Хасид графа Монте-Кристо
Книг собралась целая библиотека, и мы, единственные за последние сорок лет читатели, потихоньку разгребали это богатство, сортируя, очищая от пыли и расставляя по полкам на втором этаже, в женской половине. Женщины, старые старушки, появлялись там один раз в году, на Йом Кипур, и «женской» половина называлась исключительно по старой памяти. Хотя в общем-то вся синагога держалась именно на той самой старой памяти, поскольку новых событий в ее жизни уже не происходило.
Элиэзер приник к этим книгам, словно больной астмой к кислородной подушке. Все свободное время он проводил на втором этаже синагоги, иногда оттуда доносились тихий вой восторга или бешеный хохот. По субботам, во время вечернего кидуша, он делился с нами особо интересными историями.
— Однажды в святой город Цфат приехала бездетная пара беженцев из Португалии. Их называли «анусим», принужденные. Еще их родители под угрозой изгнания сменили веру. Приехав, они сразу обратились в раввинский суд и сменили имена: Изабелла на Иегудит, а Сантьяго на Якова. Был он искусным резчиком по дереву и вскоре стал хорошо зарабатывать.
Каждую субботу Яков приходил в синагогу на лекцию раввина. Раввин той синагоги был известным и уважаемым в Цфате человеком, и на его лекции собиралось много народу. Однажды Яков вернулся из синагоги страшно возбужденным.
— Сегодня раввин рассказывал о хлебной жертве в Храме. Оказывается, ее никто не отменял. Значит, мы с тобой тоже должны приносить такую жертву.
— А как ее приносят? – спросила жена.
— Точно я не понял, а спрашивать было неудобно. Но так думаю: ты испеки две самые лучшие халы, а я положу их перед субботой в «арон акодеш», шкаф со свитками Торы. Если Всевышнему будет приятна наша жертва, Он заберет халы.
— Какая еще жертва! — не выдержал Михаэль. — Приносить жертвы вне Храма запрещено!
— Имей терпение, — отрезал Элиэзер, — дослушай до конца, а потом задавай вопросы.
Сначала Иегудит восемнадцать раз окунулась в микву, потом отправилась на рынок, купила самой лучшей муки, и, просеяв ее семь раз, испекла халы. Получились они просто замечательно: душистые, высокие, пышные. Перед самым началом субботы пробрался Яков в пустую синагогу, спрятал халы в «арон акодеш» и попросил Всевышнего принять их жертву. Спустя несколько минут появился служка, чтобы загодя зажечь свечи в синагоге. Учуял он небесный запах субботних хал, принялся искать, быстро нашел и сразу отнес домой.
На следующий день Яков пришел в синагогу ни свет ни заря. С трепещущим сердцем отворил он дверцы шкафа и заплакал от счастья. Всевышний принял их жертву!
Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды раввин не задержался в синагоге, готовясь к завтрашней лекции, и увидел, как Яков прячет халы. Узнав причину столь странного поступка, раввин сильно возмутился.
— Разве наш Всевышний подобен христианскому Б-гу? Разве есть у него тело, чтобы есть твои халы? Да знаешь ли ты, что приношение жертв вне Храма сравнивается с идолопоклонством?
Все возражения Якова он отбрасывал с крайним раздражением.
— Ты просто неправильно понял мою лекцию, но вместо того чтобы придти и спросить, принялся своевольничать. Наверное, ты еще не совсем отвык от прежней веры, вот и пытаешься перенести к нам ее обычаи. А это грех, большой грех.
— Но куда же деваются халы? — спросил Яков.
— Скорее всего, их берет себе служка. А вот и он, иди-ка сюда, друг мой, и расскажи нам про халы, которые ты находишь в «арон акодеш».
Служка потупился и тут же признал свою вину. Разгневанный раввин ушел домой, усовещенный служка скрылся в подсобке, а пристыженный Яков еще долго бродил по цфатским улочкам, не зная, как принести жене плохую весть.
Через день раввин получил письмо от самого cвятого Ари*.
— Ты наделал большой шум на небесах, — говорилось в письме, — испортив наслаждение, доставляемое Всевышнему чистосердечным поступком Якова и Иегудит. К следующей субботней лекции можешь не готовиться. Ты умрешь через два дня.
— Так и случилось, — добавил Элиэзер после короткой паузы. — Вот и вся история.
— Как это вся! — возмущенно зашумел Михаэль. — Умер, и конец истории? А что стало с Яковом, а со служкой? И неужели Аризаль не мог спасти раввина? Начал рассказывать, так доводи до конца. Чтоб не хуже было, чем у Дюма или Толстого. Правильно я говорю, реб Зуся?
Реб Зуся, совершенно неожиданно для Михаэля, сурово нахмурил брови.
— Ты не хасид Любавичского Ребе, — вдруг произнес он, глядя на Михаэля. — Ты хасид графа Монте-Кристо.
Михаэль опешил. Реб Зуся перевел взгляд на нас.
— До конца понять, что происходит в мире, человеку не дано. Только высокие души, вроде Аризаля, способны проникнуть в замысел Всевышнего. Вы воспитаны на книжонках поверхностных щелкоперов, типа Дюма или Майн Рида. Эти писаки ставили себя на место Всевышнего и рассказывали читателю обо всем, что думают, хотят, видят и понимают их герои. И еще о том, что должно произойти, почему, когда и как. В жизни такого не бывает. В жизни бывает так, как Элиэзер прочитал в книжке. И мы должны сами пытаться понять, что произошло, а не требовать от рассказчика показать нам мир глазами Всевышнего.
— И как же понять эту историю? — робко спросил Михаэль.
— Я могу лишь предполагать, — ответил реб Зуся. — Яков и Иегудит много лет служили чужим богам, и поэтому их покаянная жертва была угодна Всевышнему. Раввин, наверное, многих людей запутал своими лекциями, за то и наказание получил. А служка, думаю, был беден до крайности, если решился воровать субботние халы из синагоги. Когда дома плачут голодные дети…
Реб Зуся замолчал. Мы посмотрели на стол, обильно уставленный всяческой снедью, и вдруг смутились.
— Хасид должен понимать ограниченность своих сил, — нарушил тишину реб Зуся, — а не изображать из себя всезнайку. В поисках ответов на непонятные вопросы мы открываем священные книги. Не Пушкина и не Бабеля, а леавдиль*, Тору и Талмуд. Или обращаемся к Ребе.
__
*Святой Ари - или Ари Заль – аббревиатура. Ари – адонейну рабейну Ицхак. Заль – благословенна память его. Так называют Ицхака Лурия, (1534–1572), великого мистика, основателя новой школы каббалы. Приверженцы почитали Лурию как предвестника Мессии и приписывали ему сверхъестественное могущество.
**Леавдиль - разделить. Этим словом у религиозных евреев принято разделять в устной речи несовместимые понятия, например, упоминая в одном предложении живых и мертвых, евреев и погромщиков. В данном тексте разделяются книги. С одной стороны, созданные писателями Пушкиным или Бабелем, а с другой – Б-говдохновленные Тора и Талмуд.
Комментарии:
Добавить комментарий:
Добавление пустых комментариев не разрешено!
Введите ваше имя!
Вы не прошли проверку на бота!