Долгая дорога домой

Врачи обследовали Шалита и нашли его здоровье удовлетворительным, хотя, конечно, годы пребывания в палестинском застенке не прошли даром ни для физического, ни для психологического здоровья пленника. На экранах телевизоров (велась прямая трансляция всей процедуры встречи) было видно, как исхудал Шалит, как неуверенно он двигается, но он улыбался и держался достойно. По словам медиков, во время захвата Шалит получил осколочные ранения, лечили его палестинцы плохо, и раны, несомненно, дают о себе знать.
После короткой официальной церемонии Гилад с отцом и матерью отправился на вертолете в родное поселение Мицпе-Ила. Весь день израильтяне не отходили от телевизоров, где шла прямая трансляция: вот в небе появляется вертолет, на котором летит Шалит, вот он приземляется, открывается дверь, и мы видим Шалита: усталого, похудевшего, растерянно улыбающегося...
В короткой речи на базе «Тель-Ноф» премьер-министр Биньямин Нетаниягу отметил, что сделка с «Хамасом» была лучшей из возможных. «Я понимаю, — сказал Нетаниягу, — что семьи пострадавших от террористических актов испытывают непереносимую боль. Тяжело видеть, как негодяи, убившие их близких, выходят на свободу, не отбыв полного наказания. Но я также знал, что в сложившихся обстоятельствах на государственном уровне это была лучшая сделка, которую мы могли заключить, при том что никто не мог гарантировать сохранения условий ее выполнения. В таком случае Гилад мог пропасть; к сожалению, такое уже случалось в прошлом.
Граждане Израиля, в последние дни мы наблюдали сплоченность, какой не видели давно. Это единство является и будет являться источником мощи еврейского государства. Сегодня мы празднуем возвращение Гилада в наше свободное государство — Государство Израиль. Сегодня я говорю вам от имени всех граждан Израиля и в духе вечных ценностей нашего народа: народ Израиля жив!»
Жители поселения Мицпе-Ила встречали Шалита, устроив живую цепь. Они держали в руках цветы и бутылки с шампанским. Дорогу к дому Шалита усыпали лепестками цветов.
Наверно, не случайно Шалит вернулся домой в седьмой день праздника Суккот. В Мицпе-Ила приехали немало евреев с шофарами — специально, чтобы на день раньше начать здесь празднование Дня Радости Торы (Симхат-Тора).
Солдат вернулся домой. Солдаты всегда должны возвращаться. Но, как пелось в известной советской песне, «это праздник со слезами на глазах». Мало кто вспоминал в этот день о погибших сослуживцах Шалита Ханане Бараке и Павле Слуцкере. Шалиту в ту ночь повезло — он остался жив. Шалиту в ту ночь не повезло — его захватили палестинские боевики.
Солдат вернулся, но цена возвращения оказалась высокой: 1027 террористов будут выпущены на свободу в рамках этого обмена. 477 палестинцев (450 мужчин и 27 женщин) уже переправлены в Газу, Египет, Катар и другие страны. 287 человек имели пожизненные сроки за убийства евреев. В декабре будут освобождены еще 550 террористов, и, возможно, многие из них вновь займутся террористической деятельностью.
Все пять лет, пока Шалит находился в руках террористов, в Израиле не утихала дискуссия: какую цену может заплатить страна за своего солдата? Ни у кого не было сомнений в том, что Шалита нужно спасти. Однако одни добавляли при этом: «любой ценой», а другие спрашивали: «в том числе и ценой других человеческих жизней?» Первых было больше, и это эмоционально понятно. Вторые были родственниками жертв арабского террора (но не только они, конечно), которым невыносимо было осознавать, что на свободу выйдут убийцы их детей, жен, матерей, отцов — мирных израильтян, погибших только потому, что они жили в Израиле и были евреями.
Эта дилемма — какова цена жизни одного израильского солдата — психологически невыносима, но Израиль сталкивался с ней не раз, и не исключено, будет сталкиваться и впредь. Понятно, что мотивация к похищению израильских граждан (военных или гражданских) у террористов была, есть и никуда не денется. То, что за эти пять лет никто больше не был похищен, объясняется скорее действиями органов безопасности, а не отсутствием мотивации у наших врагов.
Так чем стала сделка с «Хамасом» — победой Израиля или поражением? Большая часть израильтян склонна считать сделку поражением, но практически все отмечают, что, к сожалению, у нас не было иного выхода. Да, мы уступили террористам. Да, увеличилась опасность новых террористических актов. Но если бы Шалит не вернулся, Израиль стал бы другой страной, и жить здесь для очень многих оказалось бы невыносимо.
На мой взгляд, возвращение Шалита не стало ни победой, ни поражением — это отражение существующих на Ближнем Востоке реалий, которые невозможно оценивать в двух категориях: хорошо или плохо. Закончилась ли поражением Израиля Вторая ливанская война? «Да», — считают большинство израильтян. «Нет», — говорю я. Разве боевики Насраллы вошли на территорию Израиля? Разве флаг «Хизбаллы» развевается хоть над одним израильским городом? Разве не боится Насралла вот уже который год покинуть бункер, опасаясь израильского возмездия? В той войне Израиль не потерпел поражения, но и победа была не полной. Она и не могла быть полной — не то сейчас время, когда войска армии-победительницы входят под гром салюта в столицу побежденного государства. Сейчас исход войны (любой, не только на Ближнем Востоке) — некая сделка, компромисс, война не доводится до логического конца, и враждующие стороны могут приписать себе то, что каждая из них называет победой.
Разве Соединенные Штаты победили Саддама Хусейна? Да, поскольку диктатор казнен. И нет, потому что мир в Ираке не наступил и в обозримом будущем вряд ли наступит. Победил ли Израиль во Второй ливанской войне? Нет, поскольку «Хизбалла» еще больше укрепилась в Бейруте. И да, потому что шейх Насралла теперь не сто, а тысячу раз подумает, прежде чем устроить новую провокацию, и на ливано-израильской границе царит спокойствие.
В печальной истории с Шалитом Израиль проиграл, выпустив на свободу 1027 террористов. И победил, вернув на родину солдата. Каждый сам для себя решает, какова здесь пропорция победы и поражения.
В ближайшем будущем кнесет, возможно, примет закон, которым будут руководствоваться политики, если террористам удастся похитить еще одного израильтянина.
Над проектом закона работает комиссия под руководством отставного судьи Меира Шамгара. Прав, однако, спикер кнесета Реувен Ривлин, сказавший, что «закон об обмене» (да и любой другой, ограничивающий возможности переговорщиков) все равно не будет исполняться. Не представляю себе премьер-министра Израиля, который сказал бы похитителям: «Только одного террориста мы можем выпустить, таков закон. Не согласны? Что ж, можете нашего солдата убить, я, к сожалению, ничего не могу больше сделать, ибо ограничен рамками закона».
Да, выпущенные на свободу палестинцы могут взяться за старое — но теперь у контрразведки есть возможность проследить практически за каждым освобожденным и не допустить новых терактов. На палестинской улице праздник? Так у них ведь всегда праздник, когда у нас печаль. Разве в Рамалле (да и в Восточном Иерусалиме) не праздновали, когда в Нью-Йорке обрушились башни-близнецы? Разве не плясали на крышах от радости, когда ракеты Саддама Хусейна падали на Тель-Авив? Пусть празднуют — для разумных людей во всем мире это показатель истинной морали «борцов за свободу Палестины».
Будем праздновать и мы. Как показала жизнь — и арабы с этой оценкой вольно или невольно согласились, — один израильский солдат стоит тысячи палестинских «воинов». Будем праздновать: ведь Израиль оказался единственной страной в мире, где бесценна жизнь каждого солдата.
Удивительной была в эти дни позиция многих зарубежных СМИ и лидеров многих стран, в том числе европейских. Вместо осуждения «Хамаса» звучали слова о том, что «Хамас» проявил «великодушие», и теперь Израиль в качестве жеста доброй воли мог бы снять блокаду с сектора Газа. Махмуд Аббас, чьи полномочия председателя Палестинской автономии давно истекли, потребовал от Израиля в качестве жеста доброй воли выпустить на свободу несколько сотен боевиков «Фатха».
Вывод, который, видимо, должны сделать руководители нашего государства: независимо от того, будет ли принят «закон об обмене», нужно прекратить практику «жестов доброй воли». Каждый такой жест — наше отступление. Пусть и маленькая, но победа палестинцев.
Когда Гилада Шалита передали египетской стороне, произошла задержка в расписанном заранее графике обмена. Египетское телевидение поспешило взять у Шалита интервью. Шалиту, еще не пришедшему в себя после долгих лет плена и неожиданного для него освобождения, пришлось отвечать на довольно провокационные вопросы. Вопросы задавались на арабском или английском, Шалит предпочел отвечать на иврите. Одна из журналисток спросила, рад ли Шалит тому, что тысяча арабских заключенных выйдут на свободу, и будет ли он, тоже теперь свободный, бороться за освобождение остальных палестинских заключенных. «Я буду рад, — ответил Шалит, — если они будут освобождены при условии, что не станут потом воевать против Израиля и будут жить мирно». Переводчик, однако, перевел только первую часть фразы, опустив вторую. В таком виде ответ Шалита и был растиражирован не только египетскими, но и мировыми СМИ, включая российские. Получилось, что Шалит, познав плен, стал (или станет) борцом за свободу палестинских заключенных. Получилось так, будто плен сломал волю молодого солдата.
Так создается «мировое общественное мнение». Вроде бы мелочь, не перевели несколько слов. Но эти слова все меняют. Шалит не сломался в плену. Шалит остался солдатом Армии обороны Израиля. Этот молодой человек оказался духовно сильнее, чем его похитители.
Об этом необходимо помнить.
Песах АМНУЭЛЬ, Израиль