Антон Макарский: «Израильские врачи подарили мне новую жизнь»

– Антон, как год уходящий сложился? Порадовал больше, огорчил?
– Да все в нем было: и радость, и огорчение. Радости, наверное, больше. Главная радость — то, что мы с моей женой Викторией все чаще и чаще ездим по стране с сольными концертами. Везде наше шоу идет на ура, нас постоянно приглашают в разные города. И никакой рекламы не надо — работает так называемое сарафанное радио: человек пришел, ему понравилось, он позвонил своим близким и сказал: на этот концерт стоит идти. И мы с Викой очень рады такому обстоятельству, потому что концерт — это наша отдушина: он весь построен на интерактиве, импровизации и, самое главное, на живой музыке.
– То есть можно сказать, что в этом году вы окончательно переквалифицировались из актеров в певцы?
— Ничего подобного! Потому что параллельно я снимаюсь в фильмах, и меньше съемок, к счастью, не становится. В этом году было много премьер: «Дыши со мной», «Женить Казанову», «Тихие сосны». Еще несколько картин на подходе. Много их было, но я все-таки смею надеяться, что лучшие роли меня ждут впереди.
– Что ж, очень плотный, насыщенный год — для артиста лучше и не пожелаешь. Но вы сказали, что были и огорчения…
– Не знаю, стоит ли об этом говорить, но не все гладко со строительством нашего дома под Сергиевым Посадом. В подробности не буду вдаваться, но уж очень много там еще предстоит доделывать и хуже того — переделывать. Вот это наше огорчение, потому что мы уже планировали Новый год встречать в собственном доме: с друзьями, с родственниками. А теперь наш переезд откладывается на неопределенное время. Но не беда: мы же люди упорные, своего добьемся.
– А пока где же собираетесь встречать Новый год?
– Не знаю. Скорее всего, где-нибудь на сцене, поздравляя людей. По доброй традиции, которой уже много лет.
— В этом году вы перенесли две операции — это если возвращаться к плохому. А может, кстати, и к хорошему, ведь как еще на то посмотреть…
– Нет, это хорошее, плохое было до того. Во-первых, несколько лет назад я травмировался. Произошло все банально и глупо — во время утренней пробежки мышцу дернул неудачно. Можно было легко и вовремя все исправить, если бы изначально поставили верный диагноз. Но наши российские врачи, при всем к ним уважении, этого сделать не смогли, говорили, что у меня растяжение. И только спустя три года, когда уже без боли я не мог завязать себе шнурки, в Израиле мне сказали, что, оказывается, поврежден тазобедренный сустав: терапевтическому восстановлению он не подлежит, только операция может исправить ситуацию. В феврале такую операцию мне сделали, и уже через месяц я работал в Киеве концерт, посвященный 8 Марта.
– Эльдар Рязанов как-то сказал, что старость наступает, когда становится сложно завязать шнурки. А у вас, оказывается, это уже прошло…
– Да, и это здорово! Теперь я не только легко завязываю шнурки, но и снимаюсь в картине (не могу пока говорить, что за фильм и как называется), где очень много динамичных сцен, где я прыгаю, лазаю по окнам, по стенам и все делаю сам. Предчувствую тот момент, когда врач — потрясающий врач Алик Цедельман, который делал мне операцию в Израиле, — посмотрит это кино и будет в ужасе хвататься за сердце.
– Что насчет второй операции?
– Были проблемы с дыхательными путями. Вообще, я хотел сразу сделать эти две операции, скопом. Не получилось — врачи наотрез отказали мне в таких гусарских просьбах, сказали, что следующая операция возможна минимум через полгода. И через полгода ее провели — удалили хрящ, который мне мешал дышать, выправили перегородку. В общем, внутри носа все исправили, а внешне он как был кривой, так и остался, никаких изменений не произошло. Зато он дышит, и я высыпаюсь теперь, наверное, в три раза быстрее. Так что, думаю, в следующем году успею сделать в три раза больше дел.
– Так вы в этом году, считай, родились заново, с чем можно вас поздравить.
– Да, спасибо. Плюс к тому я, конечно, хорошенько отдохнул. Целый месяц, восстанавливаясь после операции, можно сказать, пролежал на койке.
– Сколько лет вы уже так не отдыхали?
– Ой… Лет шесть, наверное, с последней операции, когда мне удалили вену на ноге. Это были последствия моих занятий тяжелой атлетикой. В киевской больнице пролежал дней пятнадцать.
– У вас, насколько известно, мама живет в Израиле. Тоже, наверное, довольно редкая возможность представилась повидаться?
