«Враги» и любовь в «Современнике»

Господин Арье — выпускник мастерской Товстоногова в Ленинградском институте театра, музыки и кино. До эмиграции он поставил спектакли во многих театрах: Театре имени Маяковского, ленинградском Малом драматическом, Театре имени Ермоловой. В Израиле он создал уже прославившийся на весь мир театр «Гешер», где осуществил порядка сорока постановок. Его репертуар — в основном классика: Гоголь, Чехов, Булгаков, Шекспир, Мольер. Но увлечение творчеством Исаака Башевиса Зингера тоже не могло не сказаться — на счету Арье уже несколько постановок по произведениям выдающегося еврейского автора.
О спектакле «Враги. История любви», поставленном в «Гешере», узнала художественный руководитель театра Современника Галина Волчек. Она и предложила Арье представить новую вариацию для московских зрителей. У режиссера оказалась нелегкая задача: не повториться, не эксплуатировать успех уже известной постановки, а создать нечто новое, оригинальное. Практически дважды войти в одну и ту же реку.
– Сегодня точно можно сказать: москвичей ждет совершенно другой спектакль. Во-первых, потому что заняты другие актеры: я бы никогда не позволил себе навязывать прежний рисунок таким замечательным исполнителям, с которыми мне посчастливилось работать, — сказал Арье после генеральной репетиции, имея в виду Сергея Юшкевича, Чулпан Хаматову, Алену Бабенко и Евгению Симонову (актрису Театра им. Маяковского), которые заняты в спектакле.
Но дело еще в том, что режиссер настаивает на разнице в менталитете израильской и российской публики.
– В Израиле так погружены в тему Холокоста, что достаточно тонкого намека, и люди уже будут очень эмоционально откликаться. А в России мало знают о том, что происходило в Европе, как уничтожали целый народ. Поэтому пришлось очень много пересматривать в инсценировке замечательного романа и в самом спектакле. Но суть осталась та же. Мои герои — живые люди. Это их история. История нацистского геноцида, сталинского террора и их страшных последствий. Про это уже надоело говорить — навязло на зубах. Но мы не знаем, сколько поколений будет еще страдать от того, что происходило в середине прошлого века. Антиестественный отбор, который осуществляли тираны, во многом продолжается до сих пор…

Кто помогал режиссеру в постановке? Соавтором стал писатель Рои Хен. Вместе они полностью переработали инсценировку романа для Москвы. А соавтором Арье по художественной части стал Семен Пастух, который имеет немалый опыт работы с Большим, Малым и Мариинским театрами. И это несмотря на то, что с 1992 года художник живет в США.
Декорации получились уникальными. Судите сами. По всему периметру сцены натянута железная сетка. Галина Волчек утверждает, что эта конструкция стоила очень больших денег, а театр в принципе не может позволить себе таких огромных трат. Заявленную сумму, как говорит худрук «Современника», просто негде было взять. Но на помощь пришли покоренные замыслом Семена Пастуха спонсоры.
По металлическим рельсам, которых, кстати, даже в партере не видно, ездят декорации. Они совершенно реальны, из прошлой жизни. Маленькая квартирка эмигрантов в Америке. Ванная, мыльная пена... Но вот мизансцена отработана, квартирка «уезжает». А на смену ей из-за кулис является новый атрибут — кухонный стол, две свечки к шабату. Женщины зажигают их, читают молитву...

Критики, хорошо знающие Традицию, настаивают на том, что постановка Арье уникальна даже в мелочах: зажигание субботних свечей, молитва во время шабата... Заслугу режиссера никто не оспаривает, но, возможно, это заслуга автора романа?
Исаак Зингер был религиозным евреем. Он родился в начале XX века в деревне Леончин под Варшавой. Его отец — раввин хасидской школы, мать — дочь раввина. В детстве Ицхак (такое имя получил Зингер при рождении) учился в традиционном хедере, а в 1920 году поступил в ешиву. Правда, его рвения к наукам хватило всего на пару месяцев...
Уже в Америке, в эмиграции, Зингер стал писателем. Большим писателем. А в 1978-м ему присудили Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «За эмоциональное искусство повествования, которое, уходя своими корнями в польско-еврейские культурные традиции, поднимает вместе с тем вечные вопросы».
Зингер писал только на идише. Исключительно. Только с его непосредственным участием тексты переводились на английский и уже потом на прочие языки. Ведь кредо Зингера — «быть верным своим корням» — распространялось не просто на повседневность, но и на творчество.
В своем нобелевском выступлении Зингер сказал, что рассматривает награду как «признание идиша языком изгнания, языком без земли, без границ... языком, в котором нет слов для выражения таких понятий, как “оружие”, “амуниция”, “муштра”, “тактика боевых действий”. Идиш, — продолжал писатель, отмечая неизменность еврейских традиций, — это мудрый и скромный язык запуганного, однако не теряющего надежд человека».

…«Понравилось», «не понравилось» — подобные слова применительно к этому спектаклю звучат как-то пошло. История героев пронзительна настолько, что цепляет каждый нерв. Здесь если и есть смех, то только сквозь слезы. Если зал и смеется, то очень быстро замолкает.
Доминанта спектакля — тема неприкаянных душ, скитальцев. Его герои — евреи, чудом оставшиеся в живых после Катастрофы. Они не понимают, как распорядиться своей жизнью, своей свободой, возможностью дышать, любить после стольких ударов судьбы, которые им пришлось выдержать.
– Мне кажется, что постановка и сама пьеса очень сильные, — комментирует художественный руководитель театра «Современник» Галина
Волчек. — Если человек подвергался насилию, выстроить жизнь заново, забыв про все, что было, невозможно. И неважно, какой силы и степени было это насилие…
Все так. Главный герой, Герман Бродер, почти всю оккупацию прятался от нацистов в сеновале и со временем забыл, как прекрасны могут быть рассвет и раннее звенящее утро. Но есть надежда. Возможно, только благодаря надежде и выжили герои пьесы.
– Мой герой живет со своей сильной личной трагедией, — рассказывает исполнитель главной роли Сергей Юшкевич. — Впрочем, в этом спектакле каждый живет с трагедией в душе и в сердце...
Так живет и первая жена Бродера Тамара. Она выжила в лагерях. Она, но не ее дети. «Они не ели хлеб, оставляя его мне, своей маме. А ночью просыпались и отщипывали от него по кусочку…»
– Режиссер поставил передо мной непростую задачу, — рассказывает Евгения Симонова, исполнительница роли Тамары. — В жизни моей героини, с одной стороны, есть страшная потеря. И можно представить какая, если она сама про себя говорит, что умерла. Ее больше нет. Но, что удивительно: при этом у Тамары сохранилась жажда жизни. И пройдя через ужасы лагерей, она не потеряла, возможно, самое главное — любовь...
С надеждой в сердце жила и Маша — молодая, красивая девушка, ставшая любовницей главного героя. Просто ей тоже очень хотелось счастья. И к нему она собиралась идти через любые преграды. Но мечте так и не суждено было стать явью.
– Трагедия моей героини в том, что выжить в мире иллюзий невозможно, — рассказывает Чулпан Хаматова, исполнительница роли Маши. — Невозможно отделаться от того, что мир несовершенен. Что в нем трагедии и горя больше, чем счастья и радости. Она боролась с этим до последнего. И в конце сломалась...
Среди главных героев есть полька Ядвига — в блестящем исполнении актрисы Алены Бабенко. Именно она, молодая и красивая, влюбившись в главного героя, спасла его от нацистов во время оккупации. Немцы над ней издевались, пытаясь выведать, где прячется еврей. Но любовь и жажда жизни оказались сильнее.
Она тоже боролась за свое счастье. Во имя этого счастья даже собиралась стать иудейкой — молитвы в шабат, магендавид на цепочке. И в конце: «Я беременна, я рожу тебе еврейского ребеночка…» Но главный герой шокирован, он потрясен словами своей молодой жены. Нет, не потому, что не рад рождению младенца. Любовь к Маше — с одной стороны. А с другой… Он просто знает, что такое быть евреем. Вечным чужаком и вечным скитальцем…
Бася ГРИНБЕРГ, Россия
Фото Михаила Ковалева