Эмигрант из киевской богемы

 Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия
 10 ноября 2011
 3347

Великий шансонье Александр Вертинский (1889–1957) за год до своей смерти предрек: «Через 30–40 лет меня и мое творчество вытащат из подвалов забвения и начнут во мне копаться». Вокруг маэстро сложилась обширная мифология — целый фольклор. Но и его реальная жизнь была полна хитросплетений с драматическими событиями в России столетней давности…  

Сиротство
Блестящий киевский адвокат и журналист Николай Вертинский защищал бедных и писал фельетоны. Это бескорыстие вкупе с литературным даром унаследовал его единственный сын Александр. Киев был городом процветающим. Много для этого сделали его благотворители-евреи, вышедшие из низов. Но после убийства Александра II вину свалили на бунтарей-иудеев, направив на них гнев народный.
Весной 1881 года в Киеве произошли первые погромы, которые, подобно лесному пожару, распространялись повсюду. Адвокат Вертинский, как мог, помогал униженным, оскорбленным и ограбленным и прослыл опасным либералом. Со своей женой Евгенией Сколацкой он не был обвенчан — первая его супруга не давала развода, и он усыновил собственных детей: дочь и сына. Евгения была изгнана из семьи Сколацких, а мужа-соблазнителя считали виновником ее падения.
Горьким было детство Саши Вертинского. В три года он потерял мать, а через два года, ранней весной, его отца нашли без чувств на могиле жены. Он умер от скоротечной чахотки. Киев был изумлен, когда гроб с телом адвоката Вертинского понесла на руках его клиентура — толпа бедняков, в основном евреев. Саша с сестрой Надей оказались в разных семьях, причем ее уверяли в смерти брата, а его — в смерти сестры.
Маленький Саша жил в доме родной тетки на правах бедного родственника. Рос, как трава, сам по себе, но сдал экзамен в Первую гимназию, где немного позднее учились Булгаков и Паустовский. Тетка держала племянника в черном теле, плохо кормила. Своим самодурством она отвратила его от учебы и за это нещадно порола. Учился он все хуже, вырастал волчонком и начал красть — то деньги, то вещи, которые продавал на толкучке. И вечно был голоден. За кражи его били казацкой нагайкой.
Отдушиной для юного Вертинского стала дружба с Бузей Гуревичем, сыном киевского раввина. Это был подлинный вундеркинд. Он писал стихи, занимался в философских кружках и своей эрудицией приводил в восторг теософских дам. Им гордились киевские евреи и вся гимназия. Саша всегда мог заскочить к Бузе, просто чтобы поесть досыта, когда родителей не было дома — они считали его вольнодумцем и двоечником, дурно влияющим на их сына. А Бузя для друга таскал из буфета остатки завтраков и обедов и даже снабжал сорочками. Гуревич был непререкаемым авторитетом среди киевской молодежи, ему прочили блестящее будущее. Неизвестно, какую роль он сыграл бы в жизни Вертинского, если бы тот не потерял Бузю из виду в самом разгаре его киевских успехов.
А меж тем в городе разворачивались события 1905 года. Проигранная Русско-японская война и революционные брожения вызвали новые еврейские погромы. Толпа босяков грабила магазины на подольских базарах, а затем крушила еврейские дома. Полиция, под видом разгона погромщиков, содействовала им. Были убиты десятки человек, ранены — сотни. Многие бежали, оставив в Киеве пережитый ужас. Люди взывали о помощи, вспоминая безотказного адвоката Вертинского…

«Юность моя мятежная…»
Киев был театральным городом, и театр для гимназиста Саши Вертинского стал смыслом жизни. Здесь зародилась его тяга к лицедейству. Он был готов на любые жертвы, только бы дышать волшебным воздухом кулис. Принимая все близко к сердцу, он трепетал и горел, вдохновлялся и плакал от восторга перед этим божественным, страшным искусством под названием «театр». И верил в свою звезду, хотя считал себя… неврастеником.
Вскоре Вертинского выгнали из гимназии, а тетка отказала в доме. Начались скитания. Появились новые друзья — это был мир богемы. Они жили сообща, ходили в рваных ботинках, часто голодали. Но мучил больше душевный голод, и тогда собирались в кабачке и спорили обо всем на свете. А вечерами «зайцами» пробирались в театры и, затаив дыхание, слушали, смотрели и впитывали.
Молодежь тех лет была заражена левыми идеями и грезила о революции. Это был хороший тон. Но Вертинский был озабочен только тем, что искал приложения бурлящему в нем таланту — его актерский импульс требовал воплощения. Постепенно он приобрел репутацию начинающего литератора — писал театральные рецензии, рассказы в «декадентской» манере и изысканные стихи. А на жизнь зарабатывал, где придется: продавал открытки и разгружал арбузы на Днепре, был корректором и даже бухгалтером. Купив на толкучке подержанный фрак, он ходил в нем по городу с надменным видом и вскоре прослыл оригиналом. Это привлекало девушек, и он часто влюблялся. Но перепуганные родители увозили дочерей подальше от его дурного влияния.
Актерской колыбелью Вертинского стал Контрактовый зал на Подоле, арендовавшийся вечерами под любительские спектакли. Молодежь брала напрокат костюмы, клеила на заборах маленькие афишки и — выступала! В городе был известен Клуб фармацевтов. Проблему правожительства евреев в Киеве решала учеба в медицинских училищах. И поэтому почти все юноши были фармакологами, а все красивые девушки, в которых влюблялся Вертинский, — ученицами зубоврачебных школ. Но они жаждали посвятить себя искусству и учились «на артистов», играя в Клубе фармацевтов. Здесь Саша с успехом разыгрывал сценки, сочиненные им из наблюдений на улицах города. Смешным и забавным считали его первые зрители, ценившие манеру молодого актера рассказывать еврейские анекдоты.
Однажды Вертинский попал в литературный салон Софьи Зелинской, преподавательницы женской гимназии. Там бывало много талантливой молодежи, и он познакомился с восходящими звездами русской культуры нового века: поэтами Кузминым, Эльснером, Лившицем, художниками Осмеркиным, Альтманом, Малевичем, Шагалом. Начинающий литератор и актер всерьез задумался о своем будущем.

Визит венценосного самодержца
В Российском императорском доме любили Киев. Царственные особы посещали этот «Иерусалим земли русской» и пеклись о его благолепии. Однако старый Киев добился значительных успехов на пути к истинно европейскому благоустройству, когда среди уважаемых лиц города появились сахарозаводчики Бродские, домовладелец Михельсон, врач-офтальмолог Макс-Эмануил Мандельштам, коммерсант Марголин, проложивший первые трамвайные пути, и другие. Здесь же зародились и влиятельнейшие российские банки, благодаря финансовым баронам Полякову и Гинзбургу. А из маленькой мастерской на Подоле выросла ювелирная фабрика Иосифа Маршака на Крещатике. Его называли украинским Фаберже, он поставлял ювелирные изделия для царского двора. Киеву было чем гордиться, когда в августе 1911 года в городе ждали прибытия царской делегации.
Этот визит был частью официальных торжеств, посвященных 50-летию отмены крепостного права в России. Столыпин подготовил встречу Николая II с раввинами для переговоров о противодействии революции. Такие церемонии не проводились прежде. Шли лихорадочные приготовления и принимались меры безопасности. В охране царя были члены черносотенных организаций Киева.
Участвовали ли завсегдатаи салона Софьи Зелинской в торжественной встрече царя, история умалчивает. Но хозяйка наставляла молодые дарования на путь истинный, всячески помогала и подкармливала. Вертинский сразу подружился с «Сашкой Осмеркиным» и как-то признался его жене, Елене Гальпериной: «Я, Леночка, буду очень-очень знаменит. Не смейся. Вот увидишь, я стану так знаменит, что и на спичечных коробках, и на подтяжках даже будет написано: “Вертинский”».
А между тем начавшиеся переговоры императора и раввинов, несмотря на взаимное недоверие, склонялись к политическому компромиссу перед угрозой нарастающей революции. Но Столыпин финансировал шовинистов и «благословил» печально известный киевский процесс — дело Бейлиса. В городе назревала предпогромная ситуация, вызванная обвинением евреев в ритуальных убийствах. Союз правящих кругов с еврейским духовенством распался, когда 1 сентября 1911 года революционер Дмитрий Богров смертельно ранил премьер-министра Столыпина в городском театре.
По одной из версий, покушение было организовано при содействии Киевского охранного отделения, которое выдало Богрову театральный билет и при этом не приставило к нему наблюдение. «Меня убьют, и убьют члены охраны», — говорил задолго до того сам Столыпин. По мнению киевского губернатора Гирса, охрана премьер-министра в городе была организована плохо.
Уже 1881 год стал началом исхода евреев из России. А теперь пошла новая волна — люди в массовом порядке бежали из города. В том числе и друзья Вертинского. Но заканчивалась и его жизнь в Киеве — путеводная звезда влекла в неведомое, ибо нет гения в отечестве своем. И вышла ему дорога дальняя: в Москву, в Москву!.. А спустя много лет, после торжеств, посвященных 120-летнему юбилею Александра Вертинского, в его родном городе начался сбор средств на памятник знаменитому киевлянину, символу киевской богемной жизни начала ХХ века.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции