ЕСЛИ ТЫ НЕ ЗАПЛАЧЕШЬ ПО СЕБЕ, ТО КТО ЗАПЛАЧЕТ?

Автор этой статьи Ихиезкель Гольдберг был убит 30 января 2004 года в 9 часов утра в центре Иерусалима. Уроженец Торонто, журналист и медик по профессии, он жил в Иерусалиме, занимаясь помощью больным детям. Да отмостит Г-сподь за его кровь. Статью, приводимую ниже, Хези Гольдберг написал за два года до своей смерти. 7.30 утра, израильское время. Воскресенье, 2 декабря 2001 года. Прошло восемь часов после тройного теракта на улице Бен-Йегуда. Когда он вошел в синагогу, я кивнул ему — обычное приветствие. Он же сделал в ответ странный жест, смысл которого я не уловил. Но продолжил молитву. Спустя пару минут он подошел ко мне и спросил: — Ты не слышал? — Слышал о чем? — Ты не СЛЫШАЛ? Я понял, что он говорит о вчерашнем теракте на Бен-Йегуда. Я кивнул: «Слышал». — Тогда почему ты не плачешь? Его слова вонзились мне в самое сердце. Наши Мудрецы учат нас, что «слова из сердца выходят и в сердце входят». Он был прав. Почему я не плакал? Он обвел рукой синагогу: почему никто не плачет? Я промолчал. Мне нечего было ответить. — Мы же все должны плакать? Он был прав. Что случилось со всеми, включая меня? Мы будто окаменели. Кто-то назовет это бесчувственностью или коллективным шоком. Объяснит, что наши чувства атрофировались в бесконечной травме. Отговорки. Нет таких причин, чтобы оправдать, почему мы так отгородились от кипящей вокруг нас боли. Когда происходит теракт, в первые минуты мы судорожно проверяем: не погиб ли кто-нибудь из наших близких — родственников или знакомых. Убедившись, что семья в порядке и друзья тоже, мы переводим дух. Ворча и ругаясь, продолжаем жить. Как роботы. Нет, друзья мои, мы не потеряли разум. Мы потеряли сердце. Поэтому мы и продолжаем терять жизни — одну за другой. Если не я, то кто? Когда я уходил из синагоги, мой друг с красными от плача глазами сказал: «Тора учит нас, что каждая капля слез сохраняет каплю крови». Мы живем в мире абсолютного сумасшествия. И продолжаем вести свой отстраненный образ жизни. Автоматически. Прошлой ночью 10 человек были убиты, более 200 ранены. Даже MSNBC назвала этот теракт «побоищем». А мы — мы не плачем. Неужели мы, такие дураки, надеемся, что мировое сообщество будет огорчено продолжающимся убийством евреев, если сами мы об этом не плачем? Не я ли сторож брату моему? Единственная возможность остановить кровавую вакханалию вокруг нас — это очнуться и вести себя так, как требуют наши сердца. Как мы можем просить Всевышнего, чтобы он остановил все это, если сами продолжаем жить, как заведенные, после каждой трагедии? Если мы не плачем о том, что творится вокруг нас, то кто заплачет? Если ты не плачешь о том, что творится вокруг нас, то кто заплачет? Если я не плачу о том, что творится вокруг нас, то кто заплачет? Потеря чувств. Мой друг, придя утром в синагогу, не смог прочесть на наших лицах, слышали ли мы о теракте на Бен-Йегуда. Наши враги ударили нас, а мы не отреагировали. В нашей битве на выживание это не прибавило нам шансов. У одной моей знакомой есть частичная потеря чувствительности в пальцах рук. Она не чувствует боли, даже дотрагиваясь до огня. Эта болезнь крайне опасна для нее — она может обжечься, обгореть и не почувствовать. Если нас ранили, а мы не почувствовали — значит, мы в крайне рискованном положении. Три бомбы разрушили все и вся в самом центре Иерусалима — и должны были вызвать крик боли. Должны были. Если только мы не потеряли чувствительность. А если мы потеряли — то на что остается надеяться? Я включил радио, чтобы послушать новости, — и то же самое в Хайфе: смерть и разрушение, 16 человек убитых, братья и сестры мои, шестнадцать. Экклесиаст говорит, что для всего свое время. Сейчас время для плача. Да защитит нас Б-г от врагов наших — чтобы нам не пришлось плакать в будущем.