ПО ОБЕ СТОРОНЫ ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА

Пнина Дедман, пианистка, переводчица и просто очаровательная женщина, каждый год отмечает свой день рождения в Москве. С Россией ее связывает не только память о детстве, но и многолетнее сотрудничество. Пнина — одна из тех подвижников культуры, благодаря которым рухнул «железный занавес», казавшийся непробиваемым в годы застоя. Рональд, ставший Авраамом Я родом из России. Мой отец, Самуил Айзенштадт, ученый и революционер, верил, что евреи, наряду с другими нациями, должны иметь собственное государство, язык, культуру. Он уже в детстве говорил на иврите и даже писал стихи, зная, что когда-нибудь уедет в Эрец Исраэль. Мне было четыре года, когда родители перебрались из Москвы в Иерусалим. Я не знала иврита и, по рассказам мамы, какое-то время молчала, а через шесть месяцев заговорила свободно. Папа с нами всегда объяснялся на иврите, а мама — по-русски. «Тебе, дорогая, пригодится еще один язык», — часто говорила она. Третьим моим языком стал английский — его мы учили в школе. После гимназии я окончила в Иерусалиме консерваторию по классу фортепиано и много выступала во время войны, пока не встретила Рональда, своего будущего мужа. Он был англичанином. Мы не любили англичан: они не давали евреям, уцелевшим в кошмаре Катастрофы, сойти на берег Земли обетованной. И надо же мне было влюбиться именно в «идейного врага»! Четыре года мы не решались пожениться, но в конце концов любовь победила. Мой суженый принял иудаизм и стал зваться Авраам. Много лет спустя мы поставили хупу и сочетались браком по еврейскому закону. Дружба без границ Тогда, в 47-м, мы уехали из Палестины. Рональд еще до войны окончил университет. Его специальностью был французский язык, и вскоре ему удалось найти место преподавателя. Мы поселились в пригороде Лондона — очаровательном уголке традиционной Англии: дом, сад, цветы, газоны, тишина. Надо сказать, что лондонские пригороды — самое чопорное место. Мне с моим общительным характером было нелегко, но меня поддержал Рональд. Зная, что я выросла в культурной среде, он не мог позволить мне замкнуться в четырех стенах. «Почему бы тебе не вступить в Общество дружбы с СССР? Мне кажется, тебе будет интересно работать с русскими», — предложил муж. Тогда только-только появились первые делегации из Союза, и меня, конечно, очень привлекало все, что связано с Россией. Не строя далеко идущих планов, мы отправили в Общество дружбы письмо, где указывалось, что я говорю по-русски и могу работать с делегациями. Каково же было мое изумление, когда на следующий день пришел ответ, в котором мне не просто обещали подыскать работу, — нет, это оказалось первое деловое поручение: срочно встретить и препроводить в Глазго русскую группу. Я растерялась — на руках двое детей, с кем их оставить? К счастью, мама Рональда согласилась помочь. И я помчалась на вокзал встречать русских. Приехала большая разношерстная делегация: жонглеры, акробаты, певцы, и мы отправились в Шотландию. Помню, когда поезд приехал в Глазго, нас ждала огромная толпа людей, которые с большим энтузиазмом и восторгом встречали первую советскую делегацию. Ко мне подошла молодая шотландка, которой очень понравился русский парень. «Можно мне его поцеловать?» — спросила она. Это было так трогательно! Секретарь Общества дружбы Шотландии и СССР Джордж Маккалистер, мой друг, в тот же вечер организовал концерт. Публики пришло столько, что пришлось заказать второй зал: закончив выступление в одном, советские артисты тут же перешли в другой. Принимали их с восторгом. Это была просто дружба — без границ, без проблем, без всякой политики. Джордж сразу понял, что такая работа мне по душе. У него была собственная туристическая фирма — «Sovscot tours», я стала ее официальным представителем в Англии. Начались постоянные поездки, встречи — если бы не Рональд, я бы не справилась. Всем женщинам в России я желаю такого мужа: когда я работала, он вел хозяйство, кормил наших мальчиков, стирал рубашки, готовил обеды — и все это с улыбкой, потому что он любил меня и хотел, чтобы я была счастлива. Ведь работа была для меня продолжением лучших традиций, усвоенных в родительском доме: братства, интернационализма, борьбы против расизма и ненависти одного народа к другому. Поскольку я знала музыкальную терминологию, мне довелось работать со многими знаменитыми советскими музыкантами, особенно с дирижерами, которым я помогала объясняться с оркестром. Я переводила каждое слово, кроме ругательств, которыми порой дирижер в сердцах осыпал оркестр. Англичане очень гордые: если бы я перевела все, они бы просто встали и ушли. Переводчику приходилось проявлять чудеса такта! Не раз после выступления директор оркестра преподносил мне букет цветов: «Пниночка, вы спасли концерт!» Шпиономания Я заметила, что советские евреи старательно избегают контакта со мной в присутствии руководителя группы. Вечером, пробравшись ко мне в комнату, они сразу становились намного общительнее, но, уходя, просили не обращать на них внимания, которое может им повредить. Я и представить не могла, что так бывает. Англия — очень толерантная страна, с большой бытовой культурой. То, что я узнала, повергло меня в настоящий шок! А в 62-м, приехав в Москву на первую промышленную выставку в Сокольниках, я увидела, что и англичане всего боятся. «Не вздумайте говорить о политике в гостиничном номере, — предупреждали они, — здесь повсюду скрыты микрофоны!» На выставке работали два ресторана: английский, где подавали скучную английскую еду, и русский, с превосходной кухней и прекрасным обслуживанием. Я одна не боялась ходить в русский ресторан, так что, в конце концов, англичане расхрабрились и тоже стали туда захаживать. Завязались контакты — главным образом, благодаря русским студентам-переводчикам, таким открытым и душевным, что англичане просто не могли их не полюбить. После работы ребята показывали гостям Москву, и лед таял с каждым днем. Брудершафт с «кровавым комиссаром» На выставке я часто встречала знакомых из своих бывших групп. Мы очень тепло здоровались, целуясь по русскому обычаю. Англичане надо мной посмеивались: «Как, Пнина, уже полдень, а тебя еще никто не поцеловал?» «Ничего, успеется», — отвечала я. Как-то раз пришел один деятель из министерства культуры, возглавлявший цирковую делегацию, которого я принимала в Англии, он тогда здорово на меня орал. Дело в том, что артисты цирка совершенно не владели языком, даже в магазине объясниться не могли. И я по дороге на работу покупала им разные мелочи: мыло, шампунь, зубную пасту. Их руководитель, узнав об этом, закатил жуткий скандал! Я не привыкла, чтобы на меня кричали, надела пальто и непременно ушла бы, но меня удержал фокусник Игорь Кио, который так искренне извинялся за грубость своего начальника, что я осталась. А когда я встретила этого человека в Москве на выставке, прошлые обиды разом забылись — я обрадовалась, даже пригласила его на обед. В итоге он стал моим лучшим другом! Помог перебраться из гостиницы «Останкино», где условия были ужасные, в роскошную «Украину», достал билеты в Большой театр. Когда он привез мне театральную программу, я растерялась: репертуар превосходный, что же выбрать? «Если хочешь, посмотрим все» — сказал мой всемогущий приятель. Каждый вечер он заезжал за мной на шикарной машине, и мы отправлялись в Большой на балет или оперу. Потом он стал приглашать моих коллег. Среди них был один неприятный тип, он всех русских называл «bloody comiss» — «кровавые коммунисты». Я не хотела брать его с собой, и он почувствовал себя уязвленным. «Почему ты меня никогда не приглашаешь в театр? — Ты некрасиво себя ведешь, — сказала я, — русские к нам так тепло относятся, а ты говоришь о них гадости. — А если я перестану? — Тогда возьму». В общем, он поехал с нами. После спектакля мы решили пойти в ресторан. Только приблизились, как в глаза бросилась табличка на двери. «Жаль, — сказала я, — у них закрыто!» «Только не для меня» — усмехнулся мой приятель. Три стука в дверь — распахнулось маленькое окошко… Нас тут же впустили. Оказалось, в ресторане гуляют иерархи компартии: едят икру, танцуют, пьют, а для простых смертных закрыто. Я была возмущена: «Ваши враги на Западе говорят о вас правду, и ты сегодня мне это доказал. У вас кастовая система!» — сказала я своему высокопоставленному другу. А он-то думал, что на меня его связи произведут впечатление… Мы все-таки заняли столик. Мужчины стали выпивать, беседа шла все непринужденнее, я только успевала переводить. Неожиданно разговор зашел о политике. Ух, какая началась дискуссия! Коллега с жаром громил коммунизм, мой друг возражал ему весело, без тени неприязни. Вдруг англичанин встал, поднял рюмку: «Ай лайк ю!» И они пьют на брудершафт! «Я и представить не мог, что буду сидеть в центре Москвы с русским, пить водку и говорить о политике! Теперь я вижу, что был неправ», — сказал он. …Так я, презрев «железный занавес», занималась культурным обменом. И сейчас у меня дома постоянно живут русские: будучи агентом английской школы, я устраиваю языковые курсы, принимаю студентов, продолжаю дело дружбы. Я обожаю Россию и русского человека за его ласку и доброту. Мое сердце здесь…