ТЫ ОДЕССИТ, СЮТКИН?!

 Бася Гринберг
 24 июля 2007
 7195
Интеллигентный, элегантный, остроумный, уверенный в себе. Такой он — "стиляга из Москвы", известный певец Валерий Сюткин. Правда, как выяснилось, столица в лице Валеры получила уже, так сказать, готовый продукт. Генетически вызревавший в "жемчужине у моря". Со всеми вытекающими…
Интеллигентный, элегантный, остроумный, уверенный в себе. Такой он — "стиляга из Москвы", известный певец Валерий Сюткин. Правда, как выяснилось, столица в лице Валеры получила уже, так сказать, готовый продукт. Генетически вызревавший в "жемчужине у моря". Со всеми вытекающими… — Валерий, у вас довольно редкое отчество — Миладович. Расскажите о своих корнях. — Это очень интересно. Мой отец родился в Перми, так что корни моей фамилии уральские. По нашей семейной легенде, был такой крестьянин Никифор Сюткин. Когда-то он нашел самый большой золотой слиток в этом крае. А еще знаю, что в стародавние петровские времена, когда Демидов верховодил на Урале, один из моих предков был у него правой рукой. Вообще говорят, что на Урале и в Коми фамилия Сюткин довольно распространенная. — А с отцовским именем-то — что? Что-то марксистко-ленинское, типа Вилен, Владлен, Марлен или… — Нет. Когда мой папа только родился, он был довольно симпатичным. По крайней мере, так казалось моей бабушке. Она и решила назвать его вот таким редким именем. Скорее всего, оно произошло от слов "милый", "миловидный". Кстати, когда мы с Меладзе встречаемся, все время на этот счет друг другу улыбаемся. Потому, что он Валерий Меладзе, а я Валерий Миладович. Мой отец Милад окончил в Перми техникум с отличием, и его направили учиться в партийную школу. Но вместо этого — а в те времена в цене была профессия военного — папа поступил в Военно-инженерную академию. После выпуска его, как лучшего ученика, оставили в ней преподавать. И он всю жизнь там проработал. — Ну а мама, если не ошибаюсь, у вас коренная москвичка. — Да. Мама родилась в Москве, на Самотеке. Ее девичья фамилия Бржезидская, она польских и одесских кровей. Если не сказать прямее (смеется). Так что я нормальный польский одессит. — Что значит "одессит"? Валер, давайте без головоломок: у вас есть еврейские корни? — Ну конечно! По маме… — И вы знакомы с национальными традициями? — Знаком — я стараюсь общаться с людьми остроумными. Знаете, я делю юмор на две категории: блестящий и матовый. И тяготею к блестящему юмору. Поэтому своими учителями считаю Жванецкого, Карцева, Довлатова, Ильфа, Петрова. Всех их очень люблю. Мне близка такая категория юмора, и не важно: одесская она, или чисто еврейская, или родом из Израиля. — Валера, насколько я знаю, ваши родители развелись, когда вы были подростком. Сильно переживали? — Да, развод родителей прошел для меня достаточно болезненно. Мне было лет 13-14. Ко всему прочему, и возраст, скажем так, не самый приятный. Переходный, одним словом. После развода родителей даже какое-то время с отцом не разговаривал. Совсем. И то, что через несколько лет мы снова стали нормально общаться, произошло, конечно, по моей инициативе. Просто позвонил однажды ему, в гости приехал. А у отца к тому времени уже другая семья. И поначалу я чувствовал с его стороны какую-то настороженность по отношению ко мне: мол, раз приехал, чего-то нужно. А мне кроме общения от него ничего и не было нужно. Я ведь взрослым стал очень рано, в смысле финансов — лет с 14-ти уже играл на танцах и обеспечивал себя сам. — Я так понимаю, росли вы с отчимом? — Нет, мама замуж так и не вышла. Кстати, интересно, что сегодня мои родители общаются, дружат и друг за другом, если можно так выразиться, ухаживают. Просто после того как жена отца умерла, он остался совсем один. И как-то так вышло, что моей супруге Виоле удалось снова помирить моих родителей. Живут они, конечно, раздельно, но встречаются почти каждый день… — Валерий, сколько вам было лет, когда начали заниматься музыкой? — Лет 13. Помню, гостил в Перми у бабушки и услышал, как ребята на танцах играют. Мне так понравилось! А в доме бабушки была семиструнная гитара, и я прямо там же попробовал что-то на ней сыграть. Вернулся в Москву, а во дворе мои друзья, из тех, кто постарше, организовали музыкальную группу. Свободно было только место ударника, поэтому поначалу я играл на барабане. Позже — на бас-гитаре. Это настолько меня увлекло... Вот бывает же хобби у молодых людей, правда? А тогда все поколение было помешано на гитарах, самостоятельно даже выпиливали. Мне хотелось закрепить свой авторитет в глазах девушек и одноклассников. То есть нужно было как-то себя проявить. И я годам к пятнадцати три раза в неделю, как уже было сказано, играл на танцах — за деньги. Отец ведь уже не жил с матерью, и материально в нашей семье было не очень-то благополучно. В общем, когда летом все ребята уезжали на курорты, я устраивался на танцульки подрабатывать. И мне это безумно нравилось. — Наверное, считали, что достигли вершины успеха? — Кстати, однажды от Эдварда Радзинского я услышал очень меткую фразу: "Иногда успеха добивается человек, который хочет добиться собственно успеха. Чаще — такой же человек, но обладающим еще и талантом. И всегда — тот, у кого есть идея заниматься чем-то определенным в жизни". То есть когда человек выбирает одно дело и только им целеустремленно занимается. Это мой вариант. Я что сделал? Выбрал направление, которому решил посвятить жизнь. Научился играть на всех инструментах, пел в основном вторым голосом, бэк-вокалом. А когда вокалист как-то заболел, я заменил его, и дело пошло. — А у вас не было шансов пойти не той дорожкой? — Я был абсолютно дворовым парнем, и от дурной компании меня спасла именно музыка. Я ведь рос на Хитровке — это на стыке Покровских ворот и Чистых прудов. В те времена этот район считался самым бандитским. Наверное, поэтому только в моем классе учились трое второгодников. Так они всех наших ребят в страхе держали. Хорошо еще, придерживались правила: музыкантов не трогать. Не хотели себя же удовольствия лишать. Поэтому меня, конечно, не трогали. Но были и вполне благополучные школы. Например, напротив нашей, в Малом Вузовском переулке, — 35-я английская спецшкола. Там учились исключительно еврейские дети. Кстати, до сих пор встречаюсь с некоторыми из них: с Имблером, Кацем, Хилем Женей… — А вы почему не пошли в эту школу? — Это у родителей нужно спросить. Возможно, они решили, что мне тяжело будет. Хотя первые шесть лет в своей школе я учился на одни пятерки. Это потом, когда рок-н-ролл начался, успеваемость резко поползла вниз — прогуливать стал. — Валерий, вы в армии служили? — А как же — на Дальнем Востоке. И играл там в самодеятельности — в ансамбле "Полет". Очень высокого класса ансамбль, между прочим. Это подтверждает хотя бы тот факт, что в "Полете" в разное время выступали многие известные музыканты. Алексей Глызин, например. — Насколько я знаю, в музыкальное училище вы все же поступили. Правда, не в Москве, а в Кирове. Почему? — Это долгая история. Рассказываю. После армии я продолжил играть со своими дворовыми пацанами. А это, помимо всего прочего, еще и крепкая дружба. Меня приглашали на работу, наверное, в четыре коллектива. Но я всегда говорил: приду, но только со своими ребятами. И конечно, получал от ворот поворот. А дело в том, что создать свой ансамбль по тем временам было практически невозможно. Легальным музыкантом, перед которым открывались бы все площадки страны, можно было стать только в том случае, если ты устраивался в так называемый ВИА. Однажды я со своим армейским дружком выступал на фестивале в Долгопрудном. В числе зрителей был известный музыкант и артист Михаил Ножкин, который обратил на нас внимание. Кому-то замолвил за нас словечко: мол, ребята простые, но в них что-то есть. И нас пригласили в Кировскую филармонию. Очень удобно: оставляешь там трудовую книжку, а сам гастролируешь по всей стране. Ну а в местное музучилище мы поступили так, скорее для галочки. Помните же, раньше приходишь на работу устраиваться, там спрашивают: "Ваше образование?" И если среднего специального нет — до свидания. Даже если здорово играешь. А так мы с друзьями организовали коллектив "Телефон", стадионы собирали. Потом я ушел оттуда, два года ездил по стране с труппой Михаила Боярского в качестве разогревающего… — А как в "Браво" попали? — Шел 90-й год, и однажды Женя Хавтан — а мы были давно знакомы — сказал мне: "У меня сейчас проблемы с вокалистом, приходи к нам, давай попробуем вместе поработать". Вот так, собственно говоря, все и началось. Мой приход в группу совпал с началом новой эпохи — перестроечной. И то, что было нелегальным и запрещенным, стало нормой. Мы написали песен 15-20, которые до сих пор звучат в радиоэфире. Это о чем-то говорит? — Безусловно. Но как вас приняли поклонники группы? Ведь до того в "Браво" пела несравненная Жанна Агузарова. — Надо сказать, что к моменту моего прихода в группу "Браво" потерялось практически до невидимого состояния. Многие даже думали, что коллектив распался. А потом… Ну, я вам так скажу: я начал работать в группе осенью 90-го, а уже в начале 91-го мы собирали любой Дворец спорта. Просто выдали порядка десяти шлягеров подряд, и вплоть до моего ухода, а это случилось в 95-м, "Браво" входило в тройку лучших групп страны. — А почему вдруг решили уйти? — Просто к тому времени все, что можно было написать, было уже написано. Потом, мы с Женей по-разному видели будущее группы. Мне кажется, все хорошо в определенном возрасте, и с годами нужно меняться, искать что-то новое. Хавтан был создателем и лидером группы, поэтому нужно было либо соглашаться с его мнением, либо пытаться в споре родить истину. А спор не получался. Я считал, что нужно делать оркестровое звучание с духовыми инструментами, играть более взрослую музыку, не заигрывать с молодой аудиторией. Не очень-то я верю, что 45-50-летний человек может быть полноценным кумиром молодежи. А Женя в тот момент болел молодежной музыкой. Он вообще больше любит с молодежью общаться, а я — со взрослыми людьми. Он любит выступать в клубах, а мое любимое направление — танцы для небедствующей интеллигенции. — Так получается, в жизни вы не были тем лихим стилягой, своим в доску парнем? — Скорее всего, я и тогда был ближе к тому образу, который у меня сейчас. Надеюсь, я не лишен интеллигентности, поэтому не думаю, что меня можно было назвать эдаким пижоном. Конечно, я вырос в эпоху хиппи и длинных волос. Когда пришел в "Браво", изменил прическу — подстригся. Но это ни о чем не говорит. Просто я полностью погружаюсь в любую новую работу. Я же все-таки артист. — Надо признать, "Браво" до сих пор не может оправиться после вашего ухода. — Ну, я бы так не сказал. Времена изменились. Может, они и сейчас достаточно востребованы, но не все об этом знают. Просто Женя Хавтан никогда не умел делать, как это сейчас принято, массовый наглый пиар. "Браво" всегда была такой, знаете, спокойной группой — просто делала свое дело, и все. К тому же в конце 80-х — начале 90-х было особенное время — люди сами тянулись к новой музыке, и любой концерт становился событием. Но я думаю, "Браво" и теперь не бедствует. — А вы уверенно себя чувствуете? — Абсолютно, меня все устраивает. У меня есть коллектив "Сюткин Бэнд", я сам принимаю решения. Вот знаете, человек счастлив, здоров и выглядит хорошо, когда он делает только то, что хочет и считает нужным. Если бы я остался в "Браво", мне пришлось бы делать то, чего я не хочу. Пришлось бы лишать себя радостей жизни. — Валер, а вы дорогой певец? — Не бедствую. Ничего не стоит взвинтить гонорар до любых пределов. Но в этом случае сегодня будет густо, а завтра, возможно, и пусто. Я предпочитаю золотую середину и стабильность. — С женой Виолой вы вместе уже 13 лет. Счастливый брак. Но я слышала — не первый. — С юридической точки зрения — не первый. Но я не хочу распространяться на эту тему. Виола — самая любимая женщина в моей жизни. Нашу встречу определило небо — мы познакомились в самолете и именно там решили быть вместе. Кстати, наша дочка уже третий год занимается музыкой. Пусть даже музыка и не станет профессией моей дочери. Однажды я сказал ей: "Поверь мне, умение играть — это обязательная программа для каждого человека. Это же огромное удовольствие: приходишь домой, а у тебя в комнате инструмент. Открываешь крышку фортепьяно, ставишь на подставку ноты — хоп: Сергей Васильевич Рахманинов…" — Все же в душе вы романтик. Вы были во многих странах — где, по-вашему, самые красивые девушки? — У нас, в России. А если совсем по-честному, то самые красивые девушки — родом из СССР. А уж где они сегодня живут, как их жизнь разбросала — не важно. — Дочка тоже красавица? — Надеюсь, моя дочка возьмет лучшее от своих родителей. А поскольку красивее моей супруги нет никого, думаю, дочка будет девушкой симпатичной. — И умной — в папу? — Умной? Это было бы нескромно. Скорее — остроумной.
Фото Геннадия Авраменко



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции