Золотое сечение

Михаил Александрович Марутаев, композитор, член Союза композиторов Москвы, заслуженный деятель искусств России, академик Международной академии творчества, Международной академии наук и Национальной академии социальных и интеллектуальных технологий, международный «Человек года»: 1994, 1995, 1996, 1997 годов (Международный биографический центр, Кембридж, Англия), 1995 года (Американский биографический институт), награжден Американским биографическим институтом Почетным дипломом культуры.
А теперь безо всякого звона наград и отяжеляющих титулов. Миша Марутаев, мой друг, по-домашнему Мишель, очаровательный мелодист, бессребреник, с головой погруженный в свое увлечение «проверить алгеброй гармонию», не вписывающийся в общие нормы делающих карьеру, добывающих деньги, блага цивилизации, пропагандирующих свои опусы, стóящие внимания или не стóящие, но главное — свои!
Совершенно прелестный в общении и нисколько не задирающий нос, не становящийся в позу. Я люблю его музыку. Особенно Струнный квартет № 1. Понимаю, что это читателю мало что говорит. Найти запись можно. Он часто исполнялся в советское время, теперь нет. Отчетливо помню один из наших первых разговоров с Марутаевым. Сообщил он мне еще до личной встречи, по телефону, что времени у него нет, что занят он безумно какой-то статьей, что песни писать не умеет, но... Во-первых, Слава Бойко просил что-нибудь «малышовое» для своего нового издания «Гусельки», а во-вторых, денег у него нет в наличии никаких, и хорошо бы воспользоваться лестным предложением и что-нибудь сочинить и напечатать!
Мы начали работать. И вскоре благодаря своему любопытству, а еще и встречному желанию композитора, испытывавшего недостаток в слушателях, которые могли бы понять и оценить его изобретение, я был посвящен в главное, что составляло его жизнь. Когда он узнал, что я технарь по образованию, да еще и кандидат наук, он без обиняков, устроившись за роялем, буквально ошеломил меня.
– Знаешь, что такое золотое сечение?
– Знаю! Я совершенно не понимаю, для чего это композитору — что, ты сочинять лучше станешь, что ли?
– Все равно я тебе повторю, — говорит Мишель, — это деление отрезка на две части таким образом, что большая его часть относится к меньшей так, как весь отрезок — к большей части.
Я подтверждаю, совершенно не понимая к чему это, а он продолжает: «Значит, примерно это пропорция: 5/3, а точнее, 8/5, а еще точнее — 13/8, ну, и так далее».
– И что же, ты это открыл? — начинаю потихоньку ехидничать я. — Это еще древние знали! Эвклиды и Пифагоры вместе с да Винчами...
– Верно! Замечательно! — соглашается Михаил Александрович, вежливо пропуская мои дерзкие реплики. — А вот если взять классиков, музыкальных классиков, Бетховена, например, а хочешь из близких — Прокофьева, то получается, что различные части их произведений в соотношениях тактов подчиняются золотому сечению!
И он играет мне один пример за другим, и мы не замечаем времени, и я совершенно потрясен тем, что услышал и увидел.
Марутаев преподносит мне словно только что сейчас понятый им универсальный закон мира:
– ...Я вывел простую формулу, с помощью которой любую пропорцию в любой области творчества легко проверить «на золото» — имеет ли она отношение к гармонии или нет... это целое семейство чисел! Это качественная симметрия мира...
Рассказы Марутаева об этом открытии переносили меня в мир фантастический, мистический, ирреальный, в котором красота и суть существования подчинены одному универсальному закону соотношения чисел. Закону совершенно реальному и всеобъемлющему: от пропорции сторон листа писчей бумаги до расположения звезд и планет Галактик!
И так элементарно просто отодвигались куда-то и вовсе исчезали неприятности окружавшей жизни, тупость оппонентов не только его, но и моих тоже, злобность, агрессивность окружающей среды. И я понимал, почему, кроме всего прочего, так дорога ему атмосфера, которую он сам нашел и в нее окунулся: здесь он легче дышал и чувствовал себя самим собой! Был самим собой! И я вслед за ним на короткое время мог вырваться из мира, где испытываешь внешнее сокрушающее давление каждую секунду, каждый миг…
Михаил Александрович никак не вписывался в этот алгоритм застойной советской жизни. Он был настолько погружен в свою умственную титаническую работу, что игнорировал попытки «построить» его! Косые взгляды завистливых коллег? Наплевать!
А ведь завидовали, и еще как, да не открытию его даже, с которым познакомиться было сложно, ибо опубликовать свои статьи ему стоило великих трудов! Их кромсали и резали, перекладывали из номера в номер журналов, мотивируя тем, что это сплошная математика и не по их ведомству. А математические издания мотивировали тем, что автор не математик и вообще ­речь-то о музыке!
Должен честно сказать, что и я говорил своему тезке: «Послушай, ты ведь талантливый композитор, а не только ученый! Тебе сочинять надо! 
Может, ты ошибку совершаешь? Пусть другие проверяют твои сочинения на принадлежность к классике, к золотому сечению, золотой пропорции! Мишель! Время, время уходит, время... а ты на землю пришел, чтобы сочинять музыку! Зарывать свой талант — грех великий!..»
Я и сегодня не знаю, прав ли был тогда. Рано или поздно, но миру открылись бы истины, вытянутые из небытия Михаилом Марутаевым. Они объективно существовали в мире — Марутаев открыл их людям. Музыку, которую он не написал, никто никогда не услышит! Обидно, что неведомо сколько прекрасных опусов не появилось на свет, принесенных в жертву композитором Марутаевым ученому Марутаеву. Победителей, как известно, не судят. А то, что Михаил Марутаев и в науке, и в музыке победитель, совершенно определенно.
Для меня Михаил Александрович Марутаев прежде всего композитор. Два его квартета, особенно потрясающий первый, стали моими любимыми сочинениями, как квартеты Гайдна и Шостаковича. Его мелодический дар был таким щедрым, что рассыпал запоминающиеся на раз мелодии и в инструментальных, и в хоровых сочинениях.
Чем он останется в памяти культуры? Его музыка исполнялась многими выдающимися артистами, дирижерами, коллективами, квартетами имени Прокофьева, Бородина, Комитаса, Римского-Корсакова. Его пьесы играли и играют дети в музыкальных школах и училищах огромной страны. Они вырастают на его произведениях. Но сегодня эти произведения редко звучат в больших концертных залах.
Его работы опубликованы, он титулован и ценится учеными. Доктор философских и кандидат физико-математических наук В.М. Петров так оценивает научные результаты Михаила Марутаева: «…Он построил свою собственную систему — Числовую гармонию Вселенной... Ему удалось открыть новые числовые законы, в свете которых появилась целая панорама совершенно новых экспериментальных фактов... Михаил Александрович приводит множество иллюстраций — свидетельство поразительной близости эмпирической реальности к результатам его теоретических предсказаний».
Вот так. Числовые ряды выявленных им законов гармонии с впечатляющей точностью проявляются в музыкальном звукоряде, в расположении элементов в таблице Менделеева, расположении планет, спектре масс элементарных частиц, в биологии, генетике, физике, математике, а также в музыкальных произведениях — у Баха, Моцарта, Бетховена, Брамса, Чайковского, Прокофьева, Шостаковича — и в других областях. Его научные труды были представлены на отечественных и международных симпозиумах и опубликованы во многих солидных журналах и издательствах.
Я спрашивал Михаила Александровича, может ли он на основе своего открытия найти золотое сечение человеческой истории. Для чего? Цивилизация не сделала человека более счастливым, может, человечество найдет что-то важное (и утерянное потом) в ту пору, когда оно было более благополучным, спокойным, надежным... или такого никогда не было?
Он ответил мне на этот вопрос: подарил диск с записью «Соч. 54. Симфония в 4 частях. Исполнители — Московский государственный симфонический оркестр, дирижер засл. артист России Дмитрий Орлов». Я прослушал. А когда поднял трубку, чтобы позвонить, Миша, Михаил Александрович Марутаев уже покинул этот мир. Будто он решил, что его миссия на земле завершена, и полетел проверять свою теорию по отношению ко всему мирозданию…
Михаил САДОВСКИЙ, Россия