Трудный путь к советскому карнавалу
Советские песни о карнавале (их было немало) в наши дни почти забыты. Между тем с их помощью небезынтересно проследить этапы истории советского карнавала — явления, далекого от общепринятых представлений об этом празднестве, широко распространенном среди некоторых европейских и латиноамериканских народов.
Но прежде чем заговорить о песнях, стоит, наверно, напомнить, как в досоветское время и первые послеоктябрьские годы в России и СССР обстояло дело с самим карнавалом.
Особую известность во всем мире получили венецианский, неаполитанский, бразильский и аргентинский карнавалы, связанные с шумными веселыми маскарадами, красочными шествиями и балами, представлением музыкальных новинок, песнями и танцами, особенно в ночное время.
Ничего подобного в России не существовало. Здесь в это время царила зима, пекли блины, катались со снежных гор и на санных упряжках, устраивали разного рода потехи. Эти увеселения издавна именовались словом «Масленица». Введения иноязычного слова «карнавал» (от carne vale — «мясо, прощай») для обозначения этого сугубо русского явления вовсе не требовалось. Однако по разным причинам Масленица не смогла стать в России неотъемлемым элементом городской праздничной культуры. Поэтому еще со времен Петра I верховная власть принялась придумывать некий аналог европейскому карнавалу. Эти празднества не были самодеятельной формой народно-праздничного веселья, их устраивала и финансировала исключительно власть.
В первые десятилетия советской власти карнавальная атрибутика появлялась на многочисленных митингах, театрализованных судах и инсценировках. Во время шествий носили портреты антигероев, распевали частушки на злободневные темы. Проводились и так называемые политкарнавалы, представлявшие собой живые картины на политические темы. С конца 1920-х годов власть покончила со всякого рода самодеятельностью. Праздничные шествия официально стали именоваться демонстрациями, проводимыми 1 мая и 7 ноября. Слово «карнавал» стало использоваться все реже, в основном для обозначения традиционного европейского и латиноамериканского многодневного гулянья.
Народ мало что знал об этих увеселениях, проводимых за железным занавесом, но тяга к чему-то подобному, позволявшему хотя бы раз в году вдоволь нагуляться и отдохнуть от изнуряющей шестидневки, конечно, не исчезала. Люди творческих профессий (в первую очередь композиторы и поэты-песенники) отлично чувствовали это растущее напряжение и, как могли, старались напомнить власти о праве народа на «карнавал», издавна существующий у трудящихся других стран. Да и своим трудящимся представлялось не лишним показать эти маленькие музыкальные картинки из забугорной жизни: может быть, услышав о карнавале, они вспомнят о собственных утраченных традициях?
Так, в мае 1938 года Александр Варламов, руководивший одним из лучших отечественных джаз-оркестров, записал на пластинку Апрелевского завода зажигательный фокстрот Г. Уоррена на стихи Н. Коваля под названием «На карнавале». Эта веселая песенка была очень популярна в течение долгих лет. В ноябре того же года Изабелла Юрьева в фортепианном сопровождении Симона Кагана записала на пластинку Ленмузтреста, очевидно, обработанную пианистом иностранную мелодию-танго под тем же названием — «На карнавале». В ней пелось о случайной встрече женщины, скрывающей лицо под маской, с мужчиной, тщетно просившим ее открыться. От этого танго веяло пьянящим ароматом южной ночи и теплых морей.
В мае 1939 года на Апрелевском заводе вышла пластинка с записью еще одного танго — «Карнавал». В сопровождении джаз-оркестра п/у Александра Цфасмана пела звезда советской оперетты 1930–1940-х годов Клавдия Новикова. Песня представляла собой слегка переработанную мелодию английского композитора Хорацио Николса 1935 года One night in Napoli («Однажды ночью в Неаполе»). Русский текст принадлежал В. Михайлову:
Я часто слыхала,
Что в день карнавала
Нельзя гулять одной.
Я едва дышу,
Домой спешу.
Вокруг в дикой пляске
Проносятся маски
Одна страшней другой…
Ясно, что и в этой мелодичной и захватывающей западной новинке пелось о западном карнавале.
В 1939 году композитор Александр Лепин создал сюиту под названием «Карнавал юности». В нее вошло танго «Карнавал», для которого поэт Александр Жаров написал стихи. В том же году Георгий Виноградов записал песню на радио, а в 1940-м Надежда Казанцева — на пластинку. Она начиналась так: «Милый друг, как много света на карнавале…»
В дальнейшем становилось ясно, что этот «карнавал» — не более чем вечерние праздничные гуляния по случаю какого-то советского праздника (скорее всего, 1 Мая). Музыка была хороша, пела Казанцева замечательно. Слушателям оставалось лишь мечтать, что выходные на Первомай немного продлят и гулянья превратятся в настоящий карнавал. Однако начавшаяся вскоре война заставила надолго забыть о празднествах, а послевоенная кампания борьбы с «низкопоклонством» — о фокстротах, танго и прочих западных развлечениях.
К счастью, вальсу удалось избежать подобной опалы, и в 1947 году неутомимый Александр Цфасман сочиняет и записывает на пластинку инструментальную новинку в быстром темпе — «Карнавальный вальс». Она оказалась пророческой.
На следующий год, по случаю 12-й годовщины принятия Советской (сталинской) конституции, самый добрый из людей повелел провести в столичном Парке культуры и отдыха им. А.М. Горького первый советский карнавал. На дворе стоял декабрь, но зима не помешала веселью. Композитор Юрий Бирюков даже успел сочинить к мероприятию еще один «Карнавальный вальс», который в конце года вышел на пластинке в исполнении ансамбля солистов Государственного академического симфонического оркестра. Теперь советские карнавалы стали проводиться ежегодно и повсеместно.
Но эти праздники, конечно, не были карнавалами в полном смысле слова. Показной советский дух лучше всего передавал очередной «Карнавальный вальс» (муз. В. Витлина, слова Ф. Барбаса), приуроченный к ленинградскому декабрьскому карнавалу 1953 года. Его в патетической манере исполнил и записал на пластинку солист Всесоюзного радио Владимир Бунчиков. На следующий год появился целый радиоконцерт — «Карнавал в эфире».
Своего апогея в СССР карнавал в его советском понимании достиг в культовом фильме Эльдара Рязанова 1956 года «Карнавальная ночь» с очаровательной Людмилой Гурченко в главной роли и незабываемой музыкой Александра Лепина. Среди прочих прекрасных мелодий прозвучал, конечно же, новый вальс маэстро — «Карнавальная ночь».
В заключение хотел бы поделиться личным воспоминанием на карнавальную тему. По случаю успешного окончания первого учебного 1957/58 полугодия автор этих строк, в ту пору ученик 187-й школы г. Москвы, был премирован билетом на Новогодний концерт в Большом Кремлевском дворце. Родителей туда не пускали, а детей развлекали по полной программе лучшие артистические коллективы страны. Это был истинный карнавал! Мы словно побывали в сказке.
В 1960-е годы это явление (советский карнавал) как-то незаметно иссякло. Оно и понятно: в этом начинании власти начисто отсутствовали корни народных традиций и подлинная инициатива масс. Что же касается многочисленных песен о карнавале, лучшей из них я считаю переделанное Цфасманом и Михайловым английское танго «Однажды ночью в Неаполе».
Во-первых, очень хороша музыка; замечательна аранжировка нашего выдающегося маэстро. Во-вторых, великолепна Клавдия Новикова. И в-третьих, поется в нем о настоящем (скорее всего, венецианском) карнавале. А настоящее все же лучше любой, пусть даже яркой копии.
Николай ОВСЯННИКОВ, Россия
Комментарии:
Добавить комментарий:
Добавление пустых комментариев не разрешено!
Введите ваше имя!
Вы не прошли проверку на бота!