Больше жизни

В первую декаду декабря во французской столице состоится 21-я конференция, посвященная изменению климата, с участием 195 стран и 50 тысяч человек. На повестке дня — необходимость остановить потепление климата на уровне двух градусов по Цельсию; это возможно в том случае, если все стороны придут к такому соглашению, которое захотят и смогут сдержать. Наряду с проведением напряженных переговоров предполагается предоставить площадку «зеленым» изобретателям, «устойчивым» предпринимателям и просто энтузиастам общего дела: договориться, может, и не удастся, но поводов для спасения целой планеты у нас признано много, и все достойные.

Занятие это, к счастью, исключительно популярно — вопреки или благодаря характерной эпичности. Некоторые проблемы, как, например, мусор (в частности, космический), уже сейчас принимают буквально космические масштабы, а в ответ выстраиваются в очередь футуристические проекты высоких технологий, зеленых пастбищ и социальной справедливости. Решительно вдохновляет, впрочем, тот факт, что пока человечество в целом демонстрирует готовность что-нибудь спасти в едином порыве, отдельным примечательным личностям удается сделать это уже сейчас, пусть и вдалеке от обыкновенного для такой миссии гламура.

Сэмми Гозлан — одна из парижских легенд и не единожды герой детективного расследования Vanity Fair* — всю жизнь сражается с многоголовой гидрой преступного мира в целом и антисемитизма в частности. Таким образом он обрекает себя на сизифов труд и извечно сопутствующее недоумение окружающих, частенько перерастающее в недоверчивые шутки или глухое раздражение. Тем не менее примечательно: пока французская полиция зарабатывала «куриную» славу (на сленге стражи правопорядка зовутся poulet, то есть цыплятами**), теперь уже бывший коп Сэмми Гозлан снискал, помимо шишек, безусловное уважение среди самых разных слоев населения, орден Почетного легиона и прозвище «кошерный цыпленок» (le ‘poulet’ casher) в придачу.

В 1962-м двадцатилетний Гозлан уехал с семьей из Алжира, прихватив свитер, школьный аттестат и, по традиции, сэндвич, — так сказать, налегке, вняв предупреждению знакомого полицейского***. Во Франции пошел работать в полицию и стал притчей во языцех. В конце концов, вынужденный, по суровому французскому закону, отправиться на пенсию, целиком посвятил себя музыке, и танцевальные банды бывшего копа заиграли на радио и на всех бар-мицвах в городе. Грузный с виду мужчина двигается, как танцор, а голос буквально приковывает внимание. Не менее будоражит и то, что он говорит, и транслируемая им аура тревоги и какой-то спешности, так что Гозлана, которого считают своим в доску, веселым человеком, старательно записывают еще и в параноики. Давно привыкнув, Сэмми так и не смирился, будучи не в состоянии, как говорят французы и экономисты, laisser-faire — пустить все на самотек. Словом, долго за этим пенсионным — музыкальным в его случае — делом Сэмми не усидел.

К юному детективу в свое время слава пришла быстро: Гозлан работал и успешно наводил порядок в районах, переполненных иммигрантами, куда полицейские тщательно не заглядывают. Владея в том числе и арабским, он научился понимать людей, диалогу с самыми трудными, несговорчивыми, отчаявшимися «элементами», зелеными, равно как и матерыми, преступниками и просто отморозками всех мастей, а когда психологические методы собственного сочинения не спасали, действовал — против гнева, унижения, желания отплатить. По долгу службы нашел корни нового, левого антисемитизма. Старался привлечь внимание СМИ, что-то изменить, снова и снова наталкивался на стену отчуждения. Работал над громкими делами, имевшими место, например, в непривычном к насилию Марэ, заведовал самым опасным в Париже округом. Карьера получилась интересная, а с ее завершением приключения не закончились.

На рубеже тысячелетий Сэмми впервые на пенсии столкнулся с ситуацией «если не я, то кто?» (тогда из горящей синагоги ему позвонили знакомые, которым не к кому было больше обратиться). Вскоре латинский квартал увидел доселе незнакомое чудо: детективное агентство, основанное Гозланом по принципу «один в поле воин» — с согласия и поддержки хорошо изучившей его супруги Моник. Работать приходилось в самых примитивных условиях; Сэмми сутками висел на горячей линии, по возможности организовывал помощь всем, кто оказался в опасности, тщательно расследовал происшествия, попадавшие в его ведение. Он дотошно искал — и находил — доказательства и неуклонно собирал невеселую статистику; раньше зафиксировать акт антисемитизма можно было, если таковым значилось как минимум убийство.

Его дедушка в свое время был главным раввином Алжира, отец — полицейским начальником (до войны, разумеется), а Сэмми — парень простой, по собственному признанию, неинтеллигентный. Однако три науки он усвоил накрепко: он умеет быть неравнодушным, идти до конца и находить с людьми общий язык. Создав не столько детективное агентство, сколько целое бюро по борьбе с антисемитизмом, Гозлан организовывал мероприятия, объединившие людей всех профессий и положений; вооруженный растущими материалами дел, пытался достучаться до всех, кто мог хоть что-то сделать. Со многими из них, людьми самого разного толка, долго и плодотворно сотрудничал. Самюэль Пизар, прошедший путь от лагерей смерти до блестящей политической, юридической и писательской карьеры; британец Шимон Самюэльс — вечно путешествующий профессор, открывший в Париже Центр Визенталя; либерально и по-боевому настроенный имам Хассен Шаглуми — эти люди, среди прочих, стали удивительно близки делу Сэмми и ему самому.

Прошло 15 лет, агентство разрослось, буквы B.N.V.C.A.**** постоянно мелькают в газетах, дело Жана-Мари Ле Пена продолжила его дочь*****, а вместо министра внутренних дел Николя Саркози почтить память жертв фашизма ездит премьер-министр Мануэль Вальс. 20-я Всемирная экологическая конференция сменилась 21-й, а вторая волна антисемитизма во Франции переросла в третью, но ничего не изменилось. Событий января 2015 года****** Гозлан не просто ожидал — предсказал буквально за две недели, но призыв к дополнительным мерам безопасности успеха не возымел. В декабре Сэмми, как и полвека назад, уехал — на этот раз в Израиль, к детям, в первую очередь позаботившись о любимых инструментах: скрипке и рояле.

Всерьез такое решение, по традиции, не воспринял никто. Однако друзья, возможно, не так уж и неправы: за прошедшие месяцы Гозлан наладил сообщение между Парижем — базой, помощниками и соратниками — и Нетанией, своим новым домом, и, как и прежде, сутками висит на телефоне. Сэмми не смог расстаться с Францией, которую искренне полюбил, как не смог бросить свое дело или научиться сидеть сложа руки, а значит, борьба продолжается.

Яна НАХИМОВИЧ, Париж

__________

*Мари Бреннер. Июнь 2003 и август 2015.

**Или курятиной.

***Война за независимость в Алжире завершилась в 1962 году.

****Национальное бюро по борьбе с антисемитизмом (Bureau National de Vigilance contre l’Antisémitisme).

*****Внутрисемейные разборки французской партии националистов — извечный повод для сплетен. Однако эти ребята исправно набирают свою четверть всех голосов.

******Теракт в кошерном магазине, последовавший сразу за атакой на «Шарли Эбдо».