Посмертная слава

— Не понимаю, Боря, — с досадой сказала Наташа. — Что значит «призналась»? Я не первый год за тобой замужем — что-то не помню, чтобы ты арестовывал людей только по их собственному признанию.

— Улик, к сожалению, тоже достаточно, — сказал он. — Следы пальцев Орны на пистолете, кровь на платье...

— А мотив? — продолжала настаивать Наташа. — Тут написано, что Орна обожала своего мужа!

— Деньги — более существенный мотив, чем любовь, — объяснил Беркович.

— Деньги? — удивилась Наташа. — Но в статье написано, что больших денег у Симхи Амихая никогда не водилось.

— Не водилось, — согласился Беркович. — Писатель он был весьма средненький. Я его раньше, конечно, не читал, но сейчас пришлось — просто ради интереса. Амихай всегда едва сводил концы с концами — Орна работала в банке, зарплата у нее тоже не из высоких... Но вот что я выяснил на первых же допросах. Во-первых, согласно авторскому праву, все гонорары от переизданий романов Амихая должна после его смерти получать жена.

— Ты сам сказал, что это такие деньги...

— Вот тут ты ошибаешься! Я говорил с литературным агентом Амихая. Ты знаешь, что, как только в печати появились сообщения об убийстве писателя, все тиражи его книг были вмиг сметены с прилавков? Сейчас допечатывают пять романов, которые при жизни Амихая не могли распродать. А заказов — это я узнал у директора сети «Стемацки» — столько, что его жена, конечно, станет богатой женщиной. Как тебе такой мотив?

— Разве кто-то мог гарантировать, что после смерти Симхи начнется такой ажиотаж вокруг его книг?

— К сожалению, — сухо сказал Беркович, — это легко было просчитать. Кстати, даже литературный агент Амихая как-то сказал ему — и жена с сыном присутствовали при разговоре: «Раскрутить вас можно, но только если вы станете мучеником. Мучеников читатель любит». Вот так.

— Правда, — добавил он, — с деньгами Орна не рассчитала. Вряд ли она получит хоть шекель из гонораров мужа — убийца не имеет прав на наследство убитого.

— Она это знала?

— По ее словам — нет. Услышала только от меня уже после ареста. Но...

— Но ты в это не веришь, — закончила Наташа.

Беркович действительно не очень верил в то, что Орна была настолько наивна. Уж книги собственного мужа она, вероятно, читала, в одном из романов, самом, кстати, нудном по сюжету, убийца прокололся как раз на том, что рассчитывал стать наследником жертвы, отсидев в тюрьме положенный срок.

— Не читала я этой книги, — печально сказала на допросе Орна Амихай. — Я вообще ни одной книги Симхи не читала. Скучно.

Допрос проходил на следующее утро после разговора Берковича с Наташей, и старший инспектор был во власти не только собственных сомнений, но и сомнений жены.

— А вот ваш сын Рони утверждает, что вы обожали творчество мужа, — сказал Беркович, заглядывая в лист протокола. — И вы убили Симху, несмотря на любовь? Неужели деньги оказались важнее?

— Вам это трудно понять? — криво усмехнулась Орна. — Мы с Симхой любили друг друга, но жить в бедности мне казалось унизительным.

— А что вы скажете о показаниях соседей? Они видели, как к вам в тот вечер приходил молодой человек.

— Наверно, это не к нам, — пожала плечами Орна. — Мы же не одни в доме, шестнадцать квартир...

— Где вы взяли пистолет? — спросил Беркович после паузы.

— Это пистолет мужа. Я всегда знала, где он лежит. И решила — если Симха меня действительно любит, пусть хоть своей смертью обеспечит меня на оставшуюся жизнь... Никто не говорил, что я не смогу получить его денег...

Странно: Беркович жалел эту женщину. Жалел, хотя и знал, что убийство она совершила не в состоянии аффекта, а хорошо продумав. Если бы не пустяк (она стерла с рукоятки пистолета отпечатки своих пальцев, но по неопытности не довела работу до конца — один отпечаток все же остался), обвинение оказалось бы в затруднительном положении.

Отправив женщину в камеру, старший инспектор задумался. Через час должен был прийти Рони Амихай — сын убитого и убийцы. Беркович не очень-то понимал, о чем станет спрашивать. Все вроде бы выяснено еще вчера, на первом допросе. Рони учился в колледже в Тверии, жил там в общежитии, домой приезжал не часто, в вечер убийства отправился в Бейт-Шемеш на день рождения школьного приятеля, но не доехал: на въезде в Иерусалим была огромная пробка, он пересел на обратный автобус и вернулся в Тверию.

На вчерашнем допросе Рони, в основном, только плакал, Берковичу пришлось выписать еще одну повестку, но старший инспектор не предполагал получить от сына Симхи хоть какую-нибудь новую информацию.

«Рони очень впечатлительный, — сказала Орна, и эта запись была в протоколе. — Он обожал книги отца... в отличие от меня. Рони говорил, что отец — гениальный писатель».

