Влюбленная в фольклор

В канун 80-летия Лойтер продолжает активно работать, заниматься со студентами, ведет обширную исследовательскую деятельность. О долгом жизненном и профессиональном пути, семейных историях и фольклоре мы поговорили с Софьей Михайловной в ее домашнем рабочем кабинете, среди книг и рукописей.

О семье

– Я родилась и воспитывалась в простой еврейской семье. Бабушка с дедушкой говорили на идише, в доме соблюдали еврейские традиции. Помню, как мой дед Иосиф Гальперин молился по утрам, надевал тфилин и талес. Он был старостой в синагоге, его уважали за бескорыстие и честность. Мама с папой родились в местечке Левков под Житомиром. Учиться девочкам тогда было не принято, поэтому мама с тремя сестрами почти не получили образования. А вот мой дед по отцовской линии, Берко Лойтер, известный в Левкове столяр-краснодеревщик, служил в имении графа Броницкого. В свой роскошный замок петербургский вельможа приезжал только на лето, а все остальное время там требовалось поддерживать порядок, следить за мебелью. Этим и занимался Берко — он был главным мебельщиком в усадьбе. Я никогда не видела деда, но много слышала о нем от отца, Михеля Лойтера. Он и его братья перенимали отцовский опыт и тоже стали высококлассными профессионалами, столярами-краснодеревщиками. Поэтому после установления советской власти всех троих пригласили работать по специальности.

С детства помню запах свежей стружки — мой отец Михель Беркович Лойтер трудился на одной из крупнейших мебельных фабрик Украины, которая производила качественную мебель. Когда после войны отстраивали ГУМ, отца вызвали в Москву, и он вместе с другими лучшими специалистами страны принимал участие в отделке универмага. Потом он работал на восстановлении здания Верховного Совета в Киеве, других правительственных объектов. Отец был стахановцем, передовиком производства, при этом с большим скепсисом относился к советской власти и лично к Сталину.

Жили мы бедно, семья была совсем не книжная. Папа умел писать по-еврейски, но говорил, что держать рубанок ему привычнее, чем перо. С моей мамой — «аидише мамэ» Рухлей-Леей (Рахилью) — они прожили 56 непростых, но счастливых лет, всю жизнь трогательно заботились друг о друге. Меня, девочку, родные оберегали от еврейства — время было такое. Куда-то в глубину памяти западали еврейские пословицы, песни, потом, уже спустя много лет, я их слышала — и узнавала. Но, к сожалению, об истории предков, культуре, литературе, языке я знаю крайне мало, это не позволяет мне глубоко заниматься еврейским фольклором, хотя несколько статей я подготовила. Вечерами слушаю, как мой муж Иосиф Гин читает вслух Шолом-Алейхема на идише. Он вернулся к изучению языка уже в зрелом возрасте.

О войне

– Мы оказались в эвакуации в Мирзачуле, в Узбекистане. Что удивительно, в это же время там находилась семья моего будущего мужа Иосифа Гина. Но тогда мы не знали друг друга. Папу не взяли на фронт по болезни: когда ему было десять лет, в Левкове произошел страшный погром, на его глазах убивали и ранили людей. У отца случился сильный сердечный приступ, который превратился потом в порок сердца, с ним отец жил до конца дней.

От войны у меня остались рваные воспоминания: многие детали и подробности я не помню, другие всплывают ярко. Мы жили у хороших, добрых хозяев по фамилии Саратовы, раскулаченных советской властью. До сих пор не могу забыть тогдашнего чувства голода. У меня был маленький «бизнес»: я с разрешения хозяев набирала воду из колодца, а потом бегала по базару с огромным чайником и кричала: «Ким су?» («Кому воды?») Взамен мне давали ломоть дыни, арбуза, лепешку, кусок хлеба — я их складывала в сумку и приносила домой. Катык (кислое молоко) я съедала сразу, на месте. Еще я бегала за коровьим стадом, собирая кизяк для обогрева жилища...

Мои учителя

– В юности хотелось стать лучше, учиться, расти. В школе у меня была удивительная учительница русского языка — Лидия Александровна Семенова, старая дама с буклями, благодаря которой весь наш класс писал грамотно. У нее была интересная методика работы: на каждое правило ученики должны были дома самостоятельно выбрать примеры из поэзии — так педагог приобщала нас к литературе. Отвечая на уроках, мы читали наизусть стихи.

