Польская ромашка

 Николай Овсянников
 28 февраля 2015
 4390
В ненаписанной истории советских шлягеров танго «Белая несмелая ромашка полевая» занимает особое место. Предназначенное для музыкального антуража ресторанного сборища отрицательных персонажей кинокартины «Красные листья» (Беларусьфильм, 1958), это танго символизировало ненавистный нашим коммунистическим мифотворцам дух межвоенной Польши — места действия этой соцреалистической драмы.

Вопреки ожиданиям белорусских партийных вождей, направлявших создателей фильма, бурная волна зрительского интереса к нему довольно быстро улеглась, в то время как идейно не выдержанное танго получило устойчивую популярность и до сих пор сохраняется в репертуаре мастеров русского шансона.

Что же касается оригинального исполнения юной Эдиты Пьехи, певшей «Ромашку» за кадром, режиссер В. Корш-Саблин сделал все, чтобы помешать последующему распространению шлягера: он был намеренно разорван игровыми эпизодами. Сегодня подобная мстительность кажется странной. Но речь-то о конце пятидесятых, причем пережитых в условиях белорусской специфики. Для понимания этих обстоятельств нам придется немного углубиться в историю.

Действие фильма происходит в 1933 году в Виленском крае Польши. Коммунистический нелегал Андрей Метельский неумышленно проваливает секретные явки. В руки врагов попадает также документ, удостоверяющий его личность. Полицейские, сочтя, что он утонул в реке, докладывают об этом окружному прокурору — главному кинозлодею. Ненавидящий коммунистов, тот решает устроить против них масштабную провокацию.

Бывшему актеру Ермаловичу, превратившемуся во внештатного полицейского, он поручает внедриться в коммунистическое подполье под видом Метельского и, подтолкнув его вожаков к проведению протестного шествия, выдать зачинщиков. Причем сделать это публично — чтобы ославить самого Метельского как полицейского провокатора.

Организаторы шествия арестованы. Метельский же, спасенный рыбаками, оказывается своим среди чужих и чужим среди своих. Загнанный в угол, после ряда приключений, включавших эпизод в ресторане, он решается на неординарный шаг. Явившись в суд, где Ермалович от его имени обличает жертв собственной провокации, он называет себя и стреляет в лжесвидетеля из пистолета.

Арестованный, он сам теперь предстает перед судом, выносящим ему смертный приговор. В конце герой все же получает частичное помилование — маршал Пилсудский дарует ему пожизненное заключение, причем накануне Метельскому даже позволяют обвенчаться в костеле с невестой.

Впервые посмотрев «Красные листья», я, простой советский пионер, хотя и не разобрался до конца в хитросплетениях сюжета, был целиком на стороне героя. Пересмотрев фильм сейчас, понимаю, какую развесистую клюкву изготовили его создатели.

Первым намеренным лукавством был перенос реальных событий 

1935–1936 годов, легших в основу сценария, в более ранний период. Дело в том, что весной и летом 1933 года (время основных событий фильма) гитлеровский режим еще не успел «во всей красе» утвердиться в Германии. А польское государство во главе с его создателем Ю. Пилсудским считалось едва ли не главным врагом СССР. Сталин не мог простить полякам победы в войне 1920 года и руками обученных ГПУ «партизан» и подпольщиков пытался отторгнуть у них отошедшие по мирному договору западные земли Белоруссии и Украины.

Но к 1935 году все изменилось. Быстро окрепший нацистский режим показал, откуда исходит главная угроза. Относительно слабое польское государство, не желавшее войти в сферу немецкого влияния, представлялось теперь не только санитарным барьером, но и возможным союзником против звереющего нацизма. В связи с этим тактика действий польского коммунистического подполья была изменена в сторону консолидации с другими силами, в том числе легальными социалистическими и даже католическими. Об ожесточенной борьбе с «пилсудчиками», не в последнюю очередь нацеленной на отторжение части польской территории, речь уже не шла.

22-летний коммунист-подпольщик Сергей Притыцкий (прообраз Андрея Метельского), действовавший в Виленском крае в конце 1935 – начале 1936 года, был занят не столько объединением сил, которым в недалеком будущем предстояло с оружием в руках противостоять нацизму, сколько борьбой с бывшим товарищем — комсомольским инструктором Яковом Стрельчуком.

Яков, разочаровавшись в целях и методах работы коммунистического подполья, пошел на сотрудничество с властью. Выдав полиции нескольких представителей движения, он стал открыто изобличать арестованных в суде. Между тем Притыцкий, то ли выполняя им же инициированное решение подпольщиков, то ли на свой страх и риск приступает к подготовке акта возмездия. Но польская полиция вновь переигрывает коммунистов.

Вооруженный мститель, сумевший проникнуть в зал судебного заседания, хотя и попадает несколькими выстрелами в свидетеля Стрельчука из пистолета, но цели не достигает: тот защищен пуленепробиваемым жилетом. Зато раненный охраной Притыцкий сам оказывается на скамье подсудимых, после чего отправляется на пожизненное заключение в мрачную тюрьму г. Равича.

Превратить эту цепочку провалов в романтическое зрелище было, конечно, непросто. Но где не пропадали мастера соцреализма! События были сдвинуты в более суровое, почти «партизанское» время, когда ­война с «панами» шла не на жизнь, а на смерть. Тем более что и сам маршал был еще жив. Его кинодвойник предстает одновременно и жестоким, и трусливым. На просьбу представительной делегации отменить смертный приговор молодому человеку, убившему провокатора, опозорившего его имя, президент отвечает отказом. Но, испугавшись протестных шествий под окном дворца, в последний момент все же смягчает приговор. Общеизвестно, что реальный Пилсудский вовсе не отличался жестокостью своего восточного соседа, в принятых решениях был тверд и никого не боялся.

Не лучшим образом выглядят в фильме другие представители власти — полицейские, судьи, тюремщики. Прокурор же, который по польским законам был служащим окружного суда и хотя бы в силу этого не мог руководить полицейской спецоперацией, предстает в фильме кем-то вроде руководителя областного управления советского ГПУ. Кстати, предшественником изображенного в столь ядовитых тонах прокурора был выдающийся польский интеллигент и патриот, выходец из России Ольгерд Константинович Кричинский, на свое несчастье оставшийся в 1940 году в Вильнюсе и впоследствии расстрелянный НКВД.

Отвратителен и сыгранный Михаилом Жаровым отставной майор пан Шипшинский. Ресторан, где певица Ядвига поет вспоминаемое нами танго, предстает пристанищем негодяев, сама же она — прокурорской любовницей с замашками падшей женщины. Понятно, что простой народ задыхается от притеснений и несправедливости в этой ужасной стране. Сталинский приговор был повторно вынесен ей в 1958 году и создателями «Красных листьев»: такая Польша, по их мнению, не имела права на существование.

Зачем это делалось? С началом массовой реабилитации множество несправедливо осужденных и выселенных с родины бывших польских граждан начали возвращаться в родные края. В своих рассказах они не стесняясь сравнивали капиталистический «ад» довоенной Польши и коммунистический «рай» предвоенного и послевоенного СССР. Не без их влияния в среде белорусской интеллигенции начали возникать оппозиционные настроения. «Вы вздумали сочинять басенки о панском прошлом? — тотчас отозвалась власть. — Вот смотрите на это прошлое!» И на дорогостоящей импортной пленке, с участием кинозвезд, собранных по всей стране, в режиссуре классика белорусского соцреализма на экраны выходят «Красные листья».

Но, как говорится, нет худа без добра. Замечательное танго о белой польской ромашке в какой-то степени примиряет меня с этой коммунистической кинофантазией родом из детства. И не о Польше ли, растерзанной в сентябре 1939 года двумя подружившимися диктаторами, пела Эдита Пьеха:

 

Белая несмелая ромашка полевая,

Ты лежишь измятая 

на мокрой мостовой,

Ветер завывает, тучи собирает,

Фонари качает над твоею головой. 

Скошена и брошена холодною рукою,

А вокруг туман и пьяные глаза.

Счастье мое, где ты? 

Пепел сигареты,

Мертвые букеты 

и бездушная слеза…

 

Автор этой лирики — замечательный поэт-песенник, представитель народа, некогда составлявшего добрую треть населения тех мест, где происходит действие «Красных листьев», Яков Айзикович Хелемский (1914–2003). За свою долгую творческую жизнь он написал тексты к десяткам популярных песен золотой поры советской эстрады, в том числе в соавторстве с М. Блантером, Б. Мокроусовым, Э. Колмановским и другими классиками жанра. Большинство их входило в репертуар Марка Бернеса. Автором мелодии «Ромашки» был композитор Николай Николаевич Крюков (1906–1961), музыка которого звучит во множестве фильмов, в том числе в таких шедеврах, как «Броненосец “Потемкин”», «Попрыгунья», «Сорок первый» и «Идиот».

Пусть же растоптанная войнами и депортациями польская ромашка время от времени напоминает нам о горькой правде тех лет и двух людях, оставивших нам красивую песню — на мой взгляд, куда более правдивую, чем фильм, давший ей жизнь.

Николай ОВСЯННИКОВ, Россия



Комментарии:

  • 7 июля 2017

    Супер

    Супер


  • 27 сентября 2016

    Омар Визиров

    Спасибо за прекрасную статью. Ольгерд Константинович Кричинский был братом моей прабабушки Зинаиды Кричинской и будучи прокурором никогда не был злодеем))) Вы правы он был интелегентом и достойным человеком. Спасибо за то что Вы именно таким его считаете.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции