Танец с шарфом

Во время гастролей Большого в Италии со спектаклем «Макбет» итальянская пресса утверждала: «Нина Тимофеева — величайшая трагическая актриса мира». Держу в руках эту газету и благодарен тому, кто написал и крупно поперек первой полосы напечатал это. Балерина — трагическая актриса, вот в чем праведная суть, уникальность и величие этой неповторимой женщины!
Нина Тимофеева пришла в Большой из Петербурга с вагановской школой, что само по себе уже драматично, ибо соперничество двух школ (московской и петербургской) — это был принципиальный спор. Но балерина не только не затерялась в когорте блистательных танцовщиц, начиная с Галины Улановой, которая на многие годы стала ее учителем, другом, наставником, а потом еще и репетитором.
Нина Тимофеева сразу встала в первую линейку и танцевала с первого дня все труднейшие главные партии репертуара первого театра страны. А соперничать было с кем! Многие великие имена балета середины и второй половины XX века собрались здесь. И Тимофеева среди них была не только в первой линейке, но неповторима и незаменима — некоторые партии она танцевала без дублера.
Специально для нее создавали репертуарные произведения. Вот и балет Кирилла Молчанова «Макбет» был написан для нее и стал ее величайшим триумфом. В этом произведении замечательного композитора, мелодиста и драматурга нет ни одной проходной ноты, ни одной служебной сцены, и все персонажи были исполнены мастерами самого высокого мирового класса. Но сколько труда стоило не поставить, а пробить постановку!
Трагична судьба и этого произведения, и его автора, очень интересного человека и, конечно, одного из самых оригинальных и заслуженных маэстро своего времени. Этот спектакль я очень любил и видел много раз. И Нина Тимофеева в нем непередаваемо сильно играет, именно играет — эта трагическая роль по ее темпераменту. В марте 1982 года Молчанов работал в Доме творчества композиторов «Руза». Позвонил, просил заехать за ним, чтобы вместе пойти на спектакль в Большой. Потом сообщил, что из «Рузы» есть оказия, и чтобы я приходил прямо на спектакль. А я не пошел!.. Почему? Какое-то предчувствие не пустило меня, что-то стало поперек дороги.
В середине первого действия ему стало плохо. Видно, очень волновался. Мартовский ветер 1980-х доносил слабый запах свободы, сердце, перегруженное работой над либретто новой оперы по роману Чингиза Айтматова, не выдержало... В антракте, когда Молчанов не зашел к ней, Тимофеевой, чтобы успокоить ее, сообщили, что у него сердечный приступ. А потом... Потом сказали правду, что он скончался.
Вызвали другую балерину на замену, хотя на самом деле не было второго исполнителя этой партии — Тимофеева танцевала эту роль одна. Она сама и довела спектакль до конца. Публика ничего не знала, не заметила. Мне позвонили в тот же вечер во время спектакля и сообщили, что случилось. Нина Владимировна не могла поступить по-другому: этот балет был подарен ей в знак любви. И я знал (она сама мне об этом говорила), что собиралась сделать Кириллу подарок после спектакля: сообщить, что ему присвоено звание народного артиста России. Но он так и не узнал об этом. Умершим звания не нужны, поэтому их и не вручают.
А он, написавший «Вот солдаты идут», «От людей на деревне не спрятаться», «Парней так много холостых», «Журавлиная песня», вальс к фильму «На семи ветрах», музыку к фильмам, оперу «Зори здесь тихие», — он не был народным! Он был неудобным — независимым, имеющим свое мнение, для властей — острым и очень переживающим за все, что делается в стране.
Он обостренно чувствовал эпоху и не тратился на пустышки. «Зори здесь тихие» в Большом — это не просто опера в стране, где нет ни одной семьи без похоронок с войны и где с годами все больше и больше люди задумываются: кто же победил и что принесла победа? Это больные вопросы не только потому, что оплачены кровью, но и потому, что написаны кровью новых поколений. Эта опера на сцене самого главного официозного театра стала событием. Прорыв в атмосфере вранья и болотного молчания.
Он резонировал с болью эпохи. В начале творческой карьеры власти в штыки приняли оперу, написанную Молчановым по роману Яноша Отченашека, в которой звучал «еврейский вопрос». Для этого произведения не нашлось сцены в огромной стране. И тогда премьера ее, вопреки всем препонам, состоялась в Праге. Такое власть не прощает. Она затаивается, а потом мстит, порой мелко и больно.
…Когда умер Молчанов, спектакль «Макбет» недолго продержался на сцене.
Не берусь ни судить, ни осуждать, но когда в одночасье, пользуясь властью, главный балетмейстер Большого Юрий Григорович уволил из театра весь цвет балета: Плисецкую, Тимофееву, Максимову, Адырхаеву, Васильева, Лавровского — под лозунгом «Дорогу молодым», и оставил в труппе свою жену Бессмертнову, любому совершенно непосвященному в закулисную кухню стало ясно, что это не творческий порыв, а циничное сведение счетов.
«Я чувствую в себе столько сил, — говорил Молчанов, — что необходимо что-то делать, отдать то, что я накопил за жизнь, что умею». И он искал — то советовался, не стать ли ему художественным руководителем какого-нибудь оперного театра (а такие предложения были), или создать новый театр (как будто это было возможно). То писал драматическую пьесу о Ленине, а ее отсылали на рецензию в Институт марксизма-ленинизма, и оттуда она возвращалась в красных шрамах (вы бы только видели!) от безжалостного карандаша тупого рецензента — их не устраивала правда об их вожде. То он писал инсценировку повести Стейнбека (она так и осталась в моем архиве), то... Как часто он сетовал: «Никому ничего не нужно!»
Редко встретишь таких книгочеев, как Кирилл Молчанов. Он первым брал толстые журналы в библиотеке Союза композиторов и проглатывал новинки, непрерывно искал материал для новой оперы и всегда сам писал либретто для своих музыкальных произведений.
Все так разом оборвалось в тот трагический вечер.
А при чем тут автограф?
На фотографии, где Нина Тимофеева запечатлена в знаменитом «Танце с шарфом» из «Макбета», она написала мне на память добрые слова, но их очень трудно рассмотреть — получилось черным по черному фону, только по вдавленности букв от шариковой ручки можно прочитать текст. Тогда я попросил ее написать на своем экслибрисе. У Тимофеевой и Молчанова была замечательная библиотека и много художественных альбомов репродукций, прекрасно изданных, собранных по всему свету. Коротенькая строчка на карточке, а за ней две судьбы незабываемых уникальных людей.
Время стирает прошлое, но не память истории, поэтому хочется пополнить ее хоть маленькими крупицами ушедшего времени. А вот и новый автограф от моего дорогого друга Нины Владимировны Тимофеевой.
Михаил САДОВСКИЙ, США