В 1952 году, когда я оканчивала школу, Сталин был еще жив. В выпускном классе пережила настоящую драму — была представлена к золотой медали, но в аттестате мне поставили тройку по русскому языку. Давать еврейской девочке медаль не хотели. Дальше случилось новое горе. Поступить на филфак Киевского университета не удалось по причине того же «пятого пункта». Я страшно переживала, но не сдалась, устроилась в школу вожатой, решила, что с Украины нужно уезжать. Много выпускниц-евреек моего времени поступили точно так же — в российских городах условия приема в университеты были мягче. Все заработанные деньги я откладывала — готовилась к ­отъезду. Выбрала Петрозаводский университет случайно: на геофаке училась моя знакомая, она рассказывала, что Петрозаводск — хороший город… Я отправила документы, получила вызов в Карелию. Сегодня признаюсь: не жалею об этом. Я сразу окунулась в другую, интеллектуальную среду, познакомилась с удивительными людьми. В годы борьбы с космополитизмом на филфаке ПетрГУ работали выдающиеся профессора из Ленинграда, в том числе Е.М. Мелитинский, Л.Я. Гинзбург, Н.Я. Берковский. Во многом благодаря таким личностям там сформировалась сильная научная школа, особая аура факультета.

Хочу рассказать об Ирине Петровне Лупановой, ученице знаменитого филолога-фольклориста В.Я. Проппа. Именно она оказала большое влияние на мое становление как ученого и человека, пригласила в кружок детской литературы, где занимались неординарные люди, писатели, поэты. С этого момента началась моя научная жизнь.

О муже

– Я была на втором курсе, когда познакомилась с будущим мужем. Иосиф Гин — моя судьба и главный жизненный университет. На третьем курсе я вышла замуж, на пятом родился сын Яша. Средств к существованию не было, надо было сразу работать, пришлось ехать по распределению в Надвоицы. Школа, где предстояло работать, располагалась в деревне на одном берегу Беломорканала (там же, кстати, находилась исправительная колония), а дом без всяких удобств — на другом. Нужно было несколько раз в день переправляться в любую погоду в лодке через Беломорканал. Зимой перебирались на другую сторону по льду… 

Бытовая неустроенность была и после отъезда из Надвоиц. Своей квартиры не было несколько лет…

О Льве Кассиле

– Моя кандидатская диссертация посвящена проблеме романтизма в творчестве Кассиля. С этим удивительным писателем мне довелось встретиться несколько раз. Особенно теплые отношения сложились с его женой Светланой Леонидовной Собиновой, дважды с ее разрешения я работала в квартире Кассилей с архивами Льва Абрамовича. Светлана Леонидовна — доцент ГИТИСа, интереснейшая женщина. Когда я приезжала, мы ходили на выставки, она показала мне Переделкино. Встречи с интересными людьми я тоже считаю своими жизненными университетами. Работа над диссертацией познакомила меня с такими замечательными современниками, как Л.Э. Разгон, Е.А. Таратута, с которыми я встречалась и переписывалась.

О Карельском пединституте и студентах

– Я пришла в институт ассистентом на крошечную ставку, читала курс по детской литературе. На филфаке в то время работал Э.Г. Зыков, ученик Д.С. Лихачева, ученый и педагог. В 1970 году он передал мне интересный, но сложный курс по фольклору, который я приняла с удовольствием. Начав преподавать этот курс, я поняла, что предмет требует больших знаний, разностороннего опыта, читать его и не бывать в экспедициях невозможно. Поездки в Пудожье, Прионежье — очень важный этап в моей жизни. С тяжелыми рюкзаками мы со студентами стучались в каждый дом, записывали бабушек — причитания, песни, сказки. Впитывали колоритную народную речь, которая сохранилась непостижимым образом. Наши поездки продолжались до 1984 года. Я убеждена: если есть увлеченный преподаватель с горящими глазами, который любит свое дело и живет им, обязательно будут и увлеченные студенты. А я до сих пор материалы, собранные в то время, использую в работе.

Наталья ЛАЙДИНЕН, Россия