«И голос так дивно звучал…»

 Валентина ТЕРСКАЯ, Россия
 13 ноября 2008
 3705

Будущий солист Большого театра пришел поступать в консерваторию в валенках и лыжном костюме

Выдающегося артиста, оперного певца Юрия Гуляева наверняка хорошо помнят люди старшего и среднего поколения. Зрителей покоряли его теплый и богатый по тембру баритон, незаурядная внешность, обаятельная улыбка. В 1960-е годы жильцы коммунальных квартир собирались у счастливого обладателя телевизора и восторженно внимали пению своего любимца…

Ему бы жить да жить, петь да петь. Радовать людей своим чарующим голосом, очаровательной улыбкой, искренностью во всем — в жизни и творчестве. Ему было всего 56 лет, когда он навсегда ушел от нас. И только уникальный, неповторимый тембр его голоса остался с нами.

Мне повезло, что в ту пору, в 1980-е годы, звезды были талантливее, доступнее, откровеннее и охотно делились своими взглядами на искусство, творчество. При этом избегали оголять и муссировать, как это сейчас стало модно, интимную сторону своей жизни.

Таков был Юрий Алексеевич Гуляев. Таким он остался в моей памяти, в записях моих блокнотов, на кассете магнитофона. 9 августа этого года ему исполнилось бы 78 лет.* * *

В начале 80-х мы с мужем периодически отдыхали на дачах Большого театра в Серебряном Бору. Там нередко проводили время артисты и их семьи. Общение было, как говорится, без галстуков. Однажды на крыльцо дачи вышел мужчина в белой рубашке, ворот нараспашку. Высокий, статный, с копной вьющихся волос. Словом — красавец, мечта всех женщин. Поначалу я восприняла это «видение», этот образ именно так. Лишь немного спустя сообразила, что это Юрий Гуляев. Только тут он был не на сцене Большого театра, а, что называется, на расстоянии вытянутой руки. Среди берез и тополей, на берегу Москвы-реки.

Я, естественно, не могла упустить такую неожиданно представившуюся возможность поговорить с ним душам. В то время я работала в Госконцерте СССР главным режиссером репертуарно-художественной коллегии, занималась отбором артистов на гастроли за рубеж.

Гуляев, разумеется, знал меня, но не догадывался, что я к тому же и журналистка, сотрудничаю во многих газетах. Мое предложение побеседовать и поговорить «за жизнь» он воспринял как нечто оригинальное и неординарное, но возражать не стал. В сумке у меня был только блокнот-еженедельник, в который я и постаралась уместить наше первое интервью. Оно состоялось на садовой скамейке в ясное майское утро.* * *

Юрий Алексеевич, расскажите немного о себе.

Не скрывая удивления, он ответил с улыбкой:

– Так вы же знакомы с моей «объективкой», которую я заполняю каждый раз перед зарубежными гастролями.

Извините, но это формальный, сухой документ. А я хочу, чтобы вы рассказали о себе просто по-человечески.

– Все же начну с анкетных данных. Родился и вырос я в Сибири, в Тюмени. Отец — бухгалтер — любил петь, аккомпанируя себе на гармонике. Мама ему подпевала, а иногда и сама солировала. Голоса у них были красивые, звонкие. Они знали множество народных песен. Нас, детей, было четверо, и когда мы вдруг начинали шалить, то мама нас не ругала, не наказывала. Она запевала какую-нибудь красивую протяжную песню. Это действовало на нас магически. Мы затихали, собирались вокруг нее и начинали ей подтягивать.

И все впоследствии стали певцами?

– Нет. Братья окончили Свердловский политехнический институт, а сестра — медицинский. Только я связал свою жизнь со сценой. В детстве мой дядя купил мне баян, научил подбирать мелодии. Он дарил мне пластинки Лемешева, Козловского. И я пел песни из их репертуара.

Но ведь это теноровые партии, а у вас отчетливый баритон.

– В юности у меня был тенор, даже тенор-альтино. Как-то на школьном вечере я спел арию Ленского, выучив ее с пластинки, и аккомпанировал себе на баяне. После этого выступления на концерте художественной самодеятельности учительница по литературе подарила мне сборник романсов Рахманинова. Она, наверное, даже не подозревала, что он станет для меня своего рода путевкой в жизнь. Правда, после школы я последовал примеру сестры и тоже пошел в мединститут.

Не верили в свой талант?

– Нет, это было, скорее, неверие в свои вокальные данные и огромная требовательность к себе в этой профессии. Из-за боязни, что заветная мечта вдруг рухнет. Правда, медик из меня тоже не вышел. Узнав, что есть прием в консерваторию, решил рискнуть. Пришел на экзамен, а там все такие элегантные, в руках ноты. А я в валенках, в лыжном костюме и с баяном. Но ничего, когда подошла моя очередь — спел. И представьте — приняли. Из всех — меня одного. Это было настоящее счастье.

Было мне тогда 18 лет, и голос, как это бывает в переходном возрасте, стал меняться. Петь тенором становилось все труднее, а для настоящего баритона «низов» не доставало… Я запаниковал и уже хотел было вообще все бросить, но потом все-таки начал пробовать строчки из Онегина, Жермона, то есть баритональные партии. И постепенно что-то стало получаться. Мне здорово помог тогда Борис Штоколов. Мы подружились и порой подрабатывали оригинальным образом. Собирали аптечные пузырьки, старательно мыли их и за гроши сдавали в аптеку. Это позволяло кое-как сводить концы с концами в студенческие годы. После консерватории я пел в Театре оперы и балета в Свердловске, потом в Донецке и Киеве. И вот теперь — в Большом.

Вы пели Онегина в разных постановках. Что для вас вообще этот образ?

– Онегин — моя любимая, но очень трудная партия. Сначала я пел ее традиционно, но потом понял, что это современный человек, а не светский фат в белых перчатках. Умный, передовой человек — мятежный, неспокойный. Для меня в Онегине — частица самого Пушкина…

* * *Вспоминаю сегодня лицо Юрия Гуляева, когда он говорил о своем Онегине, — оно как бы светилось изнутри. И не мудрено. Помню, когда я слушала «Онегина» в Большом, то ловила себя на мысли, что Гуляев и Онегин растворились друг в друге. Другого Онегина вообще трудно себе представить. Это была поистине его звездная роль. Блистательно исполнял Юрий Гуляев и партии Валентина в «Фаусте», Елецкого в «Пиковой даме», графа ди Луна в «Трубадуре», Эскамильо в «Кармен», Фрола Скобеева в одноименной опере Хренникова и многие другие.

Певец щедро дарил свой талант слушателям не только в опере, но и в сольных концертах. Классические романсы, русские и украинские народные песни, современные эстрадные произведения в исполнении Юрия Алексеевича Гуляева отличались самобытностью, артистизмом, искренностью и глубоким пониманием музыкальной темы.

Не могу забыть, как удивительно, с какой светлой грустью пел Гуляев романс Чайковского «Средь шумного бала». В его интерпретации рассказ лирического героя звучал не как воспоминание о прошлом, а как юношеская взволнованная исповедь о том, что случилось только что, сейчас. В этой исповеди были и любовь, и тревога, и ожидание счастья.

Помню концерт в Колонном зале. Гуляев пел «Дивные очи», «Степь, да степь кругом». Сердце замирало, мурашки бежали по коже от его голоса. В зале в эти минуты царила особая атмосфера. Кажется, что все это было совсем недавно, а ведь прошло уже более 20 лет. Очевидно, настоящий талант действует магически долгие годы.

Как-то я спросила у Юрия Алексеевича, как он работает над романсами.

– Не за роялем и не за столом, — ответил он. — Где бы я ни находился, что бы ни делал, голова не перестает подсознательно работать над образом героя романса. Для меня главное — не фальшивить в чувствах. Любой концерт для меня — поединок. И когда я побеждаю — это настоящее счастье.* * *

В 1968 году появился музыкально-вокальный цикл песен Александры Пахмутовой на слова Николая Добронравова «Созвездие Гагарина». Песня «Знаете, каким он парнем был» навсегда стала визитной карточкой Гуляева, как и песни «Русское поле», «На безымянной высоте».

– Легко ли переключаться с оперной арии на песни? — спросила я как-то Юрия Алексеевича.

– Песню петь трудно, к ней надо искать особый путь. Я стараюсь петь лирические песни теплым, что ли, тембром, окрашивать звук голоса разговорной интонацией. Выбираю песни, которые побуждают к размышлению, и чтобы их герои были незаурядными, глубоко и сильно чувствующими. Песня — концентрация мысли, чувства, настроения. Я говорю о хороших, настоящих песнях.

Юрий Гуляев и сам сочинял песни. В армии он руководил самодеятельностью, и его коллектив занял с его песней первое место на смотре. В свое время сам маршал Жуков поздравил победителей.

– Это было так давно, — вспоминал потом Юрий Гуляев. — Кстати, мой сын Юра считает, что я могу стать настоящим композитором, если напишу такую песню, как «Пусть всегда будет солнце…»

Не написал, не успел.

Фотографии из личного архива В. Терской



Комментарии:

  • 18 февраля 2015

    Гость

    Не Юрий Алексеевич, а Юрий Александрович.

  • 26 июля 2012

    Гость

    очень интересная статья.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции