Русская рулетка

В докладной записке Берковича смутило определение «особых». Что значит — «особых сомнений не возникло»? А не особых?
Из конференц-зала Беркович направился в лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Хан только что пришел и отряхивал мокрый дождевик.
– Тебя смутило слово «особых»? — хмыкнул эксперт. — Так я тебе скажу. Лично у меня сомнений нет никаких. Револьвер был в правой руке Винклера, выстрел сделан в упор, пуля прошла в мозг через правый висок, на рукоятке отпечатки пальцев покойного. Квартира была заперта изнутри. В полицию позвонил сосед Винклера, который услышал выстрел. Никаких следов борьбы. И еще одно обстоятельство, которое сержант Шаповалов выяснил уже после того, как протокол был сдан в дежурную часть. Вчера днем Винклер заказал себе похороны и памятник на городском кладбище.
– Что? — поразился Беркович. — Сам заказал?
– Сам, — подтвердил эксперт. — Подробностей не знаю, спроси у Шаповалова.
– Непременно спрошу, — сказал Беркович. Затем он поднялся на третий этаж, где нашел старшего сержанта Владимира Шаповалова в обществе грузного мужчины в черной кипе.
– Извини, Володя, я зайду попозже, — сказал Беркович.
– Нет-нет, Боря! — воскликнул Шаповалов по-русски. — Садись и, если у тебя есть время, послушай. Понимаешь, у меня почти нет опыта в уголовных делах, я ведь бытовухой занимался...
Беркович сел на стул напротив человека в кипе и приготовился слушать.
– Это господин Амнон Барзилай из «Хевра кадиша»*, — представил Шаповалов посетителя, перейдя на иврит. — К нему вчера обратился Винклер и сказал... Что он сказал, господин Барзилай?
– Сказал, что назавтра хочет заказать похороны. Я спросил: почему назавтра? Мы успеем похоронить сегодня, нельзя оставлять умершего — до захода солнца еще много времени. А он сказал: «Я еще не умер! А когда умру, будет уже вечер, так что сегодня не успеем»**. Естественно, я обругал его за дурацкую шутку и хотел выставить за дверь. Но он сказал, что шутить не собирается и отменять заказ не намерен. Потребовал, чтобы я заказ принял, а я, как вы понимаете, не собирался этого делать, да и не мог без официального разрешения на захоронение.
Шаповалов достал из ящика стола фотоальбом и предложил Барзилаю посмотреть, нет ли среди фотографий изображения вчерашнего посетителя. Тот перевернул несколько страниц и уверенно объявил:
– Вот он!
Это был Винклер. Шаповалов бросил выразительный взгляд на Берковича и протянул Барзилаю заполненный бланк протокола. Расписавшись и пожелав полицейским долгих, до ста двадцати, лет жизни, работник похоронной службы покинул кабинет.
– Что скажешь? — обратился Шаповалов к Берковичу, когда за посетителем закрылась дверь. — Мало того, что Винклер пытался заказать собственные похороны, так после «Хевра кадиша» он поехал на кладбище и заказал памятник, дав тысячу шекелей задатка. Лишь после того как Винклер уехал, мастер, принявший заказ, обнаружил, что памятник некуда ставить — могилы Авигдора Винклера еще не существует.
– Странная личность... — протянул Беркович.
– Очень странная. С кладбища он поехал домой. В восемь вечера раздался выстрел.
– На планерке говорили, что от него ушла невеста, а в фирме большие проблемы, — сказал Беркович.
– Это так, — согласился Шаповалов. — Причины для самоубийства есть. И дверь была заперта изнутри на запор, мы потратили два часа, пока открыли.
– И все-таки ты сомневаешься в том, что это самоубийство?
– Особых сомнений нет, — повторил Шаповалов слова из утренней сводки, — однако... Понимаешь, возможны варианты. Да, его девушка вышла за другого. Но соседи говорят, что Винклер сам дал ей отставку. Да, фирма в тяжелом финансовом положении. Но я звонил в налоговое управление, и мне сказали, что, скорее всего, вопрос о погашении долга будет улажен. И в результате...
– В результате мотив повисает в воздухе, — кивнул Беркович.
– Вот именно.
– Но ведь Винклер действительно посещал «Хевра кадиша» и кладбище, или ты и в этом сомневаешься?
– Нет, это был он, никаких сомнений! Вот я и ломаю себе голову, что все это могло означать?
– Ничего, по-видимому, — сказал Беркович, вставая. — Люди расставались с жизнью и по куда меньшим поводам. Впрочем, может, ты и прав... Я подумаю над этим.
Беркович вернулся в свой кабинет и остановился в раздумье. В самоубийстве Винклера самым загадочным выглядела, по мнению старшего инспектора, не слабость мотивов. Странными были посещения похоронного бюро и кладбища. Самоубийцам такое поведение не свойственно. Зачем эта реклама? Конечно, психика у самоубийцы нарушена, но даже ему понятно, что без разрешения на захоронение в «Хевра кадиша» обращаться нет смысла.
Но смысл все-таки был, иначе придется предположить, что Винклер свихнулся. Чего он хотел добиться? Чтобы на него обратили внимание? Зачем?
Беркович поднял телефонную трубку и набрал номер кабинета Шаповалова.
– Володя, — сказал он, — сколько патронов было в барабане револьвера Винклера?
– Один, — отозвался старший сержант. — После того как Винклер выстрелил в себя, барабан был пуст.
– Тебе это не показалось странным? Зачем вынимать из барабана патроны или вставлять только один?
– Но ведь ему и не нужно было больше одного патрона, чтобы покончить с собой, — с недоумением сказал Шаповалов. — Что тут странного?
– Извини, я должен подумать, — пробормотал Беркович и положил трубку.
Думал он, впрочем, недолго. Несколько минут спустя старший инспектор выбежал из здания и направился к машине. Беркович ехал к Марку Рубинштейну, адрес которого нашел в протоколе вчерашнего дознания. Рубинштейн был приятелем Винклера — это он женился на его бывшей невесте. О своем приезде Беркович предупредил по телефону.
– Ужасно, — сказал Марк фразу, явно заготовленную заранее. — Я никогда бы не подумал, что расставание с Мири поломает Авигдору жизнь! Но все равно мы не могли поступить иначе. Мы любим друг друга, понимаете? Разве вы на моем месте...
Беркович рассказал Рубинштейну о том, как развивались вчерашние события, и с удовлетворением наблюдал, как по мере рассказа лицо Марка становилось все более хмурым и напряженным.
– Свою свадьбу, — сказал Беркович в заключение, — вы устроили на крыше высотного здания, прямо под открытым небом. Вам повезло, что неделю назад еще не начались дожди.
– Да, — рассеянно проговорил Рубинштейн, — нам повезло... Собственно, какое значение имеет, где мы с Мири праздновали свадьбу?
– Большое значение, — усмехнулся старший инспектор. — Экстравагантный поступок. Такой же экстравагантный, как вчерашняя прогулка вашего приятеля. И как игра в русскую рулетку.
– Русская рулетка? — изобразил непонимание Рубинштейн. — Что это?
– И вы, и ваш друг Авигдор — игроки, я прав? Я могу это доказать, опросив посетителей подпольных казино, или вы думаете, что вас станут покрывать? Впрочем, эта ваша слабость в данном случае вторична. Вы ведь и девушку разыграли между собой? Потому Авигдор так легко с ней расстался.
– Ну правильно, играли мы, — мрачно сказал Рубинштейн. — И что? Вы это докажете, не сомневаюсь. Но какое это имеет отношение к гибели моего друга?
– Прямое. Полагаю, что, отдав вам Мирьям, Авигдор понял, что любит ее по-настоящему. Но что он мог теперь сделать? Однако вы оба игроки, и он предложил вам сыграть еще раз.
– Чтобы я сыграл на собственную жену? Вы с ума сошли!
– Нет, он предложил смертельную игру, в которой жизнью рисковал только он сам. И от такого искушения вы не сумели отказаться.
Рубинштейн побледнел и посмотрел на Берковича, как кролик на удава, ожидая продолжения.
– Он сказал вам примерно так: «Марк, я оставлю в барабане один патрон и выстрелю в себя. Если мне не повезет, то твой выигрыш останется с тобой до конца твоей жизни. А если повезет, то ты с Мирьям разведешься». Я прав?
Беркович знал, что Рубинштейн не станет обманывать. Он действительно был игроком — игроком до мозга костей. Он был уверен в своей безнаказанности. Что ему могло грозить? Общественное порицание?
– Ну правы, и что из этого? — пожал плечами Рубинштейн. — Это была наша игра. Да, Авигдор проиграл, хотя у меня было в семь раз больше шансов проиграть. Но он поставил на кон свою жизнь, а я — всего лишь жену. Жизнь у человека одна...
– А жениться можно хоть семь раз, — пробормотал Беркович.

В управление инспектор вернулся после полудня. Пересказав Шаповалову разговор с Рубинштейном, старший инспектор заключил:
– Вряд ли его можно привлечь к ответственности, но и выпускать из поля зрения не стоит. Игроки — народ непредсказуемый.
Будто подтверждая слова Берковича, за окном прогремел гром.
 

Песах АМНУЭЛЬ, Израиль

__________
* «Хевра кадиша» («Погребальное братство») — объединение людей, которые оказывают последние почести умершему, готовят его к погребению, проводят обряд похорон.
** Если похороны состоялись до захода солнца, то этот день уже считается как первый день шива (первые семь дней траура).