Дорога к Храму

С одной стороны, приход Мошиаха абсолютно непредсказуем, поэтому наши мудрецы относились крайне неодобрительно к разного рода попыткам высчитывать концы света. Но, с другой стороны, есть эпохи, когда его приход наиболее вероятен. Более того, есть даже особое время в нашем календаре, как будто специально предназначенное для его прихода, — это время нашего Исхода, весенний месяц нисан.
Еврейский (он же библейский) календарь — неотъемлемая часть нашей Традиции — «Устной Торы». Но кроме привычной смены месяцев года, связанных с лунным циклом и фазами луны, там существуют еще различные годовые циклы. Один такой годичный цикл, знакомый большинству, начинается 1 тишрея с праздника Рош га-Шана. Другой, менее известный, начинается с месяца нисан. И в то же время с Песаха начинается праздничный цикл (который заканчивается в Суккот). Но в традиции (мидраш «Шмот-Раба») об этом сказано таким образом: «Когда Всевышний остановил Свой выбор на том мире, в котором мы существуем, Он установил порядок отсчета месяцев и годов. А когда Он избрал Якова и его потомков — еврейский народ, то установил для них месяц Избавления — нисан».
Имеется в виду, что годичный цикл, который начинается с тишрея, в большей степени связан с естественным ходом событий, который подчиняется законам природы. В то время как в месяце нисане берут свое начало события, носящие чудесный характер и выходящие за рамки законов природы. И одним из таких событий стал Исход из Египта в весенний месяц нисан.
 

Два стиля руководства
И сказал Господь Моше и Аарону в земле Египетской, говоря: «Этот месяц для вас — начало месяцев, первый он у вас из месяцев года». 
(«Шмот», или «Исход», 12:1-2)

Но чем различаются эти две противоположные точки отсчета — месяц нисан и месяц тишрей? Для Всевышнего, как «топ-менеджера» этого мира, характерны два принципиально различных стиля руководства. Один, как уже говорилось, либеральный стиль руководства, который осуществляется в строгом соответствии с законами природы, не нарушая установленного Им самим порядка в этом мире.
Однако существует и принципиально иной тип руководства — откровенно авторитарный, а в некоторых случаях даже диктаторский, когда Всевышний явным образом вмешивается в естественный ход событий, выходя за рамки привычного порядка, и посылает нам чудеса.
В этом смысле месяц тишрей (седьмой, если считать от нисана) — это время, когда был сотворен наш мир* со всеми известными нам (или пока еще не открытыми) законами природы. В то время как в первый  месяц,  нисан, появилась принципиально новая реальность: чудо и еврейский народ, который тоже возник благодаря чуду и существует тоже исключительно чудесным образом, вопреки историческим законам природы.
Поэтому для народа Израиля Всевышний установил свой календарь, который начинается в нисане (1-го числа) с его чудесами и знамениями, как сказано (12:1-2): «И сказал Господь Моше и Аарону в земле Египетской, говоря: "Этот месяц для вас — начало месяцев, первый он у вас из месяцев года"».
При этом очевидно, что одно вовсе не исключает другого. Еврейский народ существует как бы сразу в двух мирах: с одной стороны, мы, как и все творения, подчиняемся законам природы. Но с другой — в нашей жизни постоянно присутствует чудо, связанное с Б-жественным присутствием, которое во многом и определяет ход нашей истории.
С одной стороны, может показаться, что евреи — такие же люди, как и все прочие народы и национальности, со своей культурой, национальными традициями. Но если мы внимательно изучим историю еврейского народа, то убедимся, что он возник и сохранился благодаря чуду и до сих пор существует вопреки историческим законам. Исход со всеми его перипетиями — это одно большое чудо, когда Всевышний «забрал один народ из среды другого народа», как об этом сказано в Торе («Дварим», 4:34): «…Пыталось ли Б-жество явиться, чтобы забрать один народ из среды другого народа испытаниями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею простертою, и ужасами великими, как все, что сделал для вас Господь, Б-г ваш, в Египте пред глазами твоими?»
Действительно, любой другой народ в подобной ситуации, в конце концов, растворился и ассимилировался среди другого, более многочисленного народа, либо распался и положил начало нескольким близким народностям, как это уже случалось не раз в истории человечества. Наши же далекие предки чудесным образом сумели сохранить свое еврейство и национальную обособленность и в конечном итоге вырваться из рабства. Именно об этом напоминает нам месяц Исхода — нисан, именно это мы переживаем заново, сидя за праздничным столом во время пасхального застолья — седера.
И отголоски чуда Исхода сопровождают нас постоянно в нашей повседневной жизни.
 

Очевидное – невероятное
«В каждом поколении еврей должен ощущать себя, как будто он сам вышел из Египта».
(Мишна, трактат «Песахим»)

То, что характерно для всего нашего народа в целом, присутствует также в жизни каждого отдельного еврея. У каждого человека есть свой уровень, его потенциал, который ему по силам достичь. Но есть задачи, которые явно превышают его возможности. Если объективно оценивать свои силы, так зачем же пытаться прыгнуть выше головы? Эти рассуждения были бы верны, если бы человек мог рассчитывать только на себя. Но для Всевышнего не существует никаких ограничений, и если заручиться Его поддержкой, по сути, положиться на чудо**, то можно достичь даже, казалось бы, невозможного. Ведь чудо — тоже неотъемлемая часть религиозной картины этого мира.
Точно так же для многих скорый приход Мошиаха кажется невероятным событием, которое никак не вяжется с тем, что мы наблюдаем сегодня вокруг нас. И хотя мы знаем, что он может прийти каждую минуту, наш разум отказывается в это верить. Но вот наступает месяц нисан — месяц чудес*** и Исхода, когда мы вправе ожидать чудесных событий, о чем сказали наши Мудрецы: «Мошиах придет неожиданно для всех» (бе-гесех га-даат), т.е. чудесным и иррациональным образом. И чем удивительней и невероятней его приход, тем есть большее основание его ожидать, как сказано («Миха», или «Михей», 5:17): «Подобно дням твоего Исхода из Египта Я покажу тебе чудеса в конце времен». Скоро, уже в этом месяце!
___________
*День Сотворения мира. Точнее, датой начала Сотворения мира (брият-га-олам) считается 25 элула. В то время как 1 тишрея, или 1-й день Рош га-Шана — это шестой день творения, когда был создан первый человек — Адам.
**В традиции говорится, что не следует полагаться на чудо. Однако это касается конкретной ситуации, когда рассчитывают, что чудо произойдет здесь и сейчас. Но в целом в нашей жизни многое было бы невозможно без чудесного вмешательства Б-жьего промысла в нашу жизнь.
***Месяц нисан — месяц чудес. Мудрецы видят намек на это в двух буквах «нун» (нес/нисим), что указывает на двойное чудо (нисей-нисим).

Ребе и журналист,или Память сердца
(К светлому дню 11 нисана — дню рождения Главы нашего поколения, 7-го Любавичского Ребе, р. Менахем Мендел Шнеерсона)
Эта история про одного израильского журналиста и Ребе. Точнее, в первую очередь, конечно, про Ребе, а потом уже про журналиста. Журналисты — это такая особая порода людей, которые любят совать нос в чужие дела, а потом писать об этом в своих газетах и еще делать при этом вид, что они выполняют великую заповедь.
Сама история произошла в 1971 году, когда к Ребе еще было можно, хотя и с трудом, попасть на личную аудиенцию (ехидут) в кабинет, чтобы побеседовать с глазу на глаз (конечно, если предварительно записаться и отстоять в очереди каких-нибудь два-три или восемь-десять часов). Так вот, один израильский журналист, дождавшись своей очереди, зашел к Ребе в кабинет со своим другом (наверняка таким же прожженным журналистом, как он сам). Войдя в кабинет, он, как положено, подал Ребе свою записку (ведь даже журналисты иногда умеют себя вести культурно, когда им это очень надо).
Только Ребе бросил беглый взгляд на записку, как неожиданно заявил: «Ваш почерк мне кажется знакомым. ­По-видимому, вы уже писали мне раньше». Сказать, что наш журналист был удивлен, ничего не сказать. На минуту он лишился дара речи (а надо признать, что застать журналиста врасплох — это уже почти чудо). Но потом быстро овладел собой и вежливо возразил, что скорее всего здесь какая-т ошибка: ведь он здесь первый раз и точно помнит, никогда раньше не писал Ребе. Однако Ребе продолжал настаивать, что однажды уже встречал этот почерк.
«Извините, Ребе, — наш журналист не подал виду, что смутился, и для убедительности еще раз повторил: — При всем уважении, я все же думаю, что вы ошибаетесь. Я точно знаю, что я вам никогда не писал». И тут он многозначительно и торжествующе посмотрел на своего приятеля: дескать, я же тебе говорил, что все эти так называемые чудеса, которые рассказывают про Ребе, — одни сплошные выдумки. Но ­теперь-то мы поймали его за руку — будет о чем писать на первой полосе свежего выпуска.
Известно, что журналисты — очень упрямые люди. Но когда Ребе в ­чем-то уверен, его не может переубедить даже самый упрямый журналист. Поэтому Ребе без лишних слов выдвинул ящик своего стола, достал из него старое письмо и молча протянул его журналисту (а иначе бы он ни за что не поверил). Дело в том, что журналисты, как правило, Ребе не верят, в лучшем случае — делают вид. Они вообще никому не верят.
И тут журналист испытал очередной шок. Дело в том, что он увидел письмо, действительно написанное его собственной рукой! Правда, подпись стояла не его (ведь журналисты любят писать, но при этом любят ничего не подписывать). И тут он вспомнил: ну конечно же! Как же он мог забыть! Действительно, четыре года назад он помог одному своему приятелю (солдату, который был тяжело ранен и  потому не мог это сделать сам) написать письмо Любавичскому Ребе на иврите. И это письмо, написанное им самим под диктовку, теперь он держал в руках.
Не знаю, написал ли наш журналист об этой истории статью. Ведь все это оказалось чистой правдой, а об этом журналисты писать не любят. Мы, конечно, могли бы сказать: «Ага! Вот видите! Ребе, как всегда, оказался прав!» Но не будем очень строги к этому бедолаге журналисту. Конечно, за четыре года он вполне мог забыть об этом письме, ведь за это время он наверняка так много написал (это было время, когда люди еще писали на бумаге, а не набирали текст на компьютере).
Но как Ребе смог запомнить почерк какого-то там журналиста? Хотя для Ребе, конечно, все равны и дорог каждый еврей (даже если он журналист). Но ведь за четыре года через его руки, а главное, через его сердце прошли тонны писем! Все дело в том, что у Ребе в сердце есть место (сегодня мы бы сказали — «файл») для каждого еврея. Абсолютно для каждого. И как только мы пишем письмо или обращаемся к Ребе по какому-то поводу, наше имя немедленно заносится туда, в этот файл, и больше никогда не вычеркивается и не стирается.
И всё, что происходит с тобой, Ребе чувствует так, как будто это произошло с ним самим, ведь все происходящее отдается у него в сердце, а сердце (в отличие от головы) никогда не забывает. Поэтому сердце у Ребе тоже частенько болит — это когда с каким-нибудь евреем случается беда.
Да что я объясняю? Ведь каждый из вас, наверное, уже хотя бы раз писал Ребе! Нет? Ну, если так, то, возможно, вы — журналист.