Варшавский еврейский театр

 Елена Литинская
 27 февраля 2015
 3761

Последний раз я была в Варшаве в 1972 году. Мой дед Хевель Бузган, ставший художественным руководителем Государственного еврейского театра после эмиграции Иды Каминской в Израиль, умер от сердечной недостаточности за год до моего приезда. В Варшаве осталась его жена, моя бабушка — актриса Ривка Шиллер. Мне было 24 года, бабушке — 69. Крупная, полная, рыхлая, не ухоженная, с не прокрашенной седой головой и растерянным взглядом зеленых глаз, она страдала депрессией. Бабушка целыми днями лежала на кровати, видимо, прокручивая в голове печальную киноленту прошедшего года, и плакала. Она казалась мне тогда жутко старой.

Я приехала летом навестить ее и поддержать. Под подушкой она держала кошелек с наличными и каждое утро выдавала домработнице деньги на хозяйство. Домработница, бойкая тетка средних лет, чувствовала себя полновластной хозяйкой положения и нагло обманывала бабушку. Денежки таяли, бабушка вздыхала, но поделать ничего не могла. Только страдальчески смотрела на меня печальными глазами и повторяла: «Деточка, посиди со мной!»

Я кивала головой, садилась рядом на стул, сочувственно смотрела на нее, а потом украдкой в окно, за которым весело повизгивал трамвай. «Бедный твой дедушка, гниет там, в земле!» — говорила бабушка и снова смотрела на меня, ожидая услышать то ли слова утешения, то ли подтверждение сего грустного неопровержимого факта. Что могла сказать ей в ответ двадцатичетырехлетняя внучка, которая в то время думала о жизни несравненно больше, чем о смерти.

Я брала бабушку за пухлую руку, покрытую россыпью коричневых пятен, и мы обе молчали. «Да, уже не вернется бабуля в театр. Закончилась ее актерская карьера… Sic transit gloria mundi!» — размышляла я. Так и случилось. На сцене Ривка Шиллер больше не появилась, а в 1973 году мои родители забрали ее в Москву.

Я сидела рядом с бабушкой ровно столько, сколько могли выдержать мои непоседливые, жаждущие отвлечений и развлечений эгоцентричные 24 года. И убегала в город. Прошвырнуться по Маршалковской, сходить в кино на какой-нибудь модный нашумевший фильм, встретиться с подругой Наташей, которая в то время тоже гостила в Варшаве у своего отца. В этот последний свой приезд в Варшаву я навестила бабушку, а вот поддержать не сумела. Не знала, как.

В еврейский театр я тем летом не попала, так как он уехал на гастроли, кажется, в Европу. Обидно было. Вспоминала спектакли, которые с восторгом смотрела еще при жизни дедушки: «Тевье-молочник», «Трудно быть евреем», «Опера еврея», «Дыбук» и другие. Идиша я не знала, но театр был предусмотрительно оборудован системой синхронного перевода на польский, и зрителям по желанию выдавали наушники. Разговорным польским я владела свободно и не испытывала ни капли стыда и хотя бы неловкости от того, что я, внучка знаменитых еврейских актеров, не знала идиша.

А могла бы с легкостью освоить этот язык, так как дедушка с бабушкой разговаривали дома по-русски и по-еврейски. К тому же я знала немецкий, и вообще иностранные языки мне давались играючи, без особого труда. Стыд и неловкость — эти запоздалые щемящие чувства, к которым добавилось еще и раскаяние, что не сумела поддержать бабушку в ее горе, и осознание непоправимой былой юношеской глупости и упрямства (зачем мне изучать этот анахронизм — идиш?) я испытала много лет спустя, когда в 2014 году к нам в Америку, в Бруклин, приехал на гастроли Варшавский государственный еврейский театр. Театр моего детства и юности.

За 35 лет моей иммигрантской жизни, кажется, это были их первые гастроли в Америке. Во всяком случае, другие, прежние гастроли если и прошли когда-то, в каком-то году, то странным образом мимо меня.

…Узнав о том, что театр приезжает в Нью-Йорк с музыкальным спектаклем «Мазл тов!», я сказала себе: «Это попытка возврата в прошлое на новом витке жизни. Путешествие во времени. Я обязательно, во что бы то ни стало должна пойти в театр. Отдать дань памяти деда и бабушки, которую когда-то, очень давно, не смогла утешить».

