшийся домой и не объявленный, тем не менее, в розыск……… Тоже маловероятно. — Тогда не знаю, — сказала Наташа. — Если не получается решить проблему прямо, — пробормотал Беркович, — нужно сделать наоборот. Где я читал эту сентенцию? — Наоборот? — удивилась Наташа. — Что значит наоборот? — Да так, — уклончиво сказал Беркович. — Появилась одна идея… Нет, пока не скажу. Завтра попробую проверить. Наутро инспектор защел в лабораторию к эксперту Хану. — Рон, — сказал Беркович, — ты же видел тело. Неужели нет хоть какой-нибудь зацепки? Хоть какой-то особенности… — Нет, — покачал головой Хан. — Но ведь и отсутствие особенностей тоже является особенностью, ты не находишь? — Да, конечно, но такая особенность есть у каждого второго. — Не скажи! Если бы изуродовали только лицо, но ведь преступники поработали еще и над всеми конечностями, и грудь изрезали. Значит, на всех этих местах находилось что-то, что могло помочь опознанию. Найди-ка мне человека, у которого какие-то важные особенности были бы на руках, ногах и груди. Я не знаю — какие именно, но уже одно их количество… — Черт возьми! — воскликнул Беркович. — Ты прав, а я олух! Он покинул лабораторию, не слушая возражений эксперта. Поднимаясь к себе, инспектор думал о том, что разгадка где-то рядом. Слова Хана что-то ему напоминали, но что? И еще вчерашний разговор с Наташей. Что он тогда сказал — очень важное для дела? Если не решается прямая задача, нужно сделать наоборот. Что значит наоборот? Труп невозможно опознать. Наоборот — труп давно опознан. Человека зверски убили. Наоборот — человек жив. Нет, он ведь все-таки мертв. Значит, наоборот… Черт, ну, конечно же! Неопознанный убитый — опознанный самоубийца! Вот почему слова Хана показались такими знакомыми! Вбежав в кабинет, Беркович бросился к компьютеру. Действительно, почему он ограничился тремя месяцами, когда искал исчезнувших? Почему не годом? Логика была простая и понятная, если говорить об убийстве. Но речь-то шла о самоубийце, человеке, покончившем с собой! Вот оно. Беркович вывел данные на принтер и внимательно перечитал текст. Ариэль Блументаль, двадцать два года, наркоман. Год назад бросился в море с прогулочного катера. Тело не нашли, но обнаружили предсмертную записку, в которой Блументаль утверждал, что не может выдержать презрения родственников. Он был красивым парнем, на обеих руках у него было вытатуировано по змее, а на ногах — по кинжалу. И еще на груди он себе изобразил очень эффектную красотку. Опознать тело Блументаля не представляло бы труда, если бы… Беркович вернулся к компьютеру и вызвал файл с параметрами убитого. Рост, вес… Такие же, как у Блументаля. Похоже, что на этот раз он на верном пути. И значит… — Парень, видимо, не собирался кончать с собой, — сказал Беркович инспектору Хутиэли час спустя. — Он хотел скрыться — видимо, связался с бандой наркодилеров, они за него крепко взялись. Он спрыгнул с катера и слинял. Думал отсидеться за границей. А несколько дней назад вернулся. Но прежние дружки из вида его не упускали — в отличие от полиции, которая, не найдя год назад тела, согласилась с версией самоубийства. — Резонный упрек, — пробормотал Хутиэли. — Кстати, это я тогда занимался делом Блументаля. Похоже, ты прав, это он и есть. Что ж, придется мне расхлебывать старый грех — убийцы наверняка среди старых знакомых убитого парня. — Скажите, что мне делать, поработаем вместе. — Не нужно, — отказался Хутиэли. — Это уже рутина. Займись лучше делом об отравлении Адина Карми — вот где нужен твой острый ум. — Скажете тоже — острый, — смутился Беркович. — Просто Наташа посоветовала мне сделать все наоборот. Или это я сам догадался?