«Я приговорён к бегу»

 Михаил Садовский
 1 октября 2015
 2708

Первый раз я встретился с этим человеком году, наверное, в 1973-м или 1974-м недалеко от деревни Поповка по Рогачевскому шоссе под Москвой. На этом Яхромском направлении в 1941 году было пролито много крови: немцы хотели прорваться на восток, чтобы сомкнуть кольцо вокруг столицы с севера, да не вышло. На плоскости стандартного обелиска выбиты фамилии офицеров и солдат, которые стояли здесь насмерть.

Мы каждый день, когда проходили мимо, останавливались, расчищали снег, приносили еловые лапы, клали их у подножья пирамиды. Я думал: может, так и моему брату кто-то поклонится, укладывая цветы там, под Воронежем, в городе Боброве у братской могилы, в которой он похоронен. Наша лыжня пролегала рядом с обелиском. И жили мы неподалеку — в доме творчества «Березка», который принадлежал издательству «Молодая гвардия».

Очевидно, наши дилетантские попытки сфотографироваться задели профессиональное чувство проходившего мимо человека небольшого роста, спортивного. Он просто сказал: «Давайте я вас сфотографирую?» И что удивительно, у него была своя камера на ремешке под курткой — не нашим чета, какая-то явно импортная, как говорили, «навороченная». Вот передо мной снимок — память о первой встрече с Давидом Фастовским. На фотографии — Толя Головков, ­корреспондент газеты «Известия», и мы с женой, а Давид — за кадром, с камерой. Мы стоим, опершись руками на выставленные вперед лыжные палки, и смотрим вдаль. Туда, куда смотрели погибшие здесь мальчики, заслонившие нас. На этом снимке мы уже старше их, а им всего по восемнадцать.

В то время Давид, долго мыкавшийся без постоянного места работы из-за наличия в его анкете пятого пункта («инвалид пятой группы», как говорили), случайно от друзей узнал, что в журнал «Сельская молодежь» пришел новый главный редактор. Друзья рекомендовали попробовать, хоть журнал и «цековский» (принадлежал, как и все издательство, упомянутое выше, Центральному комитету комсомола), а все решает редактор.

Давид пошел — и не прогадал. Олег Максимович Попцов взял его на работу сразу, посмотрев несколько десятков фотографий, но сначала, для конспирации, что ли, оформив только в отдел писем, где ни зарплаты, ни перспективы. Но уже через месяц он вручил Давиду Фастовскому удостоверение фотокорреспондента журнала.

Надо сказать, что с приходом Олега Попцова журнал настолько преобразился, что, несмотря на непривлекательное название и никудышную прежнюю репутацию, после первых номеров приобрел нового читателя. Там был даже отдел поэзии, который благодаря новым людям и Вадиму Черняку, возглавлявшему его, стал дерзким и желанным для строгих российских любителей поэзии. А Россия, особенно в 1960–1970-х годах, была, несомненно, заражена вирусом высокой поэзии.

И пошла снимать губерния! Сельская жизнь должна была предстать счастливой и зажиточной, светлой и радостной, красивой и устремленной в будущее. По крайней мере, на страницах журнала. А сделать ее такой должен был журналист и фотомастер. Но где ее взять, такую жизнь?.. Фотокор колесил по всей стране и признавался мне: «Жалею теперь, что тогда многое не снимал — не чернуху, этого везде и всегда хватает. А вот ту правду, которая сегодня невосстановима. Да ведь все не успеешь, надо журнал делать».

А делал Давид Фастовский красивые обложки и фоторепортажи, и портреты, и спортивные съемки (особенно футбол и гимнастику, поскольку сам ими занимался в молодости). Искал свой почерк, компромисс, чтобы не отягощать совесть и не переводить на вранье бумагу. И не отравлять души людей. Ему это было непросто. И Попцову непросто было, и вместе им, и когда заодно, и когда друг против друга. Творчество ни взвесить, ни измерить — творчество это «умение не переходить грань», как говорил поэт Михаил Светлов.

Вот уж действительно Давид Фастовский повидал жизнь в самом натуральном виде, в глубинке. Но эти скитания не прошли даром. Они травмировали не только душу, но и отражались на здоровье. Начали наскакивать болячки, атаковать исподволь и в самое, как обычно, неподходящее время.

Тогда в редакции одна из сотрудниц порекомендовала Давиду попробовать самому одолеть болезни и предложила почитать книгу Гарта Гилмора «Бег ради жизни». И Давид побежал — в буквальном смысле. Воистину следует лишь прислушиваться к голосу судьбы и то ли идти, то ли бежать по ее воле и не отклоняться. Фастовский побежал!

И линия его бега пролегала в те годы, как выяснилось, мимо моего дома — он жил несколько дальше от центра Москвы по Ленинскому проспекту. Каждое утро мы встречались: я вышагивал свои километры до Воробьевых гор с моей любимой шотландской овчаркой Балли, а Давид пробегал мимо нас в ежедневной двадцатикилометровой (!) утренней разминке!