За ценой я не постояла и заказала лучшие места в первом ряду партера. Мой друг (бывший москвич), как и я, не знал идиша. В моей памяти остались только жалкие крохи языка предков — несколько широко известных (даже в среде не говорящих на идише евреев) словосочетаний и устойчивых выражений типа «ота зой», «зайд гезунд», «вус херцех», «а гройсер кнакер», «а гицен паровоз», «эр зогт» и т.д. А также отдельные куплеты популярных песен типа «Идише маме» и «Бублички». Познания моего друга в этой области были, увы, и того меньше.

– Как мы будем воспринимать спектакль? Мы же ни черта не поймем, — справедливо беспокоился он.

– Ну, во-первых, это мюзикл. А в подобном жанре главное — песенные мелодии, голоса артистов, мастерство и выразительность танца. Во-вторых, там же будут программки, в которых обычно излагается краткое содержание действия. Ну и, в-третьих, «Миллениум» — современный театр. Насколько я знаю, там сменились владельцы, и даже сам театр называется как-то по-другому. Недавно сделали колоссальный ремонт. На первом этаже открыли сногсшибательный по убранству, ассортименту и ценам магазин и кафе. Все модернизировано, переоборудовано по последнему слову техники, и зрителей наверняка обеспечат бегущей строкой. Ну, как в Метрополитен-опера, например, — оптимистично предположила наивная я. О, как же я ошибалась!

Спектакль начинался в половине восьмого. Мы приехали где-то без десяти семь, естественно, предположив, что зрителей будут запускать в зал через десять минут. Не тут-то было! В фойе театра перед закрытыми дверями собралась огромная толпа в основном пожилых, старых и очень старых людей. Было душно. Престарелые зрители, с трудом забравшись наверх по крутым лестницам, еле стояли на ногах, пытаясь опереться о стены и забиться в углы. Да и не только престарелым, но и всем остальным хотелось поскорее попасть в зал, сесть на свои места и расслабиться в ожидании магии спектакля. Во мне постепенно нарастал бунт против осознанно неорганизованных организаторов сего мероприятия.

– Ну вот! Наши брайтонские дела! Лишь бы деньги за билеты сорвать! Никакого уважения к зрителю! Чтобы я еще раз пошла в «Миллениум». Ни за что! — кипела я.

Мой приятель молча кивал головой. Он был более сдержан в средствах выражения своих эмоций. Не помню, во сколько открылись двери в зал. В конце концов, все же открылись…

Мюзикл «Мазл тов» состоял из отдельных историй, сценок, кусочков жизни в местечках и городах расселения еврейской диаспоры: от Витебска, Варшавы и Одессы до Нью-Йорка. Содержание диалогов с шутками и анекдотами мы с моим другом понимали весьма скудно. Ни тебе желанной бегущей строки, ни наушников, ни вводящей в курс спектакля программки. (Нет, программка какая-то все же была, но в ней давались лишь общие исторические сведения о театре и его руководителях.) Ишь чего захотели! Больно жирно! Не знаешь языка — сиди дома!

Вот тут-то я и пожалела, что не знаю идиша! Несколько компенсировало нашу языковую беспомощность одно неожиданное обстоятельство: позади нас сидела женщина, которая довольно громко переводила своей приятельнице на русский язык выборочные диалоги. Соседка понимающе реагировала смехом. Мы тоже соответственно реагировали, правда, с некоторым опозданием, так как были уже третьим звеном в «цепной реакции».

К счастью, не все в зале были такими идише-беспомощными бедолагами, как мы. Надо отдать должное другой, довольно многочисленной группе зрителей, которая по причине преклонного возраста, места рождения или других особых семейных обстоятельств знала язык своих ашкеназийских предков и живо отзывалась на шутливые диалоги. Поскольку счастливые носители языка смеялись часто и громко, мы сделали вывод, что текст был веселый.

Драматическая часть каждой сценки переливалась в музыкально-танцевальную. Многие мелодии и песенки, такие как «Идише маме», «Шпилт балалайка», «Ба мир бист ду шейн», «Кузина», «Бублички», были нам хорошо знакомы. Кроме того, исполнители обладали прекрасными вокальными данными и отличной пластикой танца. Поскольку мы сидели в первом ряду, могли хорошо разглядеть лица артистов, оценить мимику и искусство отточенных жестов. Язык музыки, танца и красочных костюмов не нуждался в переводе. Особый этнический колорит штетла спектаклю придавали декорации, выполненные по мотивам и в духе картин Шагала.

В перерыве я зашла за кулисы представиться труппе и поговорить с актерами. Я понимала, что тех старых знаменитых артистов, таких как Швайлих и Рут Ковальска, которых я знала сорок лет назад, скорее всего уже нет в живых. А те, кто был молод тогда, уже состарились до неузнаваемости, впрочем, как и я сама.

За кулисами я сразу направилась к полной женщине средних лет, которая оказалась Голдой Тенцер, бывшей примадонной, некогда игравшей роли первых красавиц. Ее муж, Шимон Шурмей, работавший директором театра с 1969 по 2014 год, умер в июле этого года. Обидно! Не удалось мне повидать этого замечательного театрального деятеля и доброжелательного человека. Помню его не только по Варшаве. В начале 1970-х Шурмей приезжал в Москву, мы гуляли по улице Горького (Тверской) и вспоминали моего деда.

Заменила Шимона Шурмея его жена Голда Тенцер. Теперь она — директор и худрук театра. И если учесть, что театр дает шесть спектаклей в неделю (правда, не только на идише, но и на польском) и по-прежнему гастролирует по стране и за границей, надо сказать, справляется со своей миссией г-жа Тенцер весьма успешно.

Мы говорили по-русски. Голда помнила моих дедушку с бабушкой. Так случилось, что она даже жила у них в квартире какое-то время, когда начинала карьеру в еврейском театре. Я поблагодарила Голду за прекрасный мюзикл и пожелала удачи ей и театру.

Спектакль закончился. Весь коллектив театра вышел на сцену. Зрители долго аплодировали, по российской традиции вручили Голде Тенцер букет цветов. На сцену также взошел высокий представительный мужчина с седыми волосами, завязанными в хвостик. Мужчина не назвал своего имени и не пояснил, какое отношение он имеет к Варшавскому еврейскому театру. По-видимому, это был один из организаторов гастролей. Он произнес по-русски короткую политически окрашенную речь о еврейском искусстве вообще и застенках Лубянки в частности. Заодно, для рекламы, упомянул предстоящие гастроли театра в Бостоне.

Мы с моим приятелем понимающе переглянулись. Мол, все это так: еврейское культурное наследие прекрасно, и не следует новым поколениям о нем забывать. Лубянка погубила многих деятелей культуры… Но почему же зрителям никто не представил актеров, занятых в спектакле? Это же мюзикл, а не кордебалет. Хотелось бы запомнить не только их лица, но и имена, чтобы узнать, если придется вновь увидеть на сцене или в кино! Актеры раскланивались и устало улыбались безымянными улыбками…

Хочется надеяться, что грядущие гастроли знаменитого Варшавского еврейского театра будут организованы в Америке с большим уважением и вниманием к актерам и зрителям.

Елена ЛИТИНСКАЯ, США



Комментарии:

  • 2 мая 2015

    Елена Литинская

    Спасибо, Верочка! Рада, что тебе понравилось моё эссе.

  • 1 мая 2015

    Вера

    Поздравляю с дивной публикацией! Прекрасная память семейно истории!

  • 17 марта 2015

    Елена Литинская

    Спасибо, Танечка Щеголева!

  • 15 марта 2015

    Гость Таня Щёголева

    Спасибо, Леночка!
    Я тоже знаю примерно те же фразы на идиш и всё, а хотелось бы знать язык...

  • 10 марта 2015

    Елена Литинская

    Спасибо, Лиана!

  • 9 марта 2015

    Лиана

    Спасибо Елене Литинской за теплый и человечный рассказ о прошлом и настоящем. Надеюсь, организаторы гастролей прочтут и сделают выводы.

  • 9 марта 2015

    Елена Литинская

    Благодарю всех, кто прочитал моё эссе. Особая благодарность Татьяне, Нине и просто гостям, оставившим комментарий.

  • 9 марта 2015

    Гость Татьяна

    Интересная, содержательная статья, написано с юмором и со знанием дела. Семейные связи автора с театром делают повествование живым и человечным. Спасибо, Елена!

  • 6 марта 2015

    Гость

    Написано так живо и с таким теплым юмором, что даже захотелось побывать на таком спектакле.(несмотря на полное незнание идиша) Спасибо автору!

  • 5 марта 2015

    Гость

    Интересно и проникновенно написано. В таком кратком эссе схвачены и история, и семья, и современность. Спасибо!

  • 5 марта 2015

    Гость Нина

    Спасибо за тёплую статью и хорошие пожелания.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции