Дорогая покупка

— У нас мирное сосуществование, — объяснял он, доставая из сумки домашний бутерброд. — Я им не мешаю брести в темноте, а они помогают мне строить новый образ жизни. Реб Зуся прятал улыбку в усы и вбивал следующий гвоздик. Вскоре Михаэль объявил себя любавичским хасидом. К тому времени иерусалимское издательство «Шамир» выпустило русский перевод «Тании», главной книги Хабада, и Михаэль припал к ней, как припадает к материнской груди голодный младенец. В его лексиконе появились слова «сфирот», «ситра ахара», «клипа». Вообще, все проблемы он теперь объяснял исключительно через призму хасидизма. — Ух, как сегодня «клипа» разбушевалась, — объяснял он свое опоздание на миньян. — Просто с цепи сорвалась — ни одного автобуса за сорок пять минут! Мать сшила ему черный поясок с кисточками на концах, и Михаэль демонстративно подпоясывался самодельным «гартлом»* перед началом молитвы. — Хосид, хосид**, — осуждающе ворчали старики. Дух литовского сопротивления хасидизму до сих пор витал в последней синагоге «Ерушалаим деЛита». Вскоре в миньяне появилось новое лицо — парень лет двадцати пяти, смуглый, высокого роста, с начинающей курчавиться бородкой. Реб Берл — габай синагоги — попросил меня выяснить, кто он и откуда. — Не дай Б-г, мойсер***, — сказал реб Берл, указывая подбородком на стену, где, по его мнению, скрывались микрофоны вездесущего КГБ. Реб Бел успел позабыть, что всего год назад он подозревал меня в том же самом. Не долго думая, я подошел прямо к незнакомцу и завел разговор. Десяти минут хватило, чтобы выяснить все подробности. Парня звали Элиэзер, он окончил московский институт «Стали и сплавов» и приехал по распределению на один из вильнюсских заводов. К религии Элиэзер начал приобщаться еще в Москве, мы быстро нашли общих знакомых, вечером я позвонил к ним и удостоверился, что все рассказанное Элиэзером в точности соответствует действительности. Реб Берл мог быть спокоен. Элиэзер оказался невероятно способным. Получив «Элеф милим», он освоил его за две недели, затем, быстро расправившись со всеми другими учебниками иврита, освоил шрифт Раши**** и принялся за старинные книги, в изобилии теснящиеся на полках синагоги. В его лице литовское сопротивление хасидизму получило неожиданного сторонника. Каждая встреча с Михаэлем заканчивалась традиционным еврейским спором. — Кто мы? — вопрошал Михаэль, устремив взгляд на вклеенную в его молитвенник фотографию Любавичского Ребе. — Что понимаем в жизни, что знаем в Торе? Зачем понапрасну утомлять себя поисками правильных ответов, если можно сразу обратиться к Ребе. А Ребе, — тут Михаль мечтательно закатывал глаза, — Ребе знает все! — По сравнению с Виленским Гаоном, — парировал Элиэзер, — Ребе почти ничего не знает. А против Рамбама — так совсем начинающий. А если взять рабби Акиву, то и говорить не о чем. Вот оно, — тут Элиэзер хлопал рукой по Торе и томам Талмуда, — вот живое слово самого Моисея, зачем тебе нужен его далекий ученик? Иди и учись! В общих чертах их споры походили на куда более изощренные дискуссии между многообразованными хасидами и «миснагидами», которые мне довелось слышать много лет спустя в Израиле. Видимо, суть спора гнездилась не на уровне образования, а в глубинах души. Теоретические баталии между Михаэлем и Элиэзером внезапно перешли в практическую плоскость. В самый разгар «андроповщины», когда наряды милиции проверяли документы у посетителей дневных киносеансов, Ребе вдруг передал своим сторонникам в СССР — те, кто хочет уехать, пусть подают документы на выезд. Со всех точек зрения, такой поступок выглядел чистым безумием. Михаэль, считавший себя хасидом, поспешил за советом к реб Зусе. — А ты действительно хочешь уехать? — спросил реб Зуся. — Да, — подтвердил Михаэль. — Тогда я расскажу тебе одну историю. Много лет назад ученики одного раввина проходили через маленькую еврейскую деревушку, затерянную высоко в Карпатах. Вечером в дом, где они остановились заночевать, пришла уже немолодая еврейка. — Я замужем двадцать пять лет, — рассказал она, — но до сих пор Всевышний не осчастливил нас с мужем ребеночком. Попросите ребе, пусть помолится за меня. Ученики пообещали передать ее просьбу. Женщина осыпала их градом благодарностей и ушла. Утром, покидая деревню, ученики снова встретили эту женщину. Она с гордостью толкала перед собой новенькую детскую коляску. — Ведь вы передадите мою просьбу Ребе,— сказала она, словно отвечая на немой вопрос учеников, — Ребе помолится, и Всевышний пошлет нам ребенка. Зачем же терять время, нужно начать готовиться заранее. Ученики, с трудом скрывая улыбки, распрощались с наивной женщиной и продолжили путь. Ровно через год им снова довелось проходить через ту же деревню, и снова они встретили ту же женщину. На сей раз, в ее коляске спал младенец. Вернувшись к ребе, ученики сразу попросили аудиенцию. — Ребе, — сказали они, — мы твои самые преданные ученики. Вся наша жизнь построена по твоим указаниям, но ни для одного из нас ты не совершил такого чуда, как для этой простой женщины. — А кто из вас, — тихо спросил раввин, — кто из вас купил коляску? Михаэль внимательно выслушал историю и на следующий день принялся собирать документы. Спустя месяц он подал прошение на выезд и получил отказ. Элиэзер злорадствовал. — Если здравый смысл подсказывает одно, — не устоял повторять он, — а Ребе советует другое, то умный прислушается к голосу разума, а дурак… Тут он делал многозначительную паузу. Но Михаэль не обращал на подколки никакого внимания. Совершенный поступок и связанные с ним неприятности сильно изменили его характер. Ушли горячность и ребячливость; за несколько месяцев Михаэль повзрослел на десять лет. Конец этой истории вполне годится для хасидских притч. Спустя год Михаэля неожиданно вызвали в ОВИР. — Вы еще не передумали уезжать? — спросила его инспектор. — Нет, не передумал. — Тогда вот ваша виза и потрудись покинуть Вильнюс в течение трех недель. Когда Михаэль оказался у Ребе, тот задержал его на мгновение и негромко спросил: — Говорят, ты сделал перед отъездом дорогую покупку? — Покупку? — удивился, не сообразив, в чем дело, Михаэль. Ребе улыбнулся и вместо одного протянул ему десять долларов*****. Янкл МАГИД, Израиль * Гартл – черный поясок, который надевают во время молитвы. ** Хосид (хасид) – последователь хасидизма, распространенного религиозного движения, возникшего в восточноевропейском еврействе во второй четверти XVIII в. *** Мойсер (идиш) – доносчик. **** Шрифт Раши - самым популярным комментарием к Торе был комментарий РАШИ. После изобретения книгопечатания эти комментарии стали печатать особым шрифтом. ***** С 1986 года Ребе каждое воскресенье принимал около тысячи мужчин, женщин и детей, желавших увидеть его и получить благословение. Каждому из них Ребе давал один или несколько долларов, часто определявших вехи жизни тех, кто их получал.