Лев Новоженов родом из еврейского местечка

В черте оседлости
– Какого самого далекого своего предка вы знаете?
 – Я слышал про прадедушку. Он был почтальоном. Жил, естественно, до революции. Тогда должность почтальона считалась важной, и называлась она красиво — письмоводитель. Он еще и деньги носил. Это мой дедушка по маминой линии. А предки со стороны отца магазин держали. Они были из обеспеченной семьи.
– В каком городе они жили?
– Одни — в Моршанске Тамбовской губернии. Там еще знаменитая махорка выпускалась. А другие — в еврейских местечках на Западной Украине, в черте оседлости.
– Вы мне как-то говорили, что дедушка ваш был сапожником.
– Совершенно верно. Но сапожник — это человек, который чинит обувь. А дедушка ее шил, поэтому называл себя модельером.
– Расскажите, пожалуйста, про маму и папу.
– Папа у меня был журналистом. У него было два места работы — газета «Брянский комсомолец» и газета «Советская торговля». А мама по профессии художник-график, она окончила Полиграфический институт. В последний год перед пенсией мама работала в промышленной графике, делала товарные знаки.
– Вспомните детство золотое. Как вас воспитывали?
– Мои родители родили меня в очень юном возрасте, маме было 18, папе — 19. И конечно, по большому счету им было не до меня. Они меня перекидывали бабушкам и дедушкам. Мое раннее детство проходило в разных городах, поскольку дедушка у меня был военный. Я жил в оккупированной Германии в военном городке, у других бабушки с дедушкой — в Харькове, еще в Брянске… Школы все время менял. В общем, детство пестрое было.
– С мамой на протяжении жизни у вас менялись отношения?
– Мама у меня была красавицей, поэтому она никак не может привыкнуть к тому, что уже немолодая. А когда мама была молодой, меня принимали за ее брата. Но дети же старят родителей, особенно женщины по этому поводу переживают. Ведь дети выдают их настоящий возраст…
«Слесарь пил водку, я работал за него»
– Я так понимаю, что в таких условиях вы всегда стремились к самостоятельности.
– Да, в 14 лет, после 8-го класса, я пошел работать на завод. Это был маленький электротехнический завод, на котором когда-то еще мой дедушка работал. Был учеником слесаря, зарабатывал 40 рублей в месяц. Слесарь пил водку, я работал за него. Руки у меня всегда были грязные, битые-перебитые. А потом я еще на многих заводах работал, был слесарем-сборщиком, слесарем-ремонтником. Даже плотником-бетонщиком был.
– Да, рабочая косточка. Но разве мама вас не гнала учиться, учиться и учиться?
– Все время пилила, но я учился в вечерней школе. Из нашего класса вышли три профессора, тьма кандидатов наук, физики-теоретики. Сейчас это очень известные люди. Ну а потом я поступил на истфак МГПИ им. Ленина и ордена Ленина. Но меня из него исключили через полгода.
– За что?
– За академическую неуспеваемость.
– Для вас исключение из института стало трагедией или драмой?
– Меня исключили с правом восстановления, если я привезу положительную характеристику с комсомольской стройки. Так я оказался в городе Ачинске Красноярского края на строительстве глиноземного комбината среди условно освобожденных зэков. Там же лагеря вокруг. Еще комары, мошка — все прелести.
– Ну, так в результате вам дали положительную характеристику?
– Я не стал ее дожидаться, потому что там было страшно и мерзко.
– И вы оттуда свалили?
– Свалил. На свой страх и риск. Все бросил и уехал. Работал курьером в «Вечерней Москве». А потом поступил в Полиграфический на редакторско-издательский факультет, начал писать в газету, потому что все время хотел быть, как отец. А он Литинститут окончил.

«Я в восторге от своей внучки!»
– Лев Юрьевич, расскажите о своей жене.
– Моя жена Марина обладает исключительными душевными качествами. С ней мы уже вместе 27 лет.
– Значит, Марина — это лучшее из всего того, что вы видели?
– Да, и жизнь это подтверждает каждый день. Она человек исключительной честности, благородства. Она замечательная, фантастическая мать. Самоотверженная. Она человек порядка во всем: в чувствах, в хозяйстве.
– И как же она вас удерживает все 27 лет?
– Это исключительно ее заслуга. Дело в том, что любой человек в присутствии Марины чувствует себя негодяем.
– А что дети?
– У меня их двое. С Мариной у нас общая дочка Саша. Еще есть сын Игорь от другого брака. Ему уже 34 года, он в Нью-Йорке живет.
– Как часто вы видитесь?
– Сюда, в Россию, сын не приезжает, а когда я бываю в Америке, то всегда прихожу к нему. Игорь очень похож на меня, у него те же самые слабости.
– А сколько сейчас лет вашей дочке?
– Саше 26. Она художник, окончила школу графического дизайна, искусствоведческий факультет МГУ. Я ее очень люблю. У меня и внучка есть, Сашина дочка. Зовут ее Ида, ей три года. Прелестный ребенок.
– И какой вы дедушка: правильный или неправильный?
– Да я вообще далеко не образец.
– Не знаю, не знаю: бывает человек в чем-то не образец, но вдруг в нем просыпаются такие таланты…
– Меня мать ругает: «Что ты на себя наговариваешь?» Но могу сказать, что я от своей внучки в восторге! Когда мы встречаемся, для меня это праздник. Всегда. А еще у меня потрясающий зять, музыкант, оканчивает консерваторию.
– Вы дома хозяйством занимаетесь? Ну, типа мусор вынести, в магазин сходить, пропылесосить?
– Никогда в жизни!
– Это принципиальная позиция?
– Нет, просто так получается. Я терпеть не могу пылесосить, ходить в магазины… Я из магазина приношу пачку пельменей, не более того. И бутылку водки.