"ВСЕ ОНИ БЫЛИ МЕРЗАВЦАМИ"

признался Микоян, вспоминая Сталина и его прихлебателей - Серго Анастасович, вы только что закончили новую книгу. О чем она? - О Кубе и Карибском кризисе. Основана книга на личных архивах моего отца, котoрые хранились у меня дома, и документах из архивов США. В книге использованы материалы ЦРУ, а также переписка между Хрущевым и Кеннеди, Хрущевым и Кастро, переговоры Микояна с кубинским руководством, переписка Хрущева с Микояном, мои личные записи по рассказам отца и так далее. - Во время этого кризиса, когда Микоян был на Кубе, в Москве умерла Ашхен Лазаревна, ваша мама и мать ваших четырех братьев. Пожалуйста, несколько слов о ней. - Мама отнюдь не была властной женщиной, вершащей семейные дела решительной рукой. Нет, она была очень мягким и ранимым человеком. Но воспитывала нас именно она, потому что отец постоянно был на работе. Возвращался в 4-5 утра, в 10-11 снова уезжал. Нам, пятерым сыновьям, удавалось видеть его в будние дни, когда он приезжал обедать, это случалось около 7 вечера. В это время с ним можно было сесть рядом за стол и пообщаться. В воскресенье отец мог уделить нам больше времени, но и в выходной он читал свои бумаги: шифровки из посольств, сообщения ТАСС и т.д. Мать очень любила его, я бы сказал, любила больше, чем нас. Это было у них взаимно. И мы были счастливы это видеть. - Прошли годы, настал 53-й... - Очень хорошо его помню, мне было уже 24 года. Должен вам сказать, что я был настолько глуп, что смертью Сталина был огорчен. И был удивлен, что мой отец не огорчен - я это видел своими глазами. Он, наоборот, взбодрился. Я тогда не знал, что в октябре 1952 года Сталин заявил, будто Микоян и Молотов объективно стали агентами Запада, попали под его влияние. То есть, если бы не смерть Сталина, не стало бы ни моего отца, ни меня, ни моих братьев. Но, подчеркиваю, тогда, в марте 53-го, я этого не знал, поэтому был огорчен, а отец ожил. Позже я познакомился со старым большевиком Алексеем Владимировичем Снеговым, 17 лет просидевшим в сталинских лагерях и тюрьмах. Он прошел все круги ада: Лубянку, Лефортово, самую страшную Сухановскую тюрьму, лагеря Воркуты. Снегов был весь исполосован - он снимал рубашку и показывал мне спину. При этом остался убежденным коммунистом, но страшно ненавидел Сталина. - Вы хотите сказать, что Анастас Иванович отмежевался? - Безусловно. Внутренне он отмежевался от него раньше, при его жизни. В 30-е годы отец Сталину верил, но после войны чаша терпения переполнилась, и Сталин понял, что Микоян уже не раб его. Доказательством сказанного явились события, связанные с моей первой женой, Аллой Кузнецовой. - Дочерью расстрелянного секретаря Ленинградского обкома Кузнецова? - Да, в связи с так называемым ленинградским делом. На Алле я женился в тот самый день, когда ее отца сняли со всех постов “за антипартийное поведение”. Конечно, об этом было известно заранее. Но мой отец вовсе не предостерег меня: мол, подожди, будь осторожен. Наоборот, когда я сказал, что все равно намерен жениться на ней, он сказал: “Правильно. Она тебя любит, и ты ее любишь. Она и нам нравится. Женись”. Это было явное неподчинение Сталину, вызов, протест. Отец тогда начал освобождаться от магии Сталина. А отец Аллы был расстрелян, мать арестована. - Что стало с вашей первой женой? - Она умерла совсем молодой, в 28 лет, от белокровия. Это была женщина, которую я любил больше всего в жизни, подарившая мне троих детей. - Как ваш отец относился к евреям? - Мой отец принадлежал к тому поколению марксистов, для которых пролетарский интернационализм был неотъемлемой частью убеждений и политического поведения. Именно благодаря этому принципу евреи в большом количестве примкнули к революции и при новом режиме заняли много руководящих постов. Можно назвать не только Троцкого, Зиновьева, Каменева, но и десятки тысяч других. Однако в 1930-е годы Сталин решительно порвал с этим принципом. В его мясорубку попадали большевики и ответственные работники по национальному признаку. Евреи тоже попали в число наций, впавших в немилость, сколько их погибло из-за Сталина - трудно сосчитать. - И как повел себя в этой ситуации Анастас Иванович? - Мой отец никогда не изменял своему принципу интернационализма. Относился к людям не по признаку национальности, а по личным и деловым качествам. С ним работало много евреев: Котляр, Беленький - это те, кого я сам помню с детства. Полина Семеновна Жемчужина - жена Молотова - была выдвинута им на должность сначала заместителя министра пищевой промышленности, а затем на пост наркома рыбной промышленности. Он выдвигал ее не потому, что она была женой Молотова, а потому, что был высокого мнения о ее организаторских способностях, инициативности и других деловых качествах. Он защищал своего заместителя Беленького, когда тот сообщил Микояну, что на него есть компромат. Отец утверждал, что давно и хорошо знает Беленького, что этот человек не может быть ничьим шпионом и вредителем. Но Сталин возражал отцу: "Ты наивный человек. Вот, почитай, что о нем говорят другие арестованные". А потом давал ему показания самого Беленького, когда его в тюрьме заставили во всем “признаться”. - После смерти Сталина государственный антисемитизм тоже процветал… - И позже, после смерти Сталина, отец дружил со многими из евреев, выдвигал их на работу в отрасли, когда занимал пост министра торговли и пищевой промышленности. Всегда возмущался, когда кто-либо в его присутствии отрицательно отзывался о евреях или какой-то другой национальности. И в Президиуме ЦК времен Хрущева он поднимал голос в защиту прав республик и национальностей. Боюсь, что в том составе Президиума ЦК КПСС он был единственным (кроме финна Отто Куусинена), кто был начисто свободен от шовинизма и антисемитизма. - Извините, Сергей, что сейчас я напомню вам довольно хлесткую поговорку, ходившую в народе и касавшуюся вашего отца: “От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича”. Анастас Иванович ее знал? - Отец услышал однажды эти слова от родственников, посмеялся. Что я могу сказать? Отец адаптировался к обстановке, не лез со своим уставом в чужой монастырь. Лезть в монастырь Сталина со своим уставом означало быть немедленно уничтоженным. Какой в этом смысл? Во-первых, не сделаешь ничего хорошего. Во-вторых, потянешь за собой вереницу людей! Ведь Сталин, если расправлялся с наркомом, арестовывал, обвиняя в мифическом заговоре, сотни людей – с женами, детьми и так далее. Отец был наркомом пищевой промышленности, значит, все директора мясокомбинатов, молочных заводов, кондитерских фабрик, холодильников, витаминных заводов, немедленно были бы арестованы как вредители, завербованные Микояном. И все же Микоян не простил себе фактического пособничества диктатору, сказав однажды, что все они “были мерзавцами”. Правда, при назначении наркомом внешней торговли он добился от Сталина, что (цитирую) “НКВД не будет вмешиваться в работу НКВТ” – то есть не будет арестов сотрудников. Наркомат стал островком безопасности в стихии репрессий. - В каком году умер ваш отец, Сергей? - 21 октября 1978 года, незадолго до своего 83-летия. Произошло это при Брежневе. Мы были огорчены, что отца решили похоронить не в Кремлевской стене, а на Новодевичьем кладбище. Теперь рады, что по-людски можем собраться на общей могиле родителей, дедушки и двух бабушек, маминого брата Гая Лазаревича. Каждый год 25 ноября, в день рождения Анастаса Ивановича Микояна, мы собираемся там, кладем цветы. Знаете сколько нас, его потомков? Цифра постоянно растет и приближается к полусотне!