Здорово

Недоразумения начались еще в детском саду, потом в школе наступило временное затишье (на три года, пока интеллигентнейшая Мария Петровна учила их всем предметам — от арифметики до рисования). Зато потом, когда учителя-предметники изумленно произносили то «ЗдорОво Михаил», то «ЗдОрово», а Мишка мрачно поправлял их под сдержанное хихиканье класса... В общем, судьба предложила Мишке довольно скромный выбор: стать желчным мизантропом или, наоборот, добродушным клоуном. Мишка выбрал второе.
Если новый учитель, делая перекличку, произносил: «ЗдорОво Михаил», Мишка вежливо отвечал: «И вам здрасьте!» А если он произносил «ЗдОрово», Мишка, скромно потупившись, ответствовал: «Да чего там... не так уж и здОрово... вообще, ничего особенного...» Если же учитель говорил, например: «Так, проверим, как вы выполнили задание... ЗдоровО!», Мишка тут же отзывался: «Да уж, не малО!» Экспромты его были искрометны и разнообразны (он придумывал их заранее и репетировал дома перед зеркалом). Ребята его любили, учителя побаивались.
Как-то в летнем лагере новый приятель, услыхав впервые Мишкину фамилию, изумился: «Чего это у тебя фамилие какое-то яврейское?» — «Почему еврейская?» — не понял Мишка. «Ну, в смысле — дурацкое», — пояснил приятель. Он искренне считал, что прилагательное «еврейский» имеет только это единственное значение. Тут-то в Мишкиной шальной голове и зародился план самой лихой из его выходок.
Вернувшись через неделю из лагеря, он спросил соседа по квартире, Соломона Абрамовича:
– А как по-еврейски будет «здравствуйте», кажется, «салям алейкум»?
– Почти, — улыбнулся тот. — Шолом aлейхем. Был, кстати, такой замечательный писатель, его Горький очень ценил, вот подожди-ка...
И сосед принес Мишке книжку про какого-то молочника. Гениальная идея начинала прорисовываться конкретно и в деталях. Книжку Мишка вежливо продержал пару месяцев, а потом вернул, ни разу не раскрыв: он не любил читать про колхозников, молочников и прочих пролетариев, а Горького терпеть не мог еще с тех пор, как проходил его в школе. Тогда Мишку вызывали к директору за то, что на обложке он к слову «Мать» тем же шрифтом аккуратно приписал... Впрочем, мы отвлеклись.
В общем, замечательная книжка Шолом-Алейхема стала центральной фигурой самой дерзкой Мишкиной шутки. Как он это провернул, никто не знает, но 1 сентября в классном журнале появился Михаил Шолом-Алейхем, а Мишка размахивал над головой книжкой и рассказывал всем, что он — потомок великого писателя, которого хвалил сам Горький, но во времена культа личности их фамилию исказили и перевели по причине всеобщего антисемитизма и великорусского шовинизма. Учителя испуганно шарахались. Одноклассники ржали в голос. Времена были уже почти демократические...
Когда пришла пора получать паспорт, мама намекнула Мишке, что шутка несколько затянулась и хватит валять дурака. «Ага, — сказал Мишка, — то-то же ты фамилию менять не стала, живешь себе всю жизнь Ивановой, а мне отдувайся!» И решительно направился в паспортный стол. Там он исполнил свою сольную партию про великого писателя (текст уже был отшлифован до блеска, с драматическими паузами и сверкающими взорами). Начальница паспортного стола, к Мишкиному удивлению, попалась какая-то патологически начитанная, она не только слышала про такого писателя, но даже знала откуда-то, что Шолом-Алейхем — это псевдоним. «Ну и что? — возмутился Мишка, — вон этот мордатый, в телевизоре, тоже должен тогда зваться Егором Голиковым, а он — Гайдар!» — «Хватит демагогии! — строго возразила начальница. — Давай сюда свою книжку!» Там-то, в предисловии, она и вычитала настоящую фамилию писателя: Рабинович. И с нескрываемым злорадством вписала ее в Мишкин паспорт.
В принципе, на этом данная история закончилась. Для тех же, кто с детства, перелистнув последнюю страницу, сохранил привычку спрашивать: а что было потом? — скажу, что последние лет 15 Мишка живет в Нью-Йорке. Женился. Недавно прочитал книжку Шолом-Алейхема. После работы сочиняет рассказы. Подписывает их «Михаил Рабинович». Все считают его евреем.
Ирина АКС, США