Серьезно смешно

Удивительное дело: братья Коэн — лучшие в мире рассказчики. Все их истории, начиная от первой «Просто кровь» и заканчивая триумфальной «Старикам тут не место», представляют собой идеальный пример того, как нужно рассказывать истории в кино. У них «Оскары» за «Фарго» и «Старикам тут не место», награды Каннского фестиваля за «Фарго», «Человека, которого не было» и Золотая пальмовая ветвь за «Бартона Финка». Но вот сами они всячески отнекиваются от собственной причастности к своим же историям. «Это всего лишь сюжет, не ищите никаких подводных камней, мы только рассказываем истории», — говорят они.
Как и почему синхронно рождаются в их головах истории, продолжающие потрясать киномир, мы попытались узнать лично у Джоэла и Итана. Их новый фильм «Серьезный человек» уже назвали автобиографией режиссеров. Но сами они отказываются признавать в проблемах главного героя, профессора Ларри Гопника, чья жизнь в один миг пошла наперекосяк, свои собственные. «Это всего лишь история». Одна из многих, которые рассказывают нам Джоэл и Итан Коэны.
– Вся эта история Ларри Гопника говорит нам о том, что выхода нет и все в мире идет своим чередом, от наших желаний не зависящим. Печально это, согласитесь.
Итан Коэн: О нет! Не ищите никаких мыслей насчет жизни, никаких утверждений по поводу мироустройства, ничего такого. Это всего лишь история.
– А как же быть с эпиграфом к фильму: «Принимайте с легкостью все, что с вами происходит»?
Джоэл Коэн: Мы оба просто подумали, что эта фраза дает очень интересную перспективу на то, что происходит в фильме — особенно в первой его половине. Нам показалось, что неплохо было бы держать эту фразу в голове, она позволит вам по-другому взглянуть на историю целиком.
И.К.: Да, и обещает, что когда-нибудь что-нибудь интересное может все-таки случиться.
– А почему вы выбрали именно такой сюжет для пролога — историю про диббука, злого духа, вселяющегося в человека?
Д.К.: Мы долго думали, каким сделать пролог. И тот, что мы выбрали в итоге, не оставляет сомнений: история будет о евреях. Американский Средний Запад, жизнь пригородов, взросление и прочее — второстепенно. Конечно, мы думали о том, что пролог можно понять по-разному. Но как бы вы ни читали его, какие бы смыслы ни вкладывали в сюжет про бессмертный дух, у вас в любом случае не будет сомнений, что история будет о евреях — так или иначе.
– Критики говорят, что это самый зрелый ваш фильм. Согласитесь?
И.К.: Б-же, кто бы мог подсказать ответ на этот вопрос. Мы никогда не сравниваем фильмы один с другим — для нас они все одинаково молоды.
– Вы получаете от каждого фильма разный опыт?
Д.К.: Да нет, тот же подъем в шесть утра, та же работа, репетиции с актерами, ожидание. Так что в смысле работы разница небольшая.
– Но хотя бы совместная работа вам по-прежнему доставляет удовольствие?
И.К.: Когда как. В хороший день для нас большое удовольствие работать вместе. В плохой — никакого удовольствия, когда нам, например, хочется увести историю в разные стороны…
Д.К.: В «Серьезном человеке» первым и последним был торнадо. Мы придумали его первым. И в нашем детстве мы часто видели торнадо, и прятаться в подвале было обычным делом. Но часто мы не имеем представления о финале, пока не подойдем к последней сцене. В данном случае все на своих местах. Мы все понимаем, что означает торнадо.
И.К.: С одной стороны, это маленький апокалипсис, но в масштабе жизни наших персонажей он громаден. История ведь очень простая — обычная жизнь обычных людей в обычном городке.
– Но все же что это самый ваш автобиографический фильм, вы не станете отрицать?
И.К.: Да, конечно. На самом деле это не точное наше детство, это наше окружение, те люди, с которыми мы общались, которых видели, слышали в детстве. Наши личные воспоминания — большая часть персонажей фильма. Чувство, что ты возвращаешься в детство, к тем людям, что были вокруг тебя, в определенной степени, конечно, давало нам очень сильный заряд. Но если вы хотите сказать, что все, что показано в фильме, было на самом деле, то это не так. Все это выдумано. Но в смысле окружающего мира, наших чувств и общей тональности — у нас получилось довольно точное автобиографическое кино.
Д.К.: Да, мы росли в еврейской общине на Среднем Западе, в среде университетских профессоров — наши родители преподавали в университете. Так что обе среды нам хорошо знакомы.
– Говорят, возвращение к корням несет в себе терапевтический эффект…
Д.К.: Да ну что вы! От чего нас лечить? Мы никого там не убили...
И.К.: Это, скорее, ностальгия. Ностальгия делает «Серьезного человека» уникальным для нас. Безусловно, когда ты возвращаешься в места, где жил ребенком, испытываешь странные чувства.
Д.К.: Кстати, люди, которых мы знали детьми, присоединились к нашей работе. Многие хотели принимать участие в фильме в том или ином виде: кто-то в качестве актеров, кто-то в качестве экспертов. Это было здорово.
Д.К.: Мы часто бываем там, там живет наш отец, и мы снимали там один из наших фильмов — «Фарго», знаете такой? — но на этот раз мы пытались восстановить то время.
– У вас были трудности с восстановлением времени, ведь это 1967 год?
И.К.: И да и нет. Например, автомобили нам с удовольствием дали автоклубы, где полно фанатов старых машин, готовых поделиться своей радостью. Единственной трудностью было найти подходящую улицу, где мы могли бы поселить нашу семью. Ведь с момента проектирования и постройки, это конец 1950-х — начало 1960-х, деревья очень сильно выросли, а нам нужна была только что отстроенная улица с чахлыми деревцами, скромными лужайками.
– Но, наверное, вы не так просто решили поместить действие в 1967-й? Это время, когда ломались устои, Америка становилась другой, да и песня Дженис Джоплин «Don’t you want somebody to love» не так просто появилась в фильме?
И.К.: Да, вы правы, все именно так и выглядит. Очень подходящий момент. Но мне тогда было десять, Джоэлу — тринадцать, Б-же, не уверен, что мы выбрали 1967-й намеренно.
Д.К.: Да нет, действительно, в 1967-м мы нашли начальную точку для истории. Отправной пункт. Но он был не единственным. К тому же тогда нас гораздо больше интересовали другие вещи, хотя в июне 1967-го в Израиле шла Шестидневная война, и это тоже важно для истории. Но для нас, тогдашних, это был всего лишь фон, которым жила наша община.
– Все фильмы о евреях обязательно драмы, в лучшем случае истории об аутсайдерах, у вас же скорее комедия…
Д.К.: Да это просто взгляд изнутри! А изнутри все не так драматично, поверьте.
И.К.: Мы все-таки выросли в большой еврейской общине и чувствовали себя именно так как показали. Никакой драмы. Обычная жизнь.
Д.К.: У нас мама была религиозна. Именно она старалась сохранить традиции и привить их детям, нам то есть.
И.К.: Для нас это была самая обычная рутинная жизнь. Мы не очень задумывались о том, чем живут родители. Знаете, наверное, в этом возрасте все дети отдельно, родители отдельно.
– Но вы все-таки удержались от того, чтобы превратить в фильм в один большой еврейский анекдот…
И.К.: Да, это все потому, что мы смотрим на историю изнутри.
Д.К.: Мы не хотели превращать фильм в анекдот. Вот, например, мы очень сомневались, стоит ли включать историю о зубах гоя. И даже когда начали снимать, сомневались. Но нам удалось найти правильную тональность. Единственной проблемой было написать на иврите «Помоги мне». Потому что это ровно семь знаков. А нам нужно было, чтобы количество знаков было равно количеству цифр в телефонном номере. А все проблемы начались с того, что мы решили найти консультантов, которые помогли бы нам именно с ивритом, между ними началась небольшая война…
– Скажите, по какому принципу вы выбирали актеров? Например, Фред Меламед не самый очевидный выбор на роль интереса жены главного героя…
И.К.: Он был первым, кому мы позвонили. У нас не было сомнений.
Д.К.: Главное, чего мы хотели добиться, так это полного отсутствия знакомых лиц в фильме. И подумайте сами, на самом деле не так много звезд, которые могли бы сыграть эти роли. Представляете себе Джорджа Клуни в роли рэбе?
– То есть, чтобы пройти пробы, актеры должны были быть евреями?
И.К.: О да!
Д.К.: Да нет, они хотя бы должны были выглядеть, как евреи, сойти за стопроцентных евреев.
И.К.: Например, актер, который играл второго рэбе и рассказывал притчу про зубы гоя, был весьма далек от всего этого, хотя выглядит как стопроцентный еврей, он не имеет понятия ни о иврите, ни о Торе, ни о рэбе, ни о прочем.
Д.К.: Да и мы с вами слишком много видели голливудских фильмов, где евреев играли актеры, даже отдаленно не похожие на евреев. Что поделать, раз в Голливуде такие традиции! Обычно мы знаем, какого актера позовем, еще в момент написания сценария. В большинстве случаев. «Просто кровь» мы писали специально для Эммета Уолша. «Воспитывая Аризону» — для Холли Хантер, а «Перекресток Миллера» — для Джона Туртурро. С ними со всеми мы были знакомы задолго до того, как придумали тот или иной фильм.
– Чтобы показать бар-мицву, вам не нужен был консультант?
И.К.: Почему же? Мы многое забыли, хотя, конечно, у нас была бар-мицва, это было совершенно обычным делом. Но нам нужен был консультант, который поправил бы наши ошибки — это ведь целая церемония, которая идет строго установленным порядком.
Д.К.: Наш отец был университетским профессором, мы ходили в еврейскую школу, учили иврит, и у нас была бар-мицва. Для нас это все было частью повседневной жизни, но, с другой стороны, это давало нам понимание того, кто мы такие. В детстве на такие вещи внимания не обращаешь, тогда еврейская школа и все, что было связано с традициями, все, что прививала нам мама, было для нас огромной занозой в заднице.
И.К.: И мы не курили травку в туалете перед бар-мицвой. Спасибо, что не задали нам этот вопрос!

Марина СЕРГЕЕВА, Лондон