Про рабби Акиву

Шли дорогою рабан Гамлиель, раби Елиезер бен Азария, раби Иегошуа и раби Акиба. За сто двадцать верст до Рима стал шум форума доноситься до них. Трое первых заплакали, а р. Акиба засмеялся.
— Как можешь ты смеяться, Акиба? — воскликнули они.
— А вы о чем плачете? — ответил вопросом р. Акиба.
— Язычники эти, — ответили они, — поклоняющиеся истуканам и идолам кадящие, живут в безмятежном мире, а мы, — Святилище наше, подножие Господа нашего, в огне сожжено, — как не плакать нам?
— П­отому-то я и смеюсь радостно, — сказал р. Акиба, — если преступающим волю Его Господь дает счастье, то тем более Он даст счастье тем, кто исполняет святую волю Его.
В другой раз они же шли по пути к Иерусалиму. Дойдя до горы Цофим, разодрали они одежды свои. На Храмовой Горе увидели шакала, выходящего из развалин Св.?Святых, и горестно заплакали они, а р. Акиба рассмеялся.
— Чего ты смеешься, Акиба? — спросили они.
— А вы чего плачете? — ответил вопросом р. Акиба.
— В том месте, о котором сказано: «Посторонний, который приблизится, умрет», ныне шакалы бродят, — как же не плакать нам?
— Вот ­поэтому-то и смеюсь я радостно, — сказал р. Акиба. — Сказано: «И я взял себе верных свидетелей, Урию-священника и Захарию, сына Еварахиина». Что имеют общего Урия с Захарией? Ведь Урия жил во времена Первого храма, а Захарий — во времена Второго храма. Но недаром приведено в связь пророчество Захарии с пророчеством Урии. У Урии сказано: «Посему из-за вас Сион распахан будет, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и будет Гора Храмовая лесистым холмом». А у Захарии сказано: «Снова старцы и старицы будут сидеть на улицах в Иерусалиме, каждый с посохом в руке — от полноты дней». До тех пор, пока не исполнилось пророчество Урии, я опасался, что не исполнится пророчество Захарии; ныне же, когда первое пророчество осуществилось, я верю, что и второе осуществится.
— Акиба! — воскликнули все.— Ты утешил нас! Акиба, ты утешил нас!

Дальнейшее — комментарий к этому, ставшему уже хрестоматийным, тексту. Это Талмуд: Макот, 24аб, то бишь текст располагается на обеих сторонах 24?го листа трактата. Цитирую по «Агаде» Бялика и Равницкого в переводе Фруга. В оригинале кавычек нет — текст ориентирован на читателей, которые обладают навыками идентификации танахических вставок и без кавычек. Транслитерация некоторых имён и прочих слов отличается от моей — я не счёл необходимым унифицировать.
«Верста» — это хорошо, это по-нашему:

На границе тучи ходят криво.
Край суровый тишиной объят.
В сорока верстах от Тель-­Авива
Часовые Родины стоят.

В оригинале (в кириллической транслитерации) «мил» — римская миля. Римская миля — около полутора километров, а верста, чуть больше километра, так что Фруг злокачественные римские децибелы определённо недооценивает. Впрочем, круглое число сто двадцать носит тут характер условный и символический: шум форума (центра деловой, политической и религиозной активности Рима) в те времена слышен был на тысячи вёрст, да что там говорить, — на всю ойкумену.
Помните ли вы, что говорили благочестивые люди о безбожном городе Одесса в начале прошлого века? Или вы родились позже? Или вы родились раньше, но в силу понятных причин вообще уже ничего не помните? Благочестивые люди говорили: вокруг Одессы на семь вёрст огонь геенома. Так вот, эта антиодесская инвектива — определённо аллюзия на шум форума в процитированном тексте: хулители великого города могли не читать Пушкина, но Талмуд не только читали, но и «учили».
О горе Цофим. гар а-­Цофим — Обзорная гора, Подзорная гора, Гора обозрения. Там сейчас северные кампусы Университета и больницы «Хадасса» — во времена рабби Акивы (можно предположить) ещё не построенные. И гора ещё не вошла в городскую черту, и нескоро ещё вой­дёт, но город был с неё, как и сегодня, хорошо виден: даже, вот, шакала разглядеть удалось.
О времени описанных событий. Понятно, что приблизительно. Если принять дату рождения рабби Акивы за 50 год н.?э. (есть и другие мнения), то описанные в тексте прогулки происходили не раньше середины десятых годов второго века. Откуда это следует? Известно, что рабби Акива начал учиться в 40 лет (до того был вовсе неграмотен) и учился 24 года, а в этом эпизоде он явно уже не ученик. То есть гуляют мудрецы во время восстания в Киренаике (115–117) или вскоре после него и незадолго до восстания Бар-­Кохбы (132–135), что для дальнейшего важно.
Итак, и рабби Акива, и его спутники слышат и видят одно и то же, но интерпретируют увиденное и услышанное совершенно по-разному: то, что вызывает слёзы троих, вызывает смех четвёртого, читающего будущее, как раскрытую книгу.
Трое спутников рабби Акивы — люди выдающиеся. Из наиболее часто упоминаемых и цитируемых в корпусе Талмуда. Рабби Иегошуа был учителем рабби Акивы. То есть рабби Акива в этом эпизоде вразумляет не «народ», не учеников, но мудрецов, относящихся к интеллектуальной и духовной элите — он сообщает им смысл события, доселе от них скрытый.
Конечно, собеседники рабби Акивы прекрасно знали тексты, к которым он апеллирует, но он сумел связать их, выстроить из них новый контекст и дать остро актуальную интерпретацию.
Мудрецы, спутники рабби Акивы, рассматривают торжество Рима и поругание святыни статически: как изолированное событие — при таком рассмотрении оно действительно ничего, кроме отчаяния, кроме слёз вызывать не должно — между тем рабби Акива встраивает его в большой исторический процесс, переломной точкой которого оно является. Рабби Акива демонстрирует это своим коллегам, утешает их и преображает их слёзы в радость вдруг открывшихся им исторических перспектив.
Говоря о верных свидетелях, рабби Акива цитирует Иешаягу (Исайю) (8:2) и даёт свой комментарий: объясняет почему свидетели вызваны из времён, разделённых веками. О поругании Сиона говорится в Миха (3:12), идиллическая картина восстановления — у Зехарьи (Захарии) (8:4). Пророчества двух разных времён складываются, как пазлы, в единую картину, в которой находится место для третьего времени («сейчас») и для четвёртого времени, которому ещё только надлежит наступить.
Моделью для умозрения рабби Акивы служит история сокрушения и восстановления Храма. После разрушения Первого храма в 586 г. до н.?э. Иерусалим действительно сделался грудой развалин, но уже через 70 лет Храм был восстановлен. Мистерия разрушения-­восстановления воспроизводится, по мнению рабби Акивы, в новой редакции на глазах его поколения. Во всяком случае, древние пророчества говорят не только о том, что было, но и о том, что происходит сейчас и о том, что будет.
Разумеется, рабби Акива не мог не обращать внимания на историческую длительность процесса. Конечно, нет никаких гарантий, что для восстановления Храма понадобится вновь именно 70 лет, но число не могло не будоражить воображения. Храм был разрушен в 70 году н.?э., стало быть, если ориентироваться на былые времена, то великие события должны были наступить ­где-то в 140?м году, плюс-минус, понятно.
Первый Храм был восстановлен по приказу персидского царя — ждать этого от римских властей не приходилось. Оставалось завоевать это право вооружённой рукой. Незадолго до описанного в Талмуде эпизода или даже во время его шла большая еврейско-­римская вой­на в восточном Средиземноморье. Еврейское общество в Стране Израиля было наэлектризовано. Галахические дискуссии приобретали политическое измерение.
Понимание истории рабби Акивой не было отвлечённой академической концепцией: оно требовало политической реализации, оно требовало участия. В 132?м году, до 140?го рукой подать, началось восстание Бар-­Кохбы. Рабби Акива провозгласил Машиахом Бар-­Кохбу — и ошибся.
Михаил ГОРЕЛИК