ЛИВРЕЯ ДЛЯ ЕВРЕЯ

Принято считать, что при Анне Иоанновне было засилье инородцев, что подтверждает В.О.Ключевский: «Немцы посыпались в Россию, как сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении». Правление Анны прозвали «Бироновщиной» по имени фаворита императрицы. И хотя видные российские историки (С. М. Соловьев, А. Б. Каменский, Е. В. Анисимов) доказали безосновательность преувеличения роли Бирона, равно как и существования при дворе какой-то особой «немецкой партии», нынешние «истинные патриоты» продолжают муссировать тезис о происках злокозненных русофобов. С поправкой, однако, что эпоху следовало бы именовать не «Бироновщина», а «Липмановщина», поскольку среди лиц, приближенных к фавориту, был еврей-банкир Леви Липман. В нашумевшей книге «Двести лет вместе» Солженицын утверждает, что Бирон якобы «передал ему (Липману — Л.Б.) все управление финансами» и «обращался за советами по вопросам русской государственной жизни». Оказывается, Бирон, а вместе с ним и императрица были марионетками в ловких руках жида-кукловода, который и правил Россией. Спорное, мягко говоря, утверждение! Но стоит ли вступать в полемику с антисемитами?! Нам остается лишь, следуя историческим фактам, показать действительное положение дел. Леви Липман — фигура знаковая, тип придворных евреев XVII – XVIII вв., незаменимых при дворе каждого уважающего себя европейского венценосца. Они рядились в богатые одежды, опровергая совет А.Галича: «Ах, не шейте вы ливреи, евреи!». Еврей в ливрее обычно служил государю как главный квартирмейстер армии, финансовый агент, управляющий монетным двором. Он создавал источники дохода, заключал договоры о займах, изобретал новые налоги и т.д. Карьера придворных евреев складывалась в Европе весьма успешно. Так, в Вене строительством оборонных укреплений руководил Самуэль Оппенгеймер, утверждавший, что каждый год «готовит для императора две армии». Его коллега, богатейший еврей Германии Самсон Вертхеймер (его даже называли «еврейским императором») с честью служил трем Габсбургам, выполняя дипломатические поручения; в его дворцах висели портреты королей и герцогов, прибегавших к его услугам. У курфюрста Саксонского Августа II был свой еврей Бернд Лехман (1697), собравший 10 миллионов талеров, с помощью которых его монарх выиграл «выборы» и стал королем Речи Посполитой. Даже у ревностного католика Карла V был свой еврей в ливрее Иосеф из Росгейма, министр финансов. Такой иудей-финансист представлен в романе Л. Фейхтвангера «Еврей Зюсс». О роли евреев этого типа читаем у М. Даймонта («Евреи, Бог и История»): «Придворный еврей был революционером, провозгласившим приход совершенно нового, капиталистического государства, отменявшего власть и привилегии знати. В придворных евреях знать верно предвидела свою погибель». Впрочем, России XVIII в. было, прямо скажем, далековато до капитализма, да и на привилегии знати там никто не покушался. Но Липман был «непотопляемым» при многих русских монархах, отнюдь не замеченных в любви к иудеям. Впервые упоминается его имя при Петре Великогом (Леви служил тогда под началом князя М.Д.Голицына, президента Камер-коллегии, ведавшей всеми финансами). Голштинский камер-юнкер Ф. В. Берхгольц в «Дневнике» (1721) сообщает: «Проехал почтой из Ревеля в Петербург голицынский придворный жид Липман». Будущая императрица Анна Иоанновна, в то время вдовствующая Курляндская герцогиня, остро нуждалась в деньгах, и, надо полагать, уже в ту пору Липман смог стать ей полезным. И временщик князь А.Д.Меншиков также прибегал к помощи незаменимого поставщика царского двора. Сохранился подписанный Меншиковым указ «об уплате еврею Липману 6000 рублей за сделанные три кавалерии [ордена — Л.Б.] Святой Екатерины с бриллиантами». Баснословно дорогие перстни и «разные золотые и серебряные с бриллиантами вещи» доставлялись через Липмана юному императору Петру II и его августейшей сестре Наталье Алексеевне. Но особенно развернулся Леви в царствование Анны Иоанновны. В 1733-м последовал монарший указ об уплате ему около 160.000 рублей, с 1734-го Липман упоминается уже в звании «обер-гоф-комиссара», с 1736-го — «камер-агента». Суммы, отпускаемые ему двором, становились астрономическими, исчислялись десятками, да что там — сотнями тысяч! Липман занимается и ювелирным делом, и переводом денег русским дипломатам для чрезвычайных нужд, и финансированием находившейся за границей российской армии, и торговлей вином и поташом, и даже переговорами о найме иноземной театральной труппы и т.д. Покровителем Липмана и стал фаворит императрицы, герцог Курляндский Э.И.Бирон. Отношения Бирона и Липмана стали предметом многих литературных спекуляций. При этом временщика неизменно рисовали в самых черных красках. Но еще больше досталось гоф-комиссару Леви Липману: трудно отыскать в исторической романистике фигуру более отталкивающую и омерзительную! Хотя он и крещеный еврей, но (русских не проведешь!) веру Христову исповедует лишь для отвода глаз. «Родом жид, он остался жидом, хотя по наружности обновил себя святым духом! — пишет И. И. Лажечников в романе «Ледяной дом» (1835) и патетически вопрошает: Кто поверит жиду и перекрещенцу, наушнику, негодяю, запачканному в грязи с ног до головы?!». Писатель здесь не оригинален: ходульными мерзавцами, олицетворяющими собой вселенское зло, выглядят иудеи в писаниях Н. И. Гнедича («Дон-Коррадо де Геррера, или Дух мщения и варварства испанцев», 1803) и Ф. В. Булгарина (популярный нравственно-сатирический роман «Иван Выжигин», 1829) и т.д. И хотя существует произведение российской словесности первой трети XIX века, где евреи изображены если не с симпатией, то хотя бы с изрядной долей сочувствия — роман В. Т. Нарежного «Российский Жилблаз, или Похождения графа Гаврилы Симоновича Чистякова» (1814), одинокий голос этого автора потонул в неистовом антисемитском хоре. «Интриганом и канальей», «христопродавцем» величает Липмана герой повести В. П. Авенариуса «Бироновщина», который «при имени придворного банкира Липмана, бывшего в то же время шпионом, наушником и ближайшим советчиком Бирона, …сердито поморщился». «Графским жидом», продувной бестией, кровососом, пекущимся только о собственной выгоде и окружившим себя такими же отвратительными «жуликами без роду и племени, алкавшими сребра и злата от России», предстает наш гоф-комиссар в романе-хронике В.С.Пикуля «Слово и дело» (1971). Причем Бирон здесь, хотя и восторгается финансовым гением еврея, памятует и о свойственном ему неукротимом корыстолюбии. «Подлый фактор, — говорит он Липману, — наверняка знаю, что тебе известны еще статьи доходов, до которых я не добрался! Ну-ка, подскажи…» Какими бы ни были отношения Бирона и Липмана, могущество первого в ту эпоху явно преувеличено. Очень точно сказал о Бироне великий А.С.Пушкин в письме к И.И.Лажечникову (1835): «Он имел несчастие быть немцем: на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и нравах народа. Впрочем, он имел великий ум и великие таланты». В свою очередь, Липман имел несчастие родиться евреем, чем и вызвал озлобление патриотов-почвенников, хотя тоже обладал и умом, и талантом. Характерная черта придворных евреев — забота о соплеменниках, во благо которых они старались действовать. И Липман исключением не стал, испросив высочайшего позволения держать при себе столько евреев, сколько ему заблагорассудится (хотя официально жить им в столице возбранялось). Историк Л.Тихомиров утверждает, что благодаря Липману в Петербурге прочно укрепилась целая еврейская колония. Наш герой выступает в роли ходатая перед монархиней по делу шкловского еврея Кушнеля Гиршова (1734). У последнего неким поручиком Бекельманом и солдатом Иванчиным был украден сын, Берк. Последовал указ о возвращении сына отцу и о наказании похитителей. Леви предпочитал иметь дело с еврейскими купцами и финансистами (в частности, с Исааком Биленбахом), которые часто выступали его доверенными лицами. Но едва ли Липман оказал влияние на положение евреев в России, как это полагает Солженицын. Руку Липмана он видит в том, что указы Анны о запрете евреям арендовать земли в Малороссии (1739) и о высылке оттуда за рубеж 600 евреев (1740) остались невыполненными. Но очевидно, что гоф-комиссар тут ни при чем, а виной всему местные власти и заинтересованность малороссийских помещиков в еврейских арендаторах. Если бы Липман правил Россией, неужели бы он допустил дискриминационные антиеврейские законы? И уж, конечно, прилюдного сожжения на костре купца Боруха Лейбова и обращенного им в иудаизм поручика Александра Возницына (1738) он бы не допустил. Да и близость Бирона и Липмана, на наш взгляд, не столь бесспорна. Ведь еврей был отнюдь не единственным кредитором герцога: Бирон испытывал постоянную нужду в деньгах и занимал их у кого угодно (даже у своего камердинера). Достаточно сказать, что английские коммерсанты Джон Шифнер и Яков Вульф, а также голландец Андреас Пельс ссужали временщика куда большими суммами, чем наш гоф-комиссар. Так что Бирон был должником не только еврейского кредитора, но и других, христианских богатеев. Сомнительно и то, что Липман и сам был наушником герцога, и дворец опутал целой сетью соглядатаев, шпионивших в его пользу. И вряд ли еврей предупредил своего патрона-регента о готовившемся против него перевороте: ведь современники-мемуаристы свидетельствуют, что низложение и арест Бирона, осуществленные под руководством Б.Х.Миниха (1740), явились для регента полной неожиданностью. И вот еще, что примечательно: после опалы Бирона его якобы ближайшего клеврета Липмана почему-то никто не тронул ни при регентстве Анны Леопольдовны, расправившейся со всем окружением герцога, ни при императрице Елизавете Петровне (и это несмотря на свойственную ей юдофобию!). Когда в Европе в 1743 году распространились слухи об отставке финансиста, столичная газета «Санкт-Петербургские ведомости» их опровергла. «Оберкомиссар господин Липман, — писала она, — коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского двора бывает». Это последнее официальное упоминание о Леви Липмане. Есть сведения, что он умер в царствование Елизаветы, в 1745 году. Невольно вспоминается реплика, брошенная героем «маленькой трагедии» А.С.Пушкина «Скупой рыцарь» еврею-кредитору: «Проклятый жид! Почтенный Соломон!». Слова эти обладают высокой исторической точностью: когда в евреях нуждались, перед ними заискивали и называли «почтенными». А cлучись что — им тут же поминали их «проклятую» иудину породу. Не подвергаясь гонениям при жизни, Леви Липман по счастью не дожил до времени, когда на него повесили многие грехи и беззакония той далекой эпохи. Антисемитская охота на ведьм сделала из него, работавшего на Россию не один десяток лет при шести императорах, вредителя и русофоба. А потому и сегодня нам важно защитить от напраслины этого выдающегося еврея в ливрее.