Как вспоминает Давид, через несколько месяцев он забыл о своих болячках, а общественный темперамент бегуна уже не удовлетворялся его личным успехом — он должен был поделиться своим умением с другими, заразить их. Побежало время, побежали друзья. Мало того что в его репортажах стала чаще появляться спортивная тема. Но и этого ему оказалось мало — Фастовский организовал с великими трудностями, преодолевая сопротивление Спорткомитета — монополиста, «Московский клуб бега МИР» при Центральном парке культуры им. Горького.

В неказистом желтеньком домике, зажатом между забором парка и Крымским мостом, почти на самой набережной реки Москвы, в подвале было уютно и дышалось хорошо в нескольких тесных комнатках, потому что Давид Фастовский умел своим обаянием и непринужденной заразительной агитацией привлечь в свой клуб много интересных интеллигентных людей. Может быть, большинство из них и не побежали по его стопам, а только заполнили карточку клуба и бывали тут редко, например, как автор этих строк, но зато многие вовсе не профессиональные ­спортсмены могли похвастаться участием и победами в интересных забегах и соревнованиях, а сам председатель клуба уже не удовлетворялся простым марафоном — он перешел на сверхдлинные дистанции: Сверхмарафон в Одессе (100 километров под проливным дождем), забеги Москва – Руза, Москва – Рязань, Ленинград – Выборг и, как вершина, повторение бегом пути Радищева из Петербурга (тогда еще Ленинграда) в Москву, где Давид, преодолевая тяжелейшую травму ноги, смог добежать до цели, а больше половины участников сошли с дистанции.

Приходилось, конечно, буквально ломать сопротивление официальных властей в организации разных забегов, с трудом пробиваться в участники. Мы так привыкли в те годы делать что-то хорошее, полезное, как говорится, «вопреки». Спорткомитет был монополистом. Поэтому приглашения принять участие в зарубежных забегах известному фотомастеру и бегуну не могли осуществиться без него — не в те руки слава шла! И все же один раз Давид вырвался в Сиэтл в США на международный марафон, правда, к президенту клуба Давиду Фастовскому, как обычно, вместо настоящих марафонцев — членов клуба пристегнули нескольких «Иван Иванычей», но они сошли с дистанции быстро: и двух километров не протянули.

Но не об этом речь. Я спрашиваю его: «Скажи, замелькала жизнь быстрее, когда ты побежал, а что же с твоим искусством? Как твои главные увлечения уживались? Давид отвечает не сразу. «Я приговорен к бегу».

Часто ему ради бега приходилось сокращать командировки — надо было скорее вернуться: то соревнования, то подготовка к ним и еще особо строгий режим. Любое искусство, которому отдаешься целиком, требует тебя всего, и тогда как усидеть на двух стульях?..

«Я люблю свою работу, процесс съемки, печатанье».

Когда открылись ворота в конце прошлого века, Давид Фастовский с женой и двумя дочерьми уехал за океан, но образ его жизни остался прежним, и обе страсти терзали его. Конечно, он не оставил камеру — наоборот, сумел приобрести хорошую фототехнику, потому что маэстро нужен классный инструмент. С его обложкой вышел первый номер газеты «Вечерний Нью-Йорк», а после русскоязычной прессы появились американские издания. Он был приглашен со своими работами на многие выставки, признан в числе лучших ста фотографов 1996 года.

И говорит так: «Творчески — возможности неограниченные. Работать надо. Конкуренция есть, но нет предвзятости. И хочется снимать». А еще: «Часики тикают, время поджимает. Задумал книгу».

– Это время мудрости, Давид? — спрашиваю.

– Наверное, — соглашается Фастовский, — мне надо было написать эту книгу. Я не согласен с тем, что написал мой друг, значит, есть о чем поговорить и поспорить.

– Знаешь, — говорю я, — бегай на здоровье, но сколько бы ты ни пробежал — это все уйдет с тобой вместе, а фотолисты останутся, значит, ты счастлив: ты вырастил детей, построил дом и посадил деревья.

Михаил САДОВСКИЙ, Россия



Комментарии:

  • 5 октября 2015

    Гость

    Дорогие друзья! Вначале было Слово... а потом? А Слово - есть Бог! Он всесилен! Слово лечит, вдохновляет и ведёт! Посмотрите, сколько людей уже желают вам добра и выздоровления Давида! А сколько не написало, но желает, а сколько ещё не прочло и пожелает потом! Обязательно верьте, и вам будет светитьСолнце и Слово! Особенно сейчас в Прздник Симха Тора!
    Спасибо вам ха добрые слова! Здоровья и удачи!

  • 5 октября 2015

    ГостьЕлена Фастовская

    Прочли вместе Давидом. Всё так было. И так душевно , тепло написано! Наш верный друг , талантливый писатель Михаил Садовский всегда пишет только так , заставляет задуматься чем и зачем человек живет, лучше не скажешь.
    Спасибо дорогой друг от души за поддержку в трудное время, когда Давид очень болен и только вспоминает про свою страсть к фоторепортажу , спорту и перу журналиста! Спасибо от всей нашей Семьи. Давид, Лена.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции