Два голоса одного поколения

Взять, к примеру, дни рождения, которые Марк Наумович и Зиновий Ефимович отмечали с разницей чуть более чем в две недели (Бернес — 8 октября, Гердт — 21 сентября). К тому же они были почти одногодками (Бернес появился на свет в 1911-м, то есть ровно век назад, Гердт — в 1916-м, и в 2011-м ему могло бы исполниться 95). Оба не принадлежали к числу коренных москвичей (Бернес родом из украинского городка Нежина, Гердт — из Себежа Витебской губернии), но впоследствии оказались наиболее заметными персонами столичной культурной среды. Оба приобрели известность под псевдонимами, сделав свои настоящие фамилии (Бернес — Нейман, Гердт — Храпинович) лишь достоянием самых строгих анкет, различных тематических справочников, словарей и энциклопедий. Оба начинали свой актерский путь на драматической сцене: Бернес — в Театре бывш. Корша и Театре Революции, Гердт — в знаменитой в предвоенные годы так называемой Арбузовской студии, участники которой имели непосредственное отношение к сочинению пьесы «Город на заре». 
Но по иронии судьбы свои природные дарования они раскрыли в иных областях искусства. Бернес — в кино и на эстраде. А Гердт, хоть и вернулся благодаря режиссеру Валерию Фокину в театр (Фокин пригласил Зиновия Ефимовича участвовать в спектакле «Монумент» по роману Э. Ветемаа в театре «Современник»), большую часть своей творческой жизни (с 1945 по 1982 гг.), вследствие тяжелого, полученного на войне ранения, служил в Театре кукол под руководством Сергея Образцова. Это его «чуть хрипловатым, мягким, баритональным, бархатным тенором», по выражению коллеги Гердта Роберта Ляпидевского, говорили и Черт Люциус в «Чертовой мельнице» И. Штока, и Адам в «Божественной комедии» того же И. Штока, и конферансье Апломбов в «Необыкновенном концерте», и еще целый ряд персонажей легендарных, объездивших чуть ли не весь мир образцовских кукольных спектаклей. И не только — ведь Гердт активно, больше чем кто бы то ни было в актерском цехе, работал и в индустрии озвучивания зарубежных фильмов (наиболее, наверное, популярный из них — «Фанфан-тюльпан»). Не раз читал он закадровый текст в отечественных документальных и художественных картинах (одна лента Михаила Ромма «Девять дней одного года» чего стоит!).
Тихий, проникновенный, узнаваемый всеми буквально с первых минут звучания, неповторимого тембра голос, как все мы знаем, прославил и Бернеса, который всегда стремился не петь какую-то песню, а «рассказывать» слушателям определенную человеческую историю (недаром Марка Наумовича считал своим учителем Владимир Высоцкий). Нередко он наряду с композитором и поэтом являлся ее полноправным автором.
Все это было близко и Гердту, имевшему стойкую репутацию артиста, способного в каждой (подчас самой крошечной) роли найти что-то свое, попутно обнаружив неповторимую индивидуальность того или иного персонажа. Будь то незадачливый Паниковский из экранизированного Михаилом Швейцером романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», или преданный театру Норман из спектакля Театра имени М.Н. Ермоловой «Костюмер» Р. Харвуда в постановке Евгения Арье, или ревнивый администратор из «Военно-полевого романа» Петра Тодоровского. В фильме того же Тодоровского «Фокусник», снятом по повести Александра Володина, Зиновий Гердт создал образ обаятельного, доброго, рыцарственного склада чудака Кукушкина, желающего сделать окружающий мир чуть-чуть лучше. Кстати, этот герой очень похож на самого артиста, который, как на страницах посвященного Гердту сборника заметил Валерий Фокин (хорошо знавший Зиновия Ефимовича и в жизни, так как одно время был женат на его дочери Екатерине), больше всего на свете «хотел, чтобы люди вздохнули и улыбнулись».
Думается, именно роль Кукушкина стала некой актерской визитной карточкой Зиновия Гердта. Такой же, как Аркадий Дзюбин из фильма Леонида Лукова «Два бойца» и песни Никиты Богословского «Темная ночь», «Три года ты мне снилась», «Романс Рощина» у Марка Бернеса, в чьей натуре, как утверждали коллеги и друзья, отсутствовали, увы, порой свойственные творческим людям самовлюбленность, стремление при помощи любых средств понравиться публике. Да и в характере Зиновия Гердта больше всего восхищало умение, вопреки всем званиям и регалиям, сохранять иронию по отношению к самому себе.
Вообще, во всех актерских созданиях Бернеса и Гердта ощущались твердый личностный стержень и человеческое достоинство, за что, наверное, их и ценили современники, передав эту привязанность представителям следующих поколений.
Майя ФОЛКИНШТЕЙН, Россия