«Февраль. Достать чернил и плакать!..»

 Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия
 30 января 2015
 3379
В январе 1929 года Пастернак познакомился с Генрихом Нейгаузом, пианистом с мировым именем, и был представлен его жене, Зинаиде Николаевне. Высокая, статная, яркая брюнетка с темно-карими глазами, дочь итальянки, она тоже была пианисткой. Чувство вспыхнуло внезапно и стало для поэта наваждением, смерчем, сметающим все преграды. Он добивался этой женщины отчаянно. Даже пытался покончить с собой…

О Пастернаке-поэте известно многое. О Пастернаке-человеке — меньше: трогательно сентиментален и снисходителен, терпелив, влюблялся мгновенно и неистово, но однолюбом не был — искал совершенство. Его изменчивый образ дополняют три женских портрета. Три музы. Три трагедии.

 

Исток всего

«Я стоял, заломя голову и задыхаясь. Надо мной высился головокружительный откос, на котором тремя ярусами стояли каменные макеты университета, ратуши и восьмисотлетнего замка», — писал Борис Пастернак о немецком городе Марбурге, где с апреля 1912 года он учился в университете. Профессора прочили студенту блестящую карьеру философа, предлагая остаться на кафедре. Но судьба распорядилась иначе.

Будущий поэт родился в Москве 29 января (10 февраля) 1890 года. Его отец Леонид Пастернак — известный художник, академик живописи. Мать Розалия Кауфман — профессор музыки, блестящая пианистка, и сын в 13 лет под влиянием Александра Скрябина серьезно занимался композицией.

Впервые Пастернак столкнулся со своей национальностью, когда не был принят в гимназию: на Пастернака в тот год не хватило процентной квоты. В гимназию он поступил позже и окончил ее с медалью.

А теперь, в Марбурге, его переполнял восторг: «Если бы это был только город! А то какая-то средневековая сказка!» И сказка продолжалась: сестры Высоцкие, Ида и Лена, дочери крупного московского чаеторговца, путешествуя по Германии, решили навестить своего московского друга. В Иду юный Борис был влюблен со всем пылом первого чувства, но избалованная поклонниками барышня воспринимала их отношения не столь серьезно.

Давно назрела необходимость объяснения, и воздыхатель выглядел так, что краше в гроб кладут. «Покушайте напоследок, ведь вам завтра все равно на виселицу, не правда ли?» — пошутил тогда кельнер местной пивной. И верно. Ида отказала. Впору было удавиться.

О своей первой «смертельной» влюбленности Пастернак скажет в стихах, посвященных Иде Высоцкой: «Тот удар — исток всего». Муза поэзии повела трубадура его дорогой, на которой оставят след несколько женщин: Надежда Синякова, Елена Виноград, Ирина Асмус, Марина Цветаева, а также избранницы замысловатой семейной жизни.

 

Творчество и химеры

Окончив Московский университет в 1913 году, Борис Пастернак не попал на фронт по здоровью. Отгремела революция, заканчивалась Гражданская война, и в вихрях кровавого времени возникла, словно сошла с полотна Боттичелли, 22-летняя художница Евгения Лурье из Могилева, ученица Роберта Фалька. Ее, улыбчивую, неземную, одержимую творчеством, Пастернак называл русалкой и испытывал удивительный прилив сил.

В 1922 году они записались в загсе, а чтобы купить кольца, жених продал свою гимназическую золотую медаль. Поселились в комнате на Волхонке, но семейная жизнь у людей искусства складывалась непросто — каждый нуждался в полном растворении в его интересах и свободе от быта. Евгения целые дни проводила за мольбертом, была капризной и беспомощной. Борис прибирался в доме, ставил самовар, нафталинил зимние вещи и неплохо готовил, утверждая, что «поэтическая натура должна любить повседневный быт».

Через год родился сын Евгений, названный в честь матери. Отец нянчил ребенка, грел молоко, кормил — сын, можно сказать, рос на его руках. Пастернак зарабатывал где мог, но денег всегда не хватало — жена не хотела научиться быть практичной. Живопись ее интересовала сильнее, чем семья.

Евгения болела, подолгу лечилась в санаториях. Они скучали друг по другу. «Ты меня всего пропитала собою, — писал Борис жене, — ты вместо крови пылаешь и кружишься во мне». А властная супруга мечтала о «лучшей доле», скандалила, ревновала мужа к его славе, друзьям, особенно к Цветаевой и их роману в письмах. «Суровая и неумолимая госпожа» — называл жену Пастернак и посвятил ей стихо­творение «Нежность». Ему хотелось мягкости, уюта, простоты...

В 1931 году их брак распался, и у Евгении надломилась жизнь. Борис мучительно искал слова, которые помогли бы жене достойно перенести этот удар, и не находил. Но до конца своих дней он вспоминал «художницы робкой, как сон, крутолобость, с беззлобной улыбкой, улыбкой взахлеб, улыбкой, огромной и светлой, как глобус, художницы облик, улыбку и лоб».

 

Супруга двух гениев

В январе 1929 года Пастернак познакомился с Генрихом Нейгаузом, пианистом с мировым именем, и был представлен его жене, Зинаиде Николаевне. Высокая, статная, яркая брюнетка с темно-карими глазами, дочь итальянки, она тоже была пианисткой. А дома сама стряпала, стирала, мыла полы, и Пастернак восхищался. В 1932 году вышла его книга «Второе рождение» — книга жизнеутверждающая.

Чувство вспыхнуло внезапно и стало для поэта наваждением, смерчем, сметающим все преграды. Он добивался этой женщины отчаянно. Даже пытался покончить с собой — выпил пузырек йоду и сжег горло, после чего потрясенный Нейгауз уступил ему жену. Распались две семьи, в каждой из которых были дети. В 1933 году влюбленные вступили в брак и поначалу жили в чужой квартире.

Все участники этой истории страдали. Нелегко далось им это счастье. «Любить иных тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин, и прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен». С Зинаидой было легко, просто, ясно. В семье жил Адик, ее сын от Нейгауза, а в ночь на 1 января 1938 года родился сын Леонид, названный в честь деда-художника.

Постепенно налаживался быт: появилась дача в Переделкине, потом — отдельная квартира. Заботливая жена превосходно вела дом: чистота и порядок, вкусные обеды, хрустящее от крахмала белье, ухоженный сад и огород, обильные урожаи. Когда Борис Леонидович работал, все ходили на цыпочках. Но теперь, охраняя покой мужа, Зинаида могла бесцеремонно выпроводить его друзей, заставляла Пастернака ходить на собрания, подписывать клеймящие письма («подумай о детях!») и гордилась: «Мои мальчики больше всех любят Сталина, а потом уже меня».

Шли годы, но жена поэта не менялась: та же прическа и платья одного фасона. О своих мужьях она писала в книге «Воспоминания»: «…мне бы, наверное, надо бы что-нибудь попроще». В конце 1930-х это была уже грузная женщина с огрубелым лицом. Борис Леонидович испытывал страх перед ее железным характером. «Что делать, — вздыхал он, — она из семьи жандармского полковника».

 

Быть женщиной — великий шаг

Первые годы войны Пастернак провел в эвакуации в Чистополе и помогал многим людям, в том числе Ариадне Эфрон — дочери Марины Цветаевой. А осенью 1946 года он встретил ее: тайну, чудо, красоту, абсолютно несоветский характер. 34-летняя Ольга Ивинская была младшим редактором журнала «Новый мир», куда Пастернак принес начало своего романа «Доктор Живаго». Она обожала его стихи, знала их наизусть и еще девочкой на вечерах поэзии внимала своему кумиру.

Прелестный образ молодой золотовласой женщины в беличьей шубке, шагнувшей навстречу маститому 56-летнему поэту, его сразил — он влюбился как мальчишка. «О женщина, твой вид и взгляд ничуть меня в тупик не ставят. Ты вся как горла перехват, когда его волненье сдавит».

Начались бесконечные блуждания по старой Москве — вечный праздник! Эта женщина шла к нему через смерти и предательства близких, через арест матери и мучительные поиски заработка. Шла, чтобы стать близким другом при живой жене, непонятой и осуждаемой. Две женщины долго выясняли отношения и перетягивали канат, но Пастернак, любя Ольгу, не мог оставить Зинаиду.

Беременную Ольгу взяли в заложницы в 1949 году, пытались выбить показания на любимого человека. Ребенка она потеряла и получила пять лет мордовских лагерей. Убитый горем Борис Леонидович помогал ее семье, детям Диме и Ире, которых полюбил, как своих. Освободят Ольгу после смерти Сталина.

Деревянный мостик в Переделкине был местом их свиданий, а крохотная комнатушка в деревне — приютом. Стихотворение «Свеча горела» — про их любовь и вековечную метель. Образ Лары, восхитительной, свободной Лары из «Доктора Живаго», списан с Ольги. Когда встал вопрос о выдворении Пастернака с родины во время травли в связи с присуждением ему Нобелевской премии, она, верная из верных, была готова ехать с детьми. Но Зинаида заявила, что останется с сыном Леней в Стране Советов, и великий поэт лег под три сосны на кладбище, убитый тупостью, подлостью и злобой. Как его лирический герой. А женам и музам остались стихи и слезы.

Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции