Эпизоды жизни Бориса Курляндского
– Борис Аронович, откуда корни вашей семьи?
– Моему прапрадеду со стороны бабушки Элиезеру Цвейфелю, известному еврейскому философу и просветителю из Глухова, посвящена статья в дореволюционной Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Он написал 11 книг, много преподавал в различных учебных заведениях. В случаях наиболее сложных конфликтов с женой он залезал на подоконник, высовывал голову в форточку и смиренно говорил: «Грызи, что хочешь, только не голову». Мой дед со стороны мамы Борис Михайлович Шапиро занимался соляным бизнесом в Бахмуте (Артемовск), сколотил немалое состояние и нажил девятерых детей. В начале Гражданской войны спрятал ценности в тайник, о котором знала нянька-украинка, проработавшая в семье 18 лет. Когда город заняла банда зеленых, она спокойно передала информацию своему деревенскому брату, и все накопленное добро, в том числе приданое дочерей, перешло в чужие руки. Совершенно нищими Шапиро бежали в Харьков, где дед вскоре умер. На тракторном заводе во время массовых расстрелов евреев погибла бабушка вместе с младшей дочерью Леной. Из детей мужского пола в войнах и Холокосте уцелел только мой отец, Арон Израилевич. Среди Курляндских есть настоящие герои, многие воевали. Мой двоюродный брат Сергей Давидович, сотрудник ГРУ, закончил войну с семнадцатью правительственными наградами. Он обеспечивал безопасность встречи глав государств-союзников в Тегеране в 1943 году, ликвидировал явку абвера. После окончания войны работал в Главном штабе МО СССР.
– Как сложились жизни ваших родителей?
– Отец, Арон Израилевич Курляндский, окончил Харьковскую гимназию и Технологический институт, работал инженером на электромеханическом заводе. Мать, Курляндская (Шапиро) Эттель Борисовна, после окончания в Бахмуте 1-й гимназии им. княгини Марии Павловны после революции не смогла продолжить учебу из-за «буржуазного» происхождения, была вынуждена в течение двух лет зарабатывать трудовой стаж воспитательницей в детском саду. Вскоре после женитьбы отцу предложили работу в Москве, куда они с мамой и мной, шестимесячным, переехали в 1929 году и где прожили до конца своих дней. По своему складу отец — типичный технарь, дисциплинированный и предельно обязательный. Папа не состоял ни в комсомоле, ни в партии, но занимал руководящие посты главного инженера и главного конструктора, технического директора. Мама в 1930 году поступила на работу старшим лаборантом, а затем стала научным сотрудником физиологической лаборатории Московского института по изучению профессиональных болезней им. В.А. Обуха. Она награждена орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета», медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Для меня она всегда была эталоном доброты, совести и порядочности.
– В семье соблюдали еврейские традиции?
– Родители не были религиозны, но не было ни одного важного еврейского праздника, который мама не отмечала. На Песах даже в советское время, в том числе в военное, у нас на столе была маца. Я мальчишкой ездил на трамвае в Соломенную сторожку, чтобы ее купить. Понимаю идиш, немного говорю. Дома научился готовить еврейские блюда и до сих пор гефилте фиш к праздникам делаю только сам, никому не доверяю.
– Как вы выбирали свой профессиональный путь?
– В 1943 году, когда мы вернулись в Москву из эвакуации, я попал под влияние дурной компании, стал курить, сделал наколку. Мудрая мама, знавшая мой активный нрав, решила применить трудотерапию: устроила меня через отца учеником электромонтера испытательной станции ОТК на военный завод № 691. Это было очень правильное решение, я остепенился. За работу в военные годы получил медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», а в 2003 году и звание ветерана ВОВ.
Первый медицинский институт в Москве я окончил в лихое время — в 1953 году, когда в разгаре было «дело врачей». От евреев повсеместно освобождались. Маму, как и большинство других евреев Института гигиены труда и профзаболеваний, тоже уволили с работы, а меня отправили в Казахстан, в Акмолинск (Астана). Это была великолепная школа жизни.
В 1954 году (вскоре после «ворошиловской амнистии») началось освоение целинных земель. На Карагандинской железной дороге я возглавил Дорожную санитарно-эпидемиологическую станцию, отвечал за прием и санитарное обеспечение потока целинных эшелонов. Утверждаю, что, вопреки расхожему мнению, комсомольцев-добровольцев в первые годы на целине было крайне мало, преимущественно приезжали уголовники, лютая шпана, которую выдавливали из Москвы и других крупных городов, — настоящий Клондайк. Обстановка была криминализованной до крайности. Года через полтора потянулись вербованные и переселенцы, которые стали действительно работать. Первый урожай случился великолепный, но к этому тоже никто готов не был: ни люди, ни маленький допотопный элеватор. Свидетельствую: целинные дороги от совхозов до станции Акмолинск были сантиметров на десять усыпаны зерном, поскольку перевозили его в грузовиках без всяких тентов. Осенью зерно на открытых площадках самовозгоралось, случались пожары, которые губили большую часть урожая. Постоянно вспыхивали инфекционные заболевания, с которыми нужно было бороться...
В Акмолинске я сделал удивительное открытие: прямо в центре города стояла бревенчатая изба, над дверями которой оказалась надпись на древнееврейском языке. До революции Акмолинск служил перевалочной базой зерновой торговли, которой активно занимались евреи. Они и поставили синагогу.
После возвращения в Москву я поступил в аспирантуру при кафедре промышленной гигиены Центрального института усовершенствования врачей к профессору Зиновию Борисовичу Смелянскому, успешно защитил кандидатскую диссертацию. Волей судьбы меня пригласил на работу Альберт Вениаминович Цесарский — сын знаменитого чекиста времен Ф.Э. Дзержинского, легендарный «партизанский доктор», описанный в романе Дмитрия Медведева «Сильные духом». В жизни он был доброжелательным, сдержанным человеком с железной волей, свернуть его было невозможно. Тогда Альберт Вениаминович возглавлял отдел промышленной гигиены СЭС Москвы. В связи с «оттепелью» менялась стратегия здравоохранения, Цесарский предложил мне создать профильную токсикологическую лабораторию, на что я согласился не раздумывая. На момент окончания моей работы ко времени «застоя» в моей лаборатории работали 2 доктора и 12 кандидатов медицинских наук, что являлось большим достижением.
Следующей ступенью профессиональной жизни стал переход по приглашению К.М. Дюмаева на работу в МНПО НИОПИК (Научно-исследовательский институт органических продуктов и красителей Московского научно-производственного объединения «НИОПИК») — объединение с большой экспериментальной базой, входившее в Министерство химической промышленности. Я с нуля организовал лабораторию гигиены и токсикологии, оснастив ее самой передовой аппаратурой того времени. Я стал консультантом «Интерхима» по вопросам химической безопасности, многократно принимал участие в научно-практических семинарах и совещаниях за рубежом.
– Как вы, с высоты возраста и мудрости, относитесь к Израилю и еврейству?
– Каждый год обязательно бываю в Израиле, у меня там живут сын, невестка, внучка… Мое любимое место в Израиле — тихая Тверия на озере Кинерет. Восхищаюсь этим государством и людьми, зеленым раем, раскинувшимся в пустыне. Вообще очень люблю еврейство, много размышляю о судьбах народа и Израиля. Посетил почти все основные синагоги и еврейские музеи Европы. На моей книжной полке — Тора, Мишна, Талмуд, книги по истории, все читаю, изучаю. Считаю, что есть еще много сложных, слабо разработанных вопросов: например, генезис многомиллионного ашкеназского еврейства, либерализм и проблематика еврейской избранности. Знаю, что я — еврей до глубины души, и хочу, чтобы моим потомкам передалось одно из главных моих сильных качеств — разумность, масштабное мышление.
Беседовала Наталья ЛАЙДИНЕН
Комментарии:
Лена. Таня.
Добавить комментарий:
Добавление пустых комментариев не разрешено!
Введите ваше имя!
Вы не прошли проверку на бота!