Смерть-остров

Сегодня утро выдалось солнечным. Галина выглянула в окно. По улице спешили редкие прохожие. Кто-то ещё в зимнем, но женщины уже переобулись в туфельки. Вечером у Горбуновых гости. К столу всё готово, квартира наполнена вкусными ароматами, только хлеба не успела купить. Придётся выбежать в булочную. Хорошо, что посмотрела, во что одеты люди на улице.

Женщина посмотрела в зеркало, волосы уложены, губы накрашены, глаза сияют, как вымытые стёкла. Сегодня она скажет Гришеньке, что беременна. Срок небольшой, но ребёнок уже чувствуется. Наверное, девочка. Галина радостно засмеялась. Она всегда мечтала о дочери. Дочка, дочь-доченька. Ненаглядная. И хотя Галина понимала, что зародыш ещё не сформировался, но уже любила будущую дочь.

В мечтах представляла, как они вместе выходят гулять, все втроём; муж Гриша, она, Галина, и маленькая дочурка. К тридцати годам жизнь у Галины сложилась счастливо. Удачное замужество, квартира в большом городе, у мужа хорошая должность. Гриша работает на крейсере «Аврора». Он хоть и не самый главный, но командир. Крейсером командует другой человек, а Гриша начальник секции. По должности ему не положена машина, зато у него паёк, вполне достойный. На семью хватает.

Иногда тайком от мужа приходится посылать гостинцы на родину: в деревне, откуда Галина родом, давно голодают. Дети там мрут как мухи. У родни единственное спасение — ждать редких посылок от счастливой дочери. Галина нахмурилась, в уголках глаз появились крохотные слезинки, но, испугавшись, что испортит мужу праздник, женщина против воли улыбнулась и взмахнула рукой.

Завтра же вышлет посылку своим. От праздника должно что-нибудь остаться, да и кое-что припасено в кладовке. Галина гордилась своей домовитостью, всего у неё было в достатке. В доме всегда порядок. Хотели нанять домработницу, но муж не разрешил. Чужие глаза в доме не к добру. Люди завистливые, наболтают лишнего, потом расхлёбывай. Органы зорко следят за совслужащими и командирами.

Галина сама справлялась с хозяйством, вот и сейчас взяла соломенную авоську и, накинув светлое пальто, выбежала из дома. В лицо пахнул резкий ветер, всё-таки в апреле ещё прохладно. Ничего, скоро майские начнутся, а в мае всегда тепло. Сама Галина майская, весёлая, а Гриша апрельский, немного суровый, но не холодный, скорее, прохладный. Иногда так взглянет, что страшно становится, но потом опомнится и потеплеет взглядом и сам потихоньку оттает.

Хорошо с ним жить. Надёжно. Такой не бросит в беде, не уйдёт к другой, не изменит, не предаст. Гриша — кормилец. Всегда в дом несёт. Всё в дом. А она из дома. Вспомнив про тайные посылки на родину, Галина сдвинула брови. Страшно сказать Грише про посылки. Он не любит вспоминать про родню. У него самого отец с матерью где-то за Уралом, а там тоже голодно, но Гриша как член партии не имеет права осуждать правительство. Он молчит.

В последнее время только и делает, что молчит. Совсем перестал смеяться. Может, сегодня на его дне рождения, когда соберутся гости, все с его, Гришиной, работы, муж перестанет молчать. Она так соскучилась по его скупой улыбке. Галина вздохнула и заспешила, в вечернее время в булочной обычно очередь. Нужно успеть до шести вечера.

Под аркой стояла толпа молодых мужчин, руки засунуты в карманы брюк, с папиросками в углах ртов, все в фасонистых кепках. Мужчины громко матерились и озирались по сторонам, словно высматривая добычу. Галина вздрогнула и припустилась бежать, ещё немного, и она выскочит на Проспект 25 октября, бывший Невский. Вслед раздался громкий хохот и матерки.

Шпана забавлялась. Галина схватилась за сердце, в последнее время в Ленинграде стало опасно, слишком много развелось деклассированного элемента. Гриша часто предупреждал жену, чтобы она была осторожнее, ширмачи потеряли всякую меру. Галина нащупала в авоське кошелёк, хотя твёрдо знала, что он там, никто его не трогал.

На проспекте было безлюдно. Странно, удивилась Галина, обычно весной в эту пору бывший Невский бывает оживлённым и радостным, словно народ подстёгивает себя будущим весельем в преддверии майских праздников. Вдалеке у булочной маячили люди в серых гимнастёрках с отложными воротниками с петлицами и с красными кантами по воротнику и фигурным обшлагам. Галина выдохнула. Тоже военные, как муж, только Гриша морской офицер, а эти из милиции, так это хорошо, надо будет им подсказать, что под аркой собрались гопники.

***

Пора призвать их к порядку, совсем распоясались, проходу от них не стало. Нечего народ пугать. Галина пригладила растрепавшиеся волосы, мысленно похвалила себя, что надела летние туфли, светлые, лодочками, и смело направилась к мужчинам в серых гимнастёрках.

– Гражданочка, предъявите документы!

Галина прижала авоську к груди. Голос прозвучал где-то наверху, словно к затылку приставили медную трубу.

– А там, там, они, — пролепетала Галина, показывая рукой под арку.

– Что, там, кто они? Нет документов? Айда с нами!

Захрустели локтевые суставы, Галина охнула. Как же это так? Она же за хлебом выбежала. Паспорт не взяла. Дома он. В тумбочке лежит вместе с Гришиными документами. Но её уже засунули в «воронок». Галина брезгливо прижала платок к губам. Тошнотворный запах исходил от нищего, валявшегося в углу «воронка». По бокам сидели люди, разные, молодые и старые, мужчины и подростки, среди них одна женщина, вся в рванье.

– Я не могу здесь! Откройте! — Галина забарабанила по металлической двери.

– Все могут, а она не могёт! — В машине раздался гогот. — Мы все тут беспаспортные. Сиди с нами!

– Но у нас сегодня гости, у меня есть паспорт, у меня муж, он скоро придёт с работы, — прошептала Галина, обводя невидящим взглядом задержанных.

– Гости подождут, а муж объелся груш! — Загоготал под ухом развязный мужчина с металлической фиксой во рту. — Ты с нами тут маненько посиди. Мы тебя в обиду не дадим!

– Фиксатый, закрой пасть! — произнёс кто-то сбоку.

Галина не успела разглядеть защитника, мотор взревел, машина дёрнулась, и женщина рухнула на пол, едва успев подумать, что пальто светлое и непременно испачкается на грязном полу. Больше ничего не было. Ни квартиры рядом с бывшим Невским, ни мужа, ни будущей дочери. Память исчезла. Осталось ощущение вечного озноба от холода и ужаса. Позже свидетели рассказывали, что Горбунова Галина при задержании стукнулась головой о металлический пол. Сильный был удар.

А она видела внутри себя накрытый стол, задумчивое лицо мужа, занавески на свежевымытых окнах и светлые кудряшки своей не родившейся ещё дочери. Волна счастья накрыла Галину. Скоро, совсем скоро она скажет Грише, что у них будет ребёнок. Девочка. Надежда. Надя. Наденька. Машина резко затормозила, заскрежетал засов:

– На выход!

Из «воронка» потянулись задержанные, люди в гимнастёрках нетерпеливо притопывали каблуками сапог.

– Сколько? — крикнул высокий и молодцеватый мужчина, тряхнув залихватским чубом.

– Двенадцать.

– Мало! Опять до плана не дотянули, — поморщился щеголь.

– А не скажи, Василий, тут ещё два обрубка валяются, — засмеялся водитель «воронка». — Я ж их считал. Всего четырнадцать. Там ещё баба и этот, вшивый, сифилитический, что с помойки. Тащите их!

– Сам и тащи! — повысил голос высокий мужчина.

Он был самый молодой из всех, лет двадцати пяти, но вёл себя, как старший; надменно повышал голос, постоянно поддёргивал гимнастёрку, заправляя её под ремень. На петлице у него светилась полоска из тонкого красного сукна. У остальных не было полосок на петлицах. Водитель полез внутрь машины и сбросил на асфальт сначала нищего, затем безжизненное тело Галины Горбуновой.

– А ничего бабёнка, — смачно прицыкнул старший по должности. — Ядрёная.

– У тебя одни бабы в голове, — проворчал второй, с пустой петлицей, — а у нас план горит. Нам ещё пятьдесят человек надо сдать!

– Так завтра и сдадим, — небрежно взмахнул рукой щеголеватый мужчина и прикрикнул: — веди их на пути. Там состав стоит.

Нищий неловко поковылял в общей веренице задержанных без документов, бездыханное тело Галины осталось лежать на земле.

– А эту куда?

– Туда же! — повысил голос мужчина с алой полоской в петлице. — Куда и всех.

Два милиционера схватили Галину под мышки и поволокли животом вниз к железнодорожным путям. Туфли бороздили асфальт и вскоре одна за другой сползли с ног, кто-то отшвырнул их, и они сиротливо торчали светлыми пятнами в грязной канаве.

– Эй, там, принимай беспаспортных! Ровно четырнадцать. Считай по головам. Все без документов.

– А у меня есть документы! — Из толпы задержанных высунулся парень с чёлкой на пол-лица, на затылке у него ловко сидела кепка и не падала. — Я с футбола шёл. Меня на выходе взяли. Вот мой паспорт!

– Давай сюда!

Парня быстро обыскали, отобрали паспорт, засунули обратно в общую очередь.

– Там разберутся!

Парень сердито замотал головой, но наткнувшись взглядом на ствол пистолета, торчавший прямо перед его носом, пугливо укрылся в толпе. Из головного вагона вышел коренастый вохровец лет пятидесяти и подошёл к людям в гимнастёрках.

– Завтра трогаемся. Приказано отбыть к пункту назначения.

– Как это — завтра? — удивился высокий милиционер, заправляя гимнастёрку. — У нас срок три дня.

– Утром отбываем! — отрезал вохровец. — Груз где?

– Да вот они, — махнул рукой, — все тут. Мы план не выполнили. Нам ещё пятьдесят голов надо сдать.

– А у тебя, Василий, вся ночь впереди, — хмыкнул охранник, — успеешь нахватать. До семи утра приму. После — всё! Не уговаривай.

– Ты коммунист? — вскипел милиционер. — Ты коммунист, я спрашиваю?

– Я большевик, — обиделся вохровец. — Старый большевик. Приказано отбыть утром, отбуду. А твой план на твоей шее висит. Иди, выполняй!

Группа милиционеров уныло смотрела, как взбираются в вагон задержанные люди, неловко помогая друг другу, подталкиваемые сердитыми охранниками. Галину подбросили в вагон, как мешок с мукой. Она грузно упала на пол, её утащили куда-то внутрь.

– Придётся облаву устроить! — вздохнул милиционер с полоской в петлице. — Приказ есть приказ. Айда план выполнять. По театрам пройдёмся. Там много всякого сброда болтается.

Люди в гимнастёрках вышли на Лиговку и осмотрелись. Впереди была бессонная ночь.

Галия МАВЛЮТОВА, Россия

Продолжение следует

В оформлении материала использована иллюстрация из открытых источников интернет-сайта.