Ниже пояса и выше облаков

 Леонид ГОМБЕРГ, Россия leonid-gomberg.ru
 11 декабря 2017
 1810

История создания новой книги Дины Рубиной «Бабий ветер» (М.: «Э», 2017) вся на поверхности. Во время визита в Нью-Йорк в гостях у своей приятельницы автор знакомится с тамошним косметологом, бывшей киевлянкой Галиной Резвиной. И решает, что будет писать повесть о…

Дело в том, что американские косметологи сегодня занимаются не тем, к чему мы привыкли, — уходом за кожей лица, ресницами, бровями и прочими атрибутами женского фасада…

С детства мы знаем, что в человеке всё должно быть прекрасно... И, помните, первым делом названо лицо и только потом, уже после одежды, — душа и мысли. Но сказано же: всё. Поэтому, видимо, «у них» косметолог — это человек «окаянной профессии» со всеми своими диковинными процедурами по всему телу клиента. Как говорит Галина: «Не подумайте ничего плохого, работаю в органах».
Итак, встреча… Вероятно, во время необязательного разговора за столом речь зашла о прежней профессии Галины, и тут выяснилось, что в «прошлой жизни» она была парашютистом, а потом и пилотом воздушного шара. Конечно, такой «двуликий» объект не мог не заинтересовать впечатлительного писателя. Завязалась переписка.
Трудно сказать, в какой именно момент автор принимает непростое решение писать повесть в письмах, причем письмах «с одной стороны» — от героини автору. Даже о содержании вопросов автора нам известно только из ответов героини. Причем корреспондент не всегда спешит удовлетворить профессиональное любопытство, часто несет отсебятину, потом раскаивается, но продолжает писать о том, что преж­де всего интересует его самого. А автору только того и нужно: повести ведь необходимы не только голые факты, но и «воздух странствий».
Было ли так на самом деле, или корреспондентов у автора было несколько, или же не было вовсе, а были только талант и богатый жизненный опыт — в точности мы никогда не узнаем. Как бы там ни было, перед нами труднейший в своем воплощении литературный жанр — монолог в письмах без всякого непосредственного действия, ибо герои совершают лишь то, о чем напишет автору его корреспондент…
В сущности, Галина Резвина — натура не слишком сложная, ибо «советскость» (не светскость, а «советскость»!) въелась в ее душу с младенчества. С детства перед ней возвышался Идеал, слова и поступки которого она повторяла всю жизнь, повторяет до сих пор, спустя десятилетия, уже на другом континенте, по ту сторону океана.
Идеал звался теть-Таня. Женщина и в самом деле была ее тетей — добрым и злым гением одновременно, вернее, сначала добрым, потом злым, а с годами и тем и другим одновременно в сложной пропорции. Перелом произошел, когда смертельно заболела мать Галины и сестра теть-Тани — Незабвенная Роза, каковой она была при жизни и осталась навеки в соответствии с надписью на ее надгробии. Отец Галины, однорукий, но еще крепкий инвалид Яков, вместе с теть-Таней по очереди ухаживали за любимым человеком и, надо думать, что-то там напутали в очередности, однажды оказавшись в одной постели. Случилось непоправимо ужасное.
Незабвенную Розу теперь номинально заменила теть-Таня, но замена оказалась не равноценной. Любимая тетя, парикмахерша по призванию и профессии, с огромной грудью и навсегда въевшимся запахом одеколона, поклонница пронзительно понятных поэтов Асадова и Щипачева, в сущности, была живым, на редкость привлекательным олицетворением той убогой коммунальной жизни, которую многие из нас, особенно те, кому за пятьдесят, помнят до сих пор.
Дина Рубина — великий мастер вдохновенной поэзии советских коммуналок, отличающихся одна от другой составом жильцов, их национальностью, образованием и профессией, но схожих особенным коридорным унынием, тяжелым дыханием туалетов, кухонь, прихожих. Причем «мелочи жизни», вроде описания коммунального быта, обустройства и цен советских парикмахерских или рецептов «прежней» кулинарии, — в повестях Рубиной не забавные детали повествования, а сама суть текста, приправа, без которой блюдо оказалось бы пресным и невкусным.
Поэтому «вставные сцены», как театральные интермедии, играют в повес­ти важную роль. Это вообще характерно для философской прозы, к которой в жанровом отношении тяготеет повесть «Бабий ветер»; само название ее — не что иное, как великолепная метео-метафора, иллюстрирующая некое природное явление, которое случается хоть и редко, но регулярно — неотменимо.
Многослойную метафору, отраженную не только в заглавии, но и в содержании повести, прекрасно иллюстрирует вещий сон Галины, в карикатурной форме пародируя сущность мира, в котором ей, да и нам всем, угораздило родиться… «Лечу с парашютом, как давным-давно не летала, а вокруг меня облачка, да такой причудливой формы. И вдруг понимаю, не облачка это, нет, то ангелы снуют, каждый без руки или без ноги, а один даже без головы! И вот об этом бедолаге я волнуюсь больше всего: как же достучаться до него, самого-самого разнесчастного? […] как же в глаза ему заглянуть, если головы нет?»
Сон с некомплектными ангелами во главе с Самым Главным в облике голливудского красавца Джеймса Стюарта в белом облегающем комбинезоне и с парашютом новейшей модели — живой образ нашего мира с его увечными и «безголовыми» пророками, до которых никак не достучишься, особенно если они без головы! Но видение «снующих ангелов» — еще и парафраз библейской «лестницы Яакова», попытка Галины осмыслить механизм взаимодействия реального и потустороннего, земного и небесного, сакрального и профанного, конечно, в соответствии со сказками о Бабе-яге и голливудскими блокбастерами. Впрочем, героине Рубиной не чужда и глубокая библейская символика. «…Мое детство, — вспоминает она, — протекало в обстановке высокого библейского мифа — одного из самых прекрасных мифов о Рахили и Лее… Ибо мой отец Яков Резвин (очередной праотец наш Яаков) был женат на сестрах, причем одновременно: незабвенная Роза и теть-Таня были как бы двуедины в образе жены».
…Минули годы, и сегодня прош­лая жизнь с неизгладимой памятью о теть-Тане, привлекательном и удобном символе стабильности и уюта, согревает душу скитальца. По прошествии нескольких десятилетий, даже после того, как Галина, преодолев земное притяжение, взлетела в небо, полетала в облаках, а затем больно шмякнулась оземь в косметические салоны Брук­лина, в киевских парикмахерских и коммуналках ничего не изменилось. Несокрушимая уверенность в этой своей опоре помогает Галине воображать себя Вергилием и даже… самим Творцом. «…Ибо из обезьяны, явившейся на порог моего кабинета, я способна, как всемогущий Б-г, за несколько сеансов сотворить человека, минуя длинную лестницу эволюции». Так совершается подмена самого главного, самой сути бытия ее видимостью, ибо не человека творит Галина, а лишь его внешнее подобие, да и то лишь по лекалам сегодняшнего дня.
Приземлившись в Бруклине, Галина постепенно отвыкает от неба и начинает ощущать свою причастность к новому «вавилону» с его вселенской блудницей, не избытой веками. Как будто круг замкнулся, и история Яакова и его жен вновь возвращается к Вавилонской башне или еще раньше — к «предпотопному растлению», когда «сыны великих» входили к «дочерям человеческим» и брали себе жен, каких выбирали.
Так Галина оказалась в мире, где все видимое, слышимое и осязаемое, на самом деле, совсем не то, чем кажется, ибо даже самая прекрасная девушка запросто может оказаться бывшим пацаном!
Там, «вверху», самым близким человеком был ее муж Санек — парень героического склада, свой на небесах; здесь, «внизу», жизнь то и дело сталкивает со странными существами непонятного пола, вроде Мери/Джонатана, или криминальными экземплярами, вроде бывшей рецидивистки Гени Уманской. Многие среди них «законно» получают все плоды благополучной жизни в роли страждущих эмигрантов. При этом они умудряются существовать как бы в двух (и более) реальностях одновременно. «Люди десятилетиями живут в Америке, — рассказывает Галина, — с ее законами, моралью, общественным укладом, при этом, по сути, не имея отношения к этому самому укладу, продолжая существовать внутри своей общины, в совсем другой плоскости, в другой реальности, с другими чувствами, с другой памятью и воспоминаниями о далекой родине, […] пересекаясь с другими людьми едва заметными, едва ощутимыми касаниями».
Вот так и Галина: участвуя в пов­седневной жизни, она выучилась смотреть на нее со стороны, причем часто оценивает окружающих и их поступки по меркам ее прежней жизни, протекавшей, по выражению Юрия Левитанского, «меж двух небес», — бездонной над­облачной синью и мрачноватой киевской коммуналкой.
Вечный порыв уйти в небо стал причиной самого страшного — потери героиней любимого мужа и еще не родившегося ребенка. Стоят ли таких жертв «пустые небеса», даже если ТАМ ты стал своим в доску и с ангелами на короткой ноге? А теперь вот задумал затащить ТУДА и убогих калек своего нынешнего окружения, чтобы показать им… Что? Зияющую Пустоту. А потом уйти… на встречу со своим Саньком, пропавшим в голубой бездне!
Собственно, смысл своего нового сочинения автор прекрасно сформулировал в самом начале: повесть «ниже пояса и выше облаков» — о «пугающем бездорожье небес», в котором потерялся человек и оказался на грешной земле — «заблудившееся дитя, очарованное и исковерканное огромным безжалостным миром…»
Леонид ГОМБЕРГ, Россия
leonid-gomberg.ru



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции