Нью-Йорк, я люблю тебя!

Но никогда в жизни мне не приходилось видеть картину, в центре которой были бы проблемы современного еврейства. Современных евреев в российском кино не существует. Почему? Потому что они все ассимилированы? Или такого народа уже нет?
И это, несомненно, повод для размышлений. То есть мог бы какой-нибудь нынешний режиссер рассказать о себе, о своей семье? Мог бы, скажем, посмеяться над какими-то особенностями нашей нации? Пока с таким сталкиваться не приходилось. И не потому, что какая-то цензура это запрещает, — вовсе нет. Вспомним, какой бешеный рейтинг был у телесериала «Ликвидация» (реж. С. Урсуляк), в центре которого был умный следователь Давид Гоцман, блестяще исполненный Владимиром Машковым. А «Любка» по повести Дины Рубиной режиссера С. Митина с ее темой «дела врачей»? А «Тяжелый песок» режиссера А. Барщевского по роману А. Рыбакова, который вызвал большой резонанс в обществе? А великолепная документальная лента «Список Киселева» режиссера Юрия Малюгина о выводе евреев с оккупированных территорий во время Великой Отечественной войны, собравшая огромное количество наград на международных кинофестивалях? Но все это, повторяю, фильмы исторические, так называемые костюмные.
А что рассказывать о современных евреях? Вроде и нечего — они такие же, как все, обычные, без признаков индивидуальности российские граждане. Так, может, такая тема вообще сегодня не актуальна? Нет притеснений, нет трагедии рассеяния, нет репрессий — не о чем и фильмы снимать?
Можно было бы с этим согласиться, если бы не блестящий пример Вуди Аллена, знаменитого голливудского интеллектуала, который никогда не стесняется быть самим собой и выставлять на всеобщее обозрение свои национальные комплексы и заморочки.
Многие, наверное, помнят новеллу «Кошмарная мамочка» («Oedipus Wrecks», дословно «Эдипов комплекс») Вуди Аллена в фильме «Нью-йоркские истории»(1989), состоящем из трех новелл (две другие сняли Ф. Коппола и М. Скорсезе). У каждого из этих режиссеров был свой Нью-Йорк. Вуди Аллен, как всегда, рассказал о себе. Ну или почти о себе.
В центре картины действительно кошмарная еврейская мамаша и ее пятидесятилетний сынок (его играет сам Вуди Аллен), который все еще зависит от мнения мамы, ее вечных придирок, советов и руководящих указаний. Пожилой отпрыск не женат, мама в который раз недовольна очередной невестой, и вот теперь сын дошел до точки. Еще немного — и у него случится нервный срыв. В тяжелейшем депрессивном состоянии он посещает психолога, пытаясь найти средство от мамочкиной тирании. Но беда в том, что жить без нее он не может, потому что сильнее такой любви-ненависти на свете нет. И это знакомо многим еврейским семьям, в которых мать семейства — царь, властитель, тиран домочадцев и любящая мамочка одновременно. И неврозы детей в таких семьях носят чисто национальный характер. Что и показывает в фильме Вуди Аллен. Но однажды мать исчезает. Это происходит на представлении известного мага. После нехитрого фокуса с волшебным ящиком мать в самом деле, а не понарошку пропадает. Просто как сквозь землю проваливается! Сын ходит по больницам и моргам, полицейским участкам и каким-то родственникам, но безрезультатно: матери нет нигде. И неожиданно, на какой-то там день ее исчезновения, сынок вздыхает свободно. Он налаживает отношения с невестой и вообще ощущает себя отпущенным с поводка.
И тут происходит неслыханное: мамочка появляется в небе Нью-Йорка и оттуда, как ни в чем не бывало, снова руководит своим сыном, рассказывает прохожим, как он писался в детстве, какой он был милашка, и что теперь привел какую-то девицу, которая ему совсем не годится в жены. В общем, кошмар продолжается. Ну а нью­йоркцы? Они что, кричат, тыча пальцем в небо, мол, посмотрите на эту старую сумасшедшую еврейку? Или что-нибудь в этом роде, как можно было бы предположить у нас в стране? Ничего подобного. Но не только потому, что принцип толерантности, принятый в Америке за основной закон жизни, не позволяет людям так говорить вслух или произносить подобное с экрана. А потому что там, в Нью-Йорке, каждый волен быть самим собой. Хоть китайцем, хоть малайцем, хоть евреем со вздорной мамочкой, волен говорить о ее невыносимости во всеуслышание и не бояться быть осмеянным. Но так вести себя можно, если ты свободен сам, живешь в свободном городе и в свободной стране.
В том, что в фильме, посвященном Нью-Йорку, Вуди Аллен рассказывает о своих еврейских комплексах, нет вроде бы ничего глобального. В этом мне видится прежде всего отсутствие табу и внутреннего цензора на рассказ о глубоко личных вещах, который, видимо, существует у отечественных творцов. Но, вероятно, не все имеют мужество, как сказала однажды Дина Рубина, взглянуть в лицо своему народу. И не только взглянуть, но и написать или снять об этом фильм. Это, повторяю, могут не многие — только свободные и по-настоящему любящие свой народ художники. Вуди Аллен, конечно, из таких.
Ну а чем же в конце концов закончилась картина «Кошмарная мамочка»? Разумеется, невеста не выдержала пригляда с небес и покинула немолодого жениха. Но появилась другая особа, своей настойчивой заботой похожая на маму. И той, на небе, это ужасно нравится. Наконец-то ее мальчик нашел подходящую подругу! В фильме не говорится, что новая девушка — еврейка, но по суматошности и нервозности дамочки можно догадаться, что она «наш человек». На радостях мамочка наконец-то спускается вниз, сообщает молодым, что теперь она спокойна за будущее своего сыночка и благословляет его брак. Хотя, откровенно говоря, сам жених все еще не очень уверен, что он встретил ту, которая ему действительно нужна. Но мама знает лучше, что хочет ее мальчик. Мама сказала жениться — значит жениться!
Эта смешная, трогательная и талантливая картина, конечно, больше, чем просто история одного невротика и его вздорной еврейской мамаши. Это история города, в котором можно быть свободным в обсуждении любых тем без опаски быть осмеянным. Это и история страны, которая дала художнику право быть свободным.
Несколько лет назад, отправляясь в Нью-Йорк, я втайне надеялась встретить там Вуди Аллена. Но как? Шансов, разумеется, почти не было. Разве что в ресторане, где он, по слухам, иногда играет на своем любимом кларнете, делая немыслимую рекламу вполне заурядному заведению. В ресторан попасть не удалось, а вот с Вуди Алленом увидеться довелось, причем в самом неожиданном месте. В нью-йоркском Музее восковых фигур мадам Тюссо один из залов оформлен как голливудская вечеринка. В шикарных нарядах, с шампанским и сигарами в руках в самых непринужденных позах застыли голливудские звезды. Блеск нарядов и сияние украшений делали эти замершие фигуры почти живыми. И все же, несмотря на возможность потрогать или сфотографировать на память, актеры выглядели совершенно недоступными, этакими небожителями, недосягаемыми даже в восковом виде. А поодаль от всех сидел на стульчике в мятых вельветовых брюках и почти домашней кофте, меланхолический и отрешенный, мой любимый режиссер и актер Вуди Аллен. Устроители этих восковых фигур замечательно подметили желание нью-йоркского интеллектуала быть в стороне от условностей, быть самим собой в любой ситуации и в любой компании. Может, потому он и делает такие замечательные, совершенно особенные фильмы, что не опасается быть осмеянным или непонятым. Не зря же французский режиссер Луи Маль сказал, что «Вуди Аллен — один из тех счастливчиков, которые делают именно то, чего им действительно хочется».
Элла МИТИНА, Россия