– Да, там еще и сестра моя живет. Конечно, вижу их нечасто — больше общаемся по телефону, по скайпу. И я был рад совместить полезное с приятным: и здоровье поправить, и родных повидать. А кроме того, поесть маминой еды: маминого бульончика, маминой окрошки, маминых компотов и киселей, маминого «Наполеона». Мама у меня готовит замечательно, я прямо детство вспомнил. А, кроме того, был ужасно рад, что Вика находилась рядом с моей мамой, потому что мама ее откармливает всегда, а мне очень нравится, когда жена поправляется. Глаз радуется.
– В Израиле вообще нечасто бываете?
– Не очень. В этом году был дважды из-за этих операций. Поехать и просто отдохнуть пока времени не хватает. Надеюсь, в ближайшем будущем в Израиле состоится какой-то проект, и я смогу побыть там подольше. А вообще, положа руку на сердце, честно скажу, что долго быть за границей я не могу. У меня сразу жуткая ностальгия начинается. Безусловно, Израиль не чужая мне страна — там моя мама, сестра. Там очень много интересного, очень много красивого, очень много необычного. Но жить я нигде, кроме России, наверное, не смогу.
– Говорят, из-за операции вы отказались от предложения участвовать в телепроекте «Лед и пламень». Не жалеете?
– Мне звонил Илья Авербух, предлагал принять участие. Но в тот момент я совсем не мог — только операция прошла. Даже сейчас, хоть уже и бегаю, и прыгаю, и трюки выполняю, все равно не рискнул бы.
– Может, с Авербухом договорились насчет следующего сезона?
– Да я не уверен, что в принципе врач позволит выступать мне в таком шоу. Слишком большая там физическая нагрузка. Тем более что я никогда в жизни не стоял на коньках. И мне категорически запрещены падения. Категорически! Спрыгнуть откуда-то, куда-то залезть, подтянуться, перевернуться — это все можно. Только не падать. Оказалось, что титан — гораздо более хрупкий материал, чем природный. И я вынужден отдавать себе отчет в том, что такой ноги, как сделали папа с мамой, у меня уже никогда не будет.
– Вернемся к Новому году. Вы сказали, что отмечать его, по всей видимости, будете на сцене. Ну, а после того, как с нее сойдете?
– О большом застолье речь не идет, но чисто символически отметить, конечно же, надо. У нас с нашими музыкантами большой творческий коллектив, больше похожий даже на творческую семью. За эти годы мы стали практически родными людьми, и встретить Новый год вместе для нас будет огромная радость. Прошлый год мы встречали порознь, и то первого числа собрались: напоздравлялись, наобщались друг с другом, все было просто замечательно. И в этот раз, думаю, будет не хуже.
– А с близкими и родными собраться не получится?
– У нас самые близкие люди живут в разных странах: у меня — в Израиле, у Вики — в Белоруссии… Хотя не знаю. Мы очень легкие на подъем, и если вдруг планы изменятся, можем запросто сесть на самолет и улететь либо туда, либо сюда. Или еще что-нибудь придумать — благо у нас много родни по всему миру. Но всех собрать — мечта практически несбыточная.
– Насчет новогодних подарков не думали еще?
– О, нет, это не для меня. Мы вместе идем в магазин, выбираем друг другу подарки. Потому что иначе это становится для меня головной болью, мне кажется, я не смогу выбрать что-то действительно нужное и подходящее. А так Вика покупает какую-то вещь, дает ее мне и говорит: «Ну, дари». Примерно то же происходит и в отношении меня, она спрашивает: «Что тебе купить?» Правда, обычно я говорю: «Вика, пожалуйста, ничего!..» Для меня лучший подарок был, когда мы случайно зашли в спортивный магазин и я купил себе лавку для пресса. Вот это был идеальный подарок для меня, сама Вика, естественно, купить бы ее не догадалась.
– Сейчас такая условная «лавка» у вас имеется? Что бы хотели получить в подарок на Новый год?
– Пока нет. Лавка у меня есть, гантели есть, штанга есть. Книгу электронную, которую я давно хотел, тоже недавно купили. Самый лучший подарок для меня — когда моя жена счастлива. Вот ей что-нибудь купим обязательно. А у меня все есть, мне ничего не надо.
– Не все такие счастливые, как вы. Чего бы пожелали нашим читателям?
– Благополучия… Вы знаете, когда выбираешься за пределы Москвы — а я это делаю часто и регулярно, — то видишь совершеннейшую разруху, видишь, в какой нищете живут люди. И я бы очень хотел, чтобы мои сограждане жили хотя бы чуть-чуть получше. Ну, и здоровья, конечно. Духовного и физического.

Беседовал Дмитрий ТУЛЬЧИНСКИЙ, Россия