М-да... Гениальный, как же. «Вот странное дело, — подумал Беркович. — Сын обожает книги отца, жена обожает мужа, но убивает его, чтобы вылезти из нищеты. Впрочем, не так уж они плохо жили, если снимали квартиру в престижном районе Тель-Авива, а сына отправили учиться в известный колледж. Нет, деньги, о которых говорит Орна, — неубедительный мотив».

Но тогда... Не сошла же она с ума, когда взяла в руки пистолет мужа и нажала на курок?

В ожидании Рони Амихая Беркович еще раз перечитал протоколы, в ушах у него все время звучали слова Наташи: «Я вижу, ты уверен в своем выводе». Он не был уверен. Более того...

Беркович придвинул к себе телефон и набрал номер дорожной полиции Иерусалима. Мысль, пришедшая ему в голову, тоже не выглядела убедительной, но все-таки... Почему не проверить?

…В дверь заглянул сержант Бирман и сообщил, что явился по повестке Рони Амихай.

— Пусть войдет, — сказал Беркович.

Со вчерашнего вечера Рони немного приободрился — во всяком случае, он не рыдал в ответ на любой вопрос.

— Вы знаете, — спросил Беркович, — что стали богатым человеком? Отцовские гонорары принадлежат вам как восприемнику авторских прав.

— Да? — как бы равнодушно переспросил Рони, но в глазах юноши промелькнул хищный блеск, не ускользнувший от внимания старшего инспектора. — А я думал, что деньги получит мама...

— Скажите, — Беркович неожиданно переменил тему, — почему и вы, и ваша мать не говорите о том, что вы — приемный сын?

Рони встрепенулся и впервые посмотрел Берковичу в глаза.

— Зачем? — взволнованно произнес он. — Какая разница? Папа с мамой хотели, чтобы об этом не знал никто. Зачем вы... Откуда вы узнали?

Узнал Беркович элементарно — из справки, представленной Министерством внутренних дел в ответ на запрос о том, сколько лет прожили в браке супруги Амихай, и когда родился их сын.

— Узнал... — неопределенно отозвался старший инспектор. — Скажите, знали ли вы, где отец держал пистолет?

— Конечно... В ящике письменного стола. Это и мама знала.

Упоминание о маме Беркович счел в данном случае неуместным и задал следующий вопрос:

— В тот вечер вы провели два часа в пробке, верно?

Рони молча кивнул.

— И пересели на обратный автобус, — продолжал Беркович. — Если автобусы ходили, то, значит, пробка уже рассосалась?

— Ну... — протянул Рони. — Я не знаю. В Иерусалим въезда не было, а из города...

— Из города тоже. Трассу открыли одновременно в обоих направлениях.

— Не знаю... Просто я понял, что не успеваю, и решил вернуться обратно.

— Вернулись вы последним автобусом, — сказал Беркович. — Это означает, что выехать из Иерусалима вы должны были часа через два после того, как открыли движение. Что-то не стыкуется в ваших показаниях.

— Не знаю... — повторил Рони. — Я не смотрел на часы.

— А вот если вы выехали из Тверии не в Иерусалим, а в Тель-Авив, — продолжал старший инспектор, — то вполне могли доехать до дома и вернуться обратно. У вас сохранились автобусные билеты? — задал Беркович неожиданный вопрос.

— Нет, — покачал головой Рони.

— Естественно, — сказал Беркович. — Я вам расскажу, как было дело. Об аварии на шоссе вы услышали по радио, когда собирались ехать к другу. И о пробках тоже передавали по радио в очередной сводке. Тогда вы переменили маршрут, решили, что сама судьба подсказывает вам... Поехали в Тель-Авив и явились к отцу — точнее, к отчиму, — когда вас никто не ждал. Любви к нему вы никогда не испытывали... План у вас созрел давно, и вы только ждали подходящего момента. Вы объявились в доме приемных родителей, когда вас не ждали, застрелили Симху, на выстрел прибежала Орна, вы сунули оружие ей в руку, а потом небрежно стерли отпечатки. Ваша приемная мать была в невменяемом состоянии — вы-то отлично понимали, что Орна в любом случае станет вас выгораживать: она вас обожает, готова ради вас на все. А вы...

— Глупости, — мрачно сказал Рони. — Что вы выдумываете? Отцовских романов начитались?

— Не нужно дерзить, — сказал Бервович. — Признание Орны мне с самого начала показалось подозрительным. И то, что она якобы не знала, что гонорары мужа ей не достанутся... Знала, конечно, это подтвердил литературный агент. Но главное, на чем вы прокололись: вас видели соседи. Человек, на которого они обратили внимание, был в костюме, а вы никогда костюмов не носили.

— Конечно! — воскликнул Рони. — Терпеть не могу...

— Но в тот вечер вы действительно были в костюме, — закончил Беркович. — В том, что висит в вашем шкафу в общежитии.

— Вы!..

— Да, провели обыск, — кивнул старший инспектор. — Так что, сознаетесь сами или мне продолжить?

— Ты была права, — сказал жене Беркович вечером, вернувшись домой с дежурства. — Она не убивала мужа. Амихая убил пасынок.

— Я это с самого начала подозревала, — пожала плечами Наташа. — Но ты же меня никогда не слушаешь.