Круговращенье Давида Гая

Недавно мне в руки попал роман Давида Гая «Сослагательное наклонение». Чтобы скоротать время в метро, я открыла книгу на первой попавшейся странице и… не смогла оторваться.
Имя автора мне было знакомо — почти тридцать лет он проработал в московской «Вечерке», издал немало документальных и художественных книг. Столь разные по сюжетам, но всегда актуальные, касающиеся болевых точек общества, они имели большой резонанс. Среди них «Десятый круг» — повествование, посвященное жизни, борьбе и гибели в годы Второй мировой войны Минского гетто (не так давно книга вышла в США на английском языке под названием Innocence in Hell); документальное исследование «Вторжение» — о войне, развязанной Советским Союзом в Афганистане... Важно отметить — это были первые издания в СССР на эти острейшие темы.
В 1993 году Давид Гай уехал в США. И там тоже добился успеха: работал главным редактором газеты «Еврейский мир» и американского русскоязычного издания «Русская реклама». В настоящее время Давид Иосифович — заместитель главного редактора международного литературного журнала «Время и место» и редактор еженедельника «В Новом Свете».
Находясь в иммиграции, он написал и издал в Москве три новых романа — «Джекпот» (2005), уже упомянутое «Сослагательное наклонение» (2007) и семейную сагу «Средь круговращенья земного...» (2009).
Летом нынешнего года писатель и журналист Давид Гай отмечает 70-летний юбилей.
Мы беседовали с ним на самые разные темы. Интересно познакомиться с его мыслями по поводу того, что волнует иммигрантов, о чем думают и что обсуждают люди, живущие вдали от России.
Лариса ТОКАРЬ

Мне повезло
Сказать по правде, я не хотел уезжать из России. Работал в большой уважаемой газете, был членом редколлегии, политобозревателем, много ездил по стране и миру. Мне интересно, насыщенно жилось, в период перестройки «из стола» ушли к издателям книги, дотоле не печатавшиеся... Но уехали в Америку моя жена и мой единственный сын, и я затосковал. И через некоторое время тоже решил эмигрировать — как головой в омут, полагая, что ничего хорошего меня в Штатах не ждет. С одной стороны, еду слишком поздно (возраст за 50), с другой — слишком рано (имеется в виду получение пособия по старости). Кому там нужен думающий и пишущий по-русски...
Три года я провел в Калифорнии, в городе Сан-Диего, где по сей день живет семья моего сына, мой внук. Лучше и краше места в Америке, включая климат, наверное, нет. Я подробно описал его в «Сослагательном наклонении» под именем «город-рай». После перечисления его красот и достоинств герой исповедального романа неожиданно произносит: «В таком городе хорошо удавиться...» Это — и про меня тогдашнего.
...Вскоре я стал постоянным автором нескольких русских газет, выходивших по всей Америке. Начинался бум русскоязычной прессы, и мое перо пригодилось. Я сделал для себя важный вывод: если человек что-то представлял собой в прежней жизни, он наверняка состоится и в новой, иммигрантской. (Понятно, есть и исключения, скажем, доктору в возрасте «за полтинник» ничего не светит. И тем не менее...) Просто должно повезти. Мне — повезло. Но вот что любопытно: почти каждый из тех, кто далеко не в юном возрасте приехал в Америку и работает, может сказать о себе то же самое: «Мне повезло». Значит, это особая страна, раз в ней стольким везет...
Что касается собственно литературы и литераторов, пишущих на русском, то в Америке сейчас немало ярких имен. Например, Семен Резник, автор замечательного исследования «Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А.И. Солженицына “Двести лет вместе”», «Запятнанный Даль» и многие другие. Или Владимир Соловьев, автор двух дюжин книг, некоторые из которых признаны бестселлерами. Печатается на русском и английском Соломон Волков. В Чикаго живет и работает замечательный эссеист Евсей Цейтлин. Издается в России Роман Солодов. Живущая в Калифорнии поэтесса Мария Тиматкова стала обладательницей в России «Русской премии — 2009».
И все-таки, положа руку на сердце, мы все — уходящая натура. Молодая поросль литераторов с русскими корнями (многих в детском возрасте привезли в Америку родители) пишут на английском. Гэри Штейнгарт, Лара Вапняр, Сана Красикова, Михаил Идов и другие — уже не русские, а американские писатели. Некоторые, как Гэри Штейнгарт, добились широкой известности. Английский язык дает им возможность выйти на огромную читательскую аудиторию, чего лишены мы, издающиеся в России на русском.

Кто же я?
Посещая синагогу на улице Архипова в Москве в дни еврейского Нового года, Песаха и Йом Кипур, я поднимал воротник плаща, невольно вжимал голову в плечи и иногда даже надевал темные очки. Почти напротив синагоги находилось здание, откуда, как мне сказали, велась скрытая съемка посещающих молельный дом. Если бы главному редактору «Вечерки», кстати, еврею, доложили бы, что один из ведущих сотрудников посещает синагогу... Оргвыводы последовали бы незамедлительно. Стыдно вспоминать это, но из песни слов не выкинешь.
И вот я в Америке. Входя в синагогу, не надо прятать лицо. Чаще ли я стал посещать ее? Пожалуй, нет — в основном, в те же праздники. Однако добавились знания основ иудаизма, вечерами перед сном я часто перечитываю Тору, роскошное издание, подаренное другом. Есть несколько близких людей, знатоков иудаизма, которым часто задаю вопросы. В журнале «Время и место» публикую авторские статьи под рубрикой «Философия, религия». И в своих романах я размышляю о вере и тех, кто несет ее свет.
Многие ученые отмечают упадок еврейской идентичности. Так, ряд американских исследователей озабочен тем, что евреи Америки все менее следуют еврейской традиции (соблюдение кашрута, зажигание субботних свечей, посещение синагоги). Вкупе с ростом смешанных браков, числа разводов, увеличением возраста вступления в первый брак это свидетельствует об упадке этнической идентичности.
Наконец, об ассимиляции. Так называемый плавильный котел, по моему убеждению, — миф. Он не действует. А действует культурная ассимиляция — адаптация того или иного меньшинства к культуре доминирующей группы. Существует и структурная ассимиляция — «продвижение» меньшинства в социальную структуру общества. С этих позиций достижение евреями в США высоких ступеней карьерного роста можно рассматривать как успех такого рода ассимиляции. Главное при этом — осознавать свою еврейскую сущность.

Взгляд из-за океана
Как в иммиграции относятся к России? Что я сам думаю по ее поводу?
Отвечу цитатой из своего романа «Джекпот», увидевшего свет в московском издательстве «Радуга». Его герой, иммигрант Костя Ситников, выиграл в Нью-Йорке в лотерею главный приз — джекпот — и в одночасье стал миллионером. Я прослеживаю последние три года его жизни. Приехав в Москву, где с ним потом случилась беда, он попадает на дачу высокопоставленных чиновников и вынужден ответить на прямой вопрос: он — русский или американец? С кем сам себя идентифицирует?
«Мог бы подыграть компании, подольстить даже: ну, конечно, русский, кто же еще, в Америке нам прижиться до конца трудно, невозможно, и ведь правда это, а выскочило неожиданно совсем иное:
– Видите ли... Если несправедливо ругают Россию, я — русский, если Америку — я американец.
– А если справедливо?
– Тогда мне вдвойне больно за страну.
– За какую?
– За ту и за другую».
К глубокому сожалению, за Россию мне становится все больнее и больнее. Поверьте, говорю без капли злорадства, что присутствует у немалого числа иммигрантов. Главная беда, как мне кажется, в имитационном характере политики, осуществляемой властью. Имитируется демократия, имитируются законы, избирательная система, борьба с небывалой коррупцией и прочее. Народ отстранен от реального участия в развитии общества. Люди живут — точнее, выживают — сами по себе. В обществе, судя по публикациям и моему общению с приезжающими из России, царят жестокость, часто немотивированная, безверие, апатия. И не случайно из страны убегают не только капиталы, но и граждане, в основном молодые и средних лет, разуверившиеся в способности социального лифта поднять их наверх и дать возможность сделать карьеру. И это самое прискорбное.
Не так давно в Америке высадился десант ответственных работников российских ведомств, отвечающих за программу переселения иммигрантов обратно на родину. На программу эту спущены большие миллионы. Но почти никто не возвращается. В Нью-Йорке прошла специально устроенная встреча с участием московских чиновников. Выглядели они бледно и жалко. Выступления их вызывали ироническую реакцию аудитории. Оказывается, для того чтобы русские американцы смогли вернуться, они для начала должны отказаться от американского гражданства... Где они смогут работать и жить — полная неясность. Скорее всего, где-то в Тьмутаракани.
И еще всех нас раздражает российский антиамериканизм. Мы отчетливо видим изъяны нынешнего американского бытия. Они существуют, и было бы странно их отрицать. Рая на земле нет нигде... Но насколько нелепо и глупо выглядят попытки представить Америку чуть ли не империей зла... Все проистекает от зависти, убогости существования многих и многих. А подпитывают американизм такие, с позволения сказать, публицисты, как Михаил Леонтьев, Максим Шевченко и иже с ними. У чиновников же высоких рангов деньги в западных банках, дети учатся в Европе и Америке, там же купленные на взятки дома. Ни для кого это не секрет. Они-то все понимают. Антиамериканизм для них — вроде моды, которая никак не пройдет.

Вторая жизнь
Я проживаю в Америке вторую жизнь, совсем другую, не похожую на первую. Если сравнить с прежней, то здесь мы живем гораздо благополучней, хотя и не так весело. Никогда не возвращайтесь в те места, где вы были счастливы, гласит мудрость. Я и не пытаюсь возвратиться. Последний раз был в Москве в 2002-м. Город показался чужим, холодным, враждебным. Он отторгал, не впускал в свою ауру. Я не узнавал его, мои любимые места очень изменились. Лишь на четвертый-пятый день начал ощущать некое сближение, очень робкое и ненадежное.
Самое удивительное, чужими были лица. Я не видел москвичей. Лица выглядели совсем не теми, которые я оставил.
Иммиграция дала мне новый импульс в творчестве. В России я бы не написал ни один из трех романов, связанных с моим новым положением и в значительной степени изменившимся внутренним миром. Андрей Синявский утверждал, что телу писателя все едино, где находиться. Он прав.
Не скажу ничего нового: каждый литератор пишет о себе, наделяя героев теми или иными своими чертами и мыслями. Они разные, эти книги. Но во всех трех присутствует мотив исповедальности и высокой степени откровенности (особенно в «Сослагательном наклонении»).
Последняя по времени выхода книга мне особенно дорога. «Средь круговращенья земного...» — семейная сага, на протяжении более чем века воссоздающая перипетии жизни одной еврейской семьи, разделенной океанами. Одна ветвь — российская, другая — американская. Это — моя семья, и я включил себя в повествование по праву родства.
Это роман в чистом виде. Не историческое исследование, не строго документальное повествование, не мемуары, хотя элементы всего этого, бесспорно, присутствуют. В этой саге я позволял себе, как и положено романисту, фантазировать, домысливать, то есть писал художественную вещь. Но основа — реальные события и люди.
Для меня огромной радостью было то, как восприняли роман читатели. Особенно в Америке. «Вы пишете о своей семье, а мне кажется — о моей», — рефрен многих писем и телефонных звонков.
Давид Гай, США