Луиза Глюк и её сад

 Михаил ГОРЕЛИК
 8 декабря 2020
 1944

«Вы ­когда-­нибудь слышали об американской поэтессе Луизе Глюк?»

Американская поэтесса Луиза Глюк (1943) получила Нобелевскую премию. В русскоязычном мире восприняли эту новость главным образом недоумённым пожатием плеч. Дмитрий Быков высказался высокомерно снисходительно: «Ничего особенного она из себя не представляет». По крайней мере, читал.

Колумнист израильского информационно-аналитического сайта «Детали» Владимир Лазарис начинает свою статью «Чего стоит Нобелевская премия по литературе?» (11.10.2020) с типичного вопроса: «Признайтесь честно, вы когда-нибудь слышали об американской поэтессе Луиз Глюк (Глик)?»

Вопрос риторический. Предполагающий ответ: конечно, нет, да кто ж о ней вообще слышал?! да кому она вообще нужна?! Далее Лазарис демонстрирует, что Нобелевская премия всегда присуждалась исключительно по политическим соображениям, достойные люди (внушительный список прилагается) её не получали, а получали вполне себе второсортные авторы. К ним, прямо он не говорит, но контекстуально очевидно, относится и Луиза Глюк.

Отвечу попунктно.

Многие достойные авторы Нобелевскую премию действительно не получили, но многие ведь и получили: Бернад Шоу, Кнут Гамсун, Анри Бергсон, Томас Манн, Шмуэль Йосеф Агнон, Нелли Закс, Исаак Башевис Зингер… Луиза Глюк в хорошей компании. Конечно, политические соображения играли роль, но это не отменяет того очевидного факта, что Иван Бунин – прекрасный писатель, а Иосиф Бродский – прекрасный поэт.

Если вы вместе с Лазарисом о Луизе Глюк не слышали, это ведь вовсе не значит, что никто не слышал. Луиза Глюк одна из наиболее известных в США поэтов, автор шестнадцати поэтических книг и двух сборников эссе, посвящённых поэзии, лауреат всевозможных премий, первую получила в 1986 году, список премий, достойно увенчанный Нобелевской, занимает целую страницу.

Лазарис сетует, что Луизе Глюк Нобелевскую премию дали, а Давиду Шахару (он в своё время номинировался) – не дали. Теперь признайтесь честно, вы когда-нибудь слышали об израильском писателе Давиде Шахаре? Не слышали? Значит ли это, что Луиза Глюк и Давид Шахар – авторы так себе? Есть, конечно, люди, уверенные в том, что всех достойных писателей они знают: если не читали, то уж наверняка слышали, а если не слышали, то оно того и не стоит.

На русский Луизу Глюк переводили, нельзя сказать, что обильно, но переводили. Последняя известная мне публикация – поэма «Дикий Ирис»: издательство «Водолей»,  одно из наиболее культурных и престижных издательств России, основанное ныне покойным, увы, Евгением Витковским, перевод живущего в Балтиморе поэта и переводчика Бориса Кокотова (2012). «Дикий Ирис» – одна из лучших, если не лучшая, книга Луизы Глюк – о ней далее и пойдёт речь.

Луиза Глюк родилась в 1943 году в Нью-Йорке в еврейской семье, родители её похоронены на еврейском кладбище. Фамилия её на английском: Glück – нормативно должна читаться как «Глюк». Однако можно встретить транслитерацию «Глик», воспроизводящую идишское звучание. «Глюк» по-немецки «счастье», на идише «счастье» – «глик» ????)). Сама поэтесса называет себя Глик. Достаточно частый случай, когда написание и произношение этнических фамилий в английском не совпадают.

Дмитрий Быков даёт иное объяснение: «В русской традиции привычнее называть ее Луиза Глик. Потому что “Глюк” у нас имеет совершенно конкретные коннотации». Стало быть, потому что коннотации. Молодец!

 

«Дикий ирис»

Поэма, состоящая из 54-х стихотворений-монологов. По числу недельных разделов, хотя, скорей всего, это просто совпадение. Женщина в саду. Сажает цветы, ухаживает за ними, наслаждается ими, огорчается, видя, как они увядают. И Б-г в этом саду присутствует. Все говорят друг с другом. У каждого своя, не совпадающая с иными, правда, у каждого своя картина мира.

Повествование без повествователя. О персонажах и движении сюжета можно узнать исключительно из монологов, принадлежность которых не всегда ясна. Объективный (авторский, повествовательный) взгляд и голос принципиально отсутствует. Никакой попытки описать происходящее со стороны. Никакой попытки гармонизации многоголосия,  последнее, подводящее итог, слово отсутствует. Чтобы исключить соблазн гармонизации, первое и последнее слово дано не Б-гу, даже не женщине – цветам, причём разным цветам – с разными голосами. Гармонизация, конечно же, существует, но только в сфере эстетики и эмоций – не дискурса.

При поверхностном чтении может сложиться впечатление театра абсурда. Каждый персонаж пользуется случаем сказать свою правду, раскрыть свою душу, совершенно не интересуясь, что на душе у соседа. Ни малейшей заинтересованности в собеседнике. Монологи не складываются в разговор. Полифоничность налицо – диалогичности не видно (не слышно). Женщина и Б-г зачастую произносят несколько монологов подряд – как бы демонстративно не дожидаясь ответа.

Явной и непосредственной реакции действительно почти никогда нет, но это не значит, что её вообще нет. Ответы порой идут не от тех, кому заданы вопросы. Одни и те же темы в различных аранжировках звучат в разных монологах. Есть сложная музыкальная перекличка. Есть напряжённость, столкновения, развитие сюжета, лишённого единого повествователя.

Пространство поэмы – сад с окружающими его полями и холмами в некотором, никак не взаимодействующем с внешним миром, ничуть не нуждающемся в нём, выделенном из него, месте. Вообще –  ничто не говорит о его (внешнего мира) существовании. Сад с окрестностями – как весь мир. Вполне самодостаточен.

Сад — мистическое место: копия рая. Так понимает это женщина. Но об этом говорит и Б-г: «Единым жестом я укоренил вас во времени и в раю». «Взял Г-сподь Б-г человека и поселил его в саду Эдена, чтобы он возделывал и оберегал его (Берешит 2:15). Что женщина со тщанием и любовью делает. Но она гадает о смысле.

 

Недостижимый отец, когда мы были

изгнаны с небес, ты создал

копию, место, чьё отличие

от небес заключалось в его назначении:

преподать  урок; в остальном –

полное сходство: красота там и здесь,

красота без изъяна. Одно неясно:

в чем состоял урок?

 

Один из первых монологов поэмы, задающий общий контекст всего дальнейшего.

Сад, созданный Б-гом для одному ему ведомой цели.

Мужчина и женщина с заданием, выполнить которое они могут только вместе.

Б-г оставляет их наедине друг с другом. Кажется недостижимым. Следствие изгнания.

Копия небесного сада, по красоте не уступающая оригиналу, всё-таки разительно отличается от него — не только вопросом о смысле: место это полно печали, предчувствия смерти, тоски по Б-гу, который, хотя и возникает время от времени, но постоянно исчезает из жизни женщины, причиняя ей боль.

Первое обращение женщины к Б-гу: «Недостижимый отец». Отношение как к отцу сохраняется на протяжение всей поэмы, но на него накладывается и переплетается с ним иное отношение: как к возлюбленному. Вполне библейский образ. Поэма наполнена утончённой мистической эротикой. Женщина постоянно обращается к Б-гу, страдает от его отсутствия, открывает его даже и в этом отсутствии,  обвиняет его, ужасается от того, что она лишь подопытное существо, радуется, что это не так, что он рядом, что она любима, впадает в отчаяние, испытывает восторг, пререкается, не может до него достучаться, говорит о нём и о себе интимное «мы», бранится, что не отвечает — так можно только с совсем близкими.

В монологах женщины слово «Б-г» отсутствует. Она никогда не говорит о нём в третьем лице – только во втором: никогда «он», но всегда «ты». «Я и Ты» Бубера.

Женщина хочет от Б-га большей человечности — Б-г хочет, чтобы женщина отрешилась от слишком человеческого, чтобы она переросла самоё себя. Она привязана к миру, к его многообразию и красоте — он хочет, чтобы она встретилась с ним не только в этом многообразии и красоте, но и по ту сторону, — где есть только он: «ослепительный свет», «темнота и молчание». Это при том, что ослепительный свет невыносим, а темнота и молчание на протяжении всей поэмы – атрибуты ужаса и смерти.

Молчание Бога приводит женщину в отчаяние.

Она ему говорит: «Ты должен понять, нет пользы в молчании».

Он ей говорит: «Ты должна полюбить молчание». Он требует от неё невозможного.

Между тем время движется от утра к вечеру, от весны к осени, от рождения к смерти.

Сад женщины обречён.

В конце концов женщина отрешается от надежд, сомнений, рефлексии, отказывается от своих недоумений, вопросов, обид, отказывается от разнообразия и великолепия мира, чтобы обрести иное великолепие, несравненно великолепнее земного, она принимает трагизм вечера и осени, преодолевает ужас смерти, которым наполнена. Оставленность — вот главное, вот что  приводит её в отчаяние, со всем остальным она уже готова смириться, но только не оставленность, и тут вдруг чувствует его руки, остальное уже не имеет значения.

Михаил ГОРЕЛИК

 


 



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции