Ангел на троих

 Ирина МАК
 25 мая 2022
 2110

Эпоха мировых войн и глобальных катастроф одарила людей новыми небесными покровителями, призванными охранять не каждого по отдельности, но всех сразу. И все ангелы нового поколения так или иначе наследники «Angelus Novus» Пауля Клея —персонажа, связавшего в пучок нити сразу многих судеб. 

«Мои крыла готовы взвиться, 
Люблю возврата миг. 
Будь жизнь моя одна страница, 
Я б счастья не достиг». 

Это четверостишье его автор, знаменитый еврейский философ Гершом Шолем сочинил в подарок ближайшему, еще со времен учебы в Берлинском университете, другу и коллеге Вальтеру Беньямину — не просто философу, эссеисту и теоретику искусства, но одному из отцов современного понимания модернизма и основоположнику современной теории фотографии, мастеру слова и мысли, значение которого в истории искусства невозможно переоценить. Шолем подписал послание другу словами «Gruß vom Angelus» («привет от Angelus’а»), ибо стихи написаны под впечатлением от «Нового Ангела» — монопринта Пауля Клее «Angelus Novus» (1920).
Часто называют это произведение рисунком или акварелью, на самом деле, перед нами единственный печатный оттиск, сделанный Клее в изобретенной им технике, с использованием масла. Шолем купил этот лист, не устояв перед поднятыми к небу почти в мольбе пятипалыми крыльями-руками, перед нежными кудрями, как будто выструганными из деревяшки резцом мастера, перед печальным изумленным выражением ангельских глаз, как будто ангел оплакивает прошлые жертвы и застыл в ожидании будущих.
 

Пауль Клее, 1920 год, Angelus Novus

Лик, обращенный к прошлому
«Новый Ангел» родился после Первой мировой войны как реакция на нее художника, придавленного переживанием немыслимой до тех пор трагедии. В России ужасы той войны оказались смазаны революцией и Гражданской войной, принесшими новые бесконечные жертвы, Америки они вовсе не коснулись, но в Германии, как и почти во всей Европе, Первая мировая еще 20 лет воспринималась как самая кровопролитная, как война, рождающая необходимых для переживания ее последствий новых ангелов. 
Шолем купил «Angelus Novus» у автора сразу после создания, едва увидев — но тут же Беньямин уговорил друга продать работу ему. Для Беньямина, мечтавшего именно так — Angelus Novus — назвать свой не дошедший до печати журнал, этот лист стал талисманом и важным, главным символом. Возможно, в его глазах ангел обретал более глубокий и личный смысл, чем вкладывал в него художник. Беньямин сформулировал его в своем знаменитом программном тексте «О понятии истории».
«У Клее есть картина под названием “Angelus Novus”, — писал Беньямин. — На ней изображен ангел, выглядящий так, словно он готовится расстаться с чем-то, на что пристально смотрит. Глаза его широко раскрыты, рот округлен, а крылья расправлены. Так должен выглядеть ангел истории. Его лик обращен к прошлому. Там, где для нас — цепочка предстоящих событий, он видит сплошную катастрофу, непрестанно громоздящую руины над руинами и сваливающую все это к его ногам. Он бы и остался, чтобы поднять мертвых и слепить обломки. Но шквальный ветер, несущийся из рая, наполняет его крылья с такой силой, что он уже не может их сложить. Ветер неудержимо несет его в будущее, к которому он обращен спиной, в то время как гора обломков перед ним поднимается к небу. То, что мы называем прогрессом, и есть этот шквал».
Шквальный ветер из рая захватил и самого Вальтера Беньямина, отчего статья его воспринимается как печальное пророчество — и роман о Беньямине итальянского журналиста Бруно Арпайи называется «Ангел истории» (2001). Этот шквал сорвал с места и Пауля Клее, чья жизнь в искусстве начиналась — в буквальном смысле началась, с четырех лет — как раз с ангелов, неловко нарисованных четырехлетним мальчиком. Причем своих странноватеньких детских ангелов Клее включил, в отличие от традиционных юношеских штудий, в составленный им каталог своих произведений. И их, кстати, показывали на прошедшей несколько лет назад в ГМИИ им. А.С. Пушкина выставке художника. А закончилась жизнь Пауля Клее в самый трагический для Европы момент, почти одновременно с жизнью Вальтера Беньямина — и к этому сюжету мы вернемся. В истории с «Новым Ангелом» у каждого из них — и у Гершолема Шолема тоже — была своя решающая роль, как будто Ангел всех связал и расставил по местам. 
Талисман, который не спас

Вальтер Беньямин, 1928 год

Единственный в этой троице долгожитель, Гершом Шолем (1897–1982) — в этом году мир отмечает его 125-летие — сделал разумный вывод из войны, эмигрировав еще в 1923-м в Палестину. И благодаря этому, потеряв в годы нацизма родного брата-коммуниста, казненного в Бухенвальде, сам избежал гибели. Читавший лекции в Еврейском университете Иерусалима задолго до основания Израиля, один из основателей и будущий президент Израильской академии наук, Шолем был убежденным сионистом и книгу «Эйхман в Иерусалиме» Ханны Арендт (у нее в истории с Ангелом тоже была своя функция) справедливо критиковал за недостаточную солидарность с еврейством. Душеприказчики Беньямина нашли Шолема уже после войны и передали ему «Нового Ангела», который таким образом вернулся к первому владельцу. Со временем Гершом Шолем и его жена Фанни подарили «Нового Ангела» Национальному музею Израиля, где он по сей день хранится. 
Но до 1940 года «Angelus Novus» находился у Вальтера Беньямина (1892–1940), который не расставался со своим талисманом сначала в Германии, потом во Франции, куда он, левак, антифашист и еврей, бежал вскоре после прихода к власти фашистов. Потом случилась оккупация Франции, и он не стал ждать, когда станет хуже, а сразу же, в 1940 году отправился в Испанию, рассчитывая пересечь Пиренеи и попасть в Америку. Но талисман свой оставил на хранение в Париже — и трудно противиться логичному выводу, что это решило исход предприятия. Готовясь к очередному этапу бегства со всей ответственностью, он даже успел отправить в США львиную долю своего архива — но не себя.

 

Испанцы остановили его, в числе других эмигрантов, на пограничном пункте в горах, и из-за отсутствия визы не пропустили через границу. Но позволили остаться в местной гостинице. Заночевав в Hotel de Francia, в ночь с 26 на 27 сентября, в свой день рождения, отчаявшийся Вальтер Беньямин принял убийственную дозу морфина. И сам превратился в ангела для других: его смерть так шокировала испанские власти, что они пропустили в Испанию всех, кто был с ним — группа добралась до Лиссабона и счастливо отплыла в Новый Свет. А спустя несколько дней они совсем сняли ограничения на эмиграцию — не навсегда, конечно, но в этот счастливый момент границу смогла пересечь Ханна Арендт. Тут стоит напомнить, что как философ Арендт сформировалась во многом под влиянием Беньямина, и именно она вывезла за океан одну из версий той самой его статьи «О понятии истории».
Круг замкнулся — и пора вернуться к его началу, отправной точке этой невероятной истории. К моменту создания «Нового Ангела» и его автору, одному из важнейших европейских модернистов, художнику формально швейцарскому, но в большей степени немецкому. К Паулю Клее, в чьей биографии до сих пор остаются белые пятна, и чья независимость, ни на кого непохожесть, отдельность в искусстве и в жизни вызывает изумление и восхищает по сей день.

Пауль Клее, 1922, Красный шар

Вычеркнутый из списка
«Потом выходит на сцену этот великий Клее, прославленный преподаватель Баухауза в Дессау. Он рассказывает всем, будто он чистокровный араб, но на самом деле он типичный галисийский еврей», — обличал художника пропагандистский боевой листок нацистов «Красная земля». Это было самое начало Третьего Рейха, никто и думать не думал о перспективах концлагерей. И даже пережив после публикации газетного пасквиля обыск, устроенный дома у Клее гестаповцами, и уволенный после обыска из Дюссельдорфской академии, и написавший в ответ на увольнение известный автопортрет «Вычеркнутый из списка», с лицом, перечеркнутым крестом, художник не слишком испугался. «Я представлю доказательства [арийского происхождения — ИМ], — писал он жене, — если от меня потребуют этого официально. Опровергать столь абсурдные обвинения по собственной инициативе — ниже моего достоинства. Даже если бы я и был галисийским евреем, это ни на йоту не изменило бы ни моего значения, ни значения моих работ. По мне, еврей или иностранец ничуть не хуже, чем немец и местный уроженец».
Правда в том, что Пауль Клее (1879–1940), родившийся недалеко от Берна, сам не знал наверняка своих корней. Отец, Ганс Клее, пианист, органист и скрипач, преподавал в колледже музыку, мать, Ида Мария Клее, урожденная Фрик, была певицей. И выросший в мире музыки, Пауль собирался стать скрипачом. Но живопись победила музыку, в которой он тогда не видел перспектив развития, а становиться просто исполнителем старых шедевров ему было неинтересно. И хотя работы Клее часто описывают в музыкальной терминологии, щедро используя слова «ритм», «контрапункт», «полифонию», а Райнер Мария Рильке писал еще в 1921-м о Клее: «Даже если бы вы не сказали мне, что он играет на скрипке, я бы догадался, что во многих случаях его рисунки были транскрипциями музыки», это была визуализированная музыка, доверенная бумаге.
Клее ушел в изобразительное искусство, окончил в итоге Мюнхенскую академию и в 1920-м, как раз когда появился «Angelus Novus», был приглашен в Баухаус, где скоро стал одним из самых популярных преподавателей — как и Василий Кандинский, с которым они сблизились еще во времена «Синего всадника», а позже, в Баухаусе, они занимали в Дессау один коттедж.  Потом, устав от деятельного преподавания, занимавшего все время, Клее перешел в Дюссельдорфскую академию, и дальше случилась история с антисемитским пасквилем, после которой его настигли типичные санкции, узаконенные в нацистской Ѓермании для евреев и «неправильных» художников.  
Популярный и востребованный мастер — за один только 1933 год Клее создал около 500 работ, он был отовсюду изгнан и ошельмован. 102 его работы, находившиеся к тому моменту в немецких музеях, были оттуда изъяты. Некоторые из них попали, вместе с творениями других известных модернистов, на печально известную Выставку дегенеративного искусства, с которой за копейки были куплены коллекционерами, предполагавшими, что наступят другие времена.

 

Только Клее до них близко не дожил. Вернувшись в давно оставленный Берн, он так и жил в абсолютной культурной провинции — посмотрим правде в глаза, Берн, избранный столицей Гельветической Конфедерации исключительно по причине географического удобства — в центре страны, и сегодня таким остается. Клее не смог получить швейцарское гражданство, несмотря на то, что мама его имела — но отец был гражданином Германии, и как тут не вспомнить историю с Альбертом Эйнштейном, который после 1933 года безуспешно пытался восстановить паспорт Швейцарии для себя и получить его для своей второй жены: Эйнштейн учился в Цюрихе и именно в Берне открыл свою Общую теорию относительности. Эйнштейну власти Швейцарии ответили, что, получая бесконечные международные награды, тот всегда представлялся немецким ученым, а потому они не видят резона в восстановлении швейцарского гражданства. 
В случае с Клее власти его родины тянули до последнего — при этом он и там оставался изгоем, слава «дегенеративного» художника не имела границ. Он тяжело заболел: диагноз «склеродермия» был окончательным и неизлечимым. Это аутоиммунное расстройство, при котором ткани, внутренние органы, кожа отвердевают, и человека выматывает адская боль в суставах, он почти не может глотать. Но Клее все равно писал, преодолевая себя, повторяя цитату из Плиния «Nulla dies sie linea» —  «ни дня без строчки». Ею подписана работа, зафиксированная в каталоге произведений за 1938 год под номером 365. И эта фраза дала название той давней московской выставке.
Как мог Клее физически работать, непонятно, но за 1939 он написал 1253 холста. 29 июня 1940 года — за три месяца до Беньямина — он умер в больнице в Локарно, за шесть дней до известия о том, что проблема с гражданством, наконец, решена.
Ирина МАК

 

Вычеркнутыи? 1933 год

 

Гершом Шолем за изучением Сефер ха-Зоар

 

Пауль Клее, Что с ним не так, 1930 год

 

Пауль Клее, Кукла_Без названия (автопортрет)

 

 

 



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции