«Ходячая» антология песни

 Евгения ЛАСКИНА, Израиль
 7 января 2008
 6672
По русскоязычному радио Израиля можно услышать программу «Любимые мелодии». Нередко они посвящены русским и украинским песням 30-80-х годов прошлого века. Раз есть спрос (миллион русскоязычных граждан только из последней волны репатриации), есть и предложение.
Любители советской песни получают от таких радиопередач не только удовольствие, но и информацию о жизни авторов музыки и слов, истории создания звучащих в эфире мелодий, разных исполнителях, курьезах, связанных с передаваемой песней. Все эти сведения время от времени преподносит слушателям глубокий знаток российской и украинской песни Альберт Крейтор. Если точнее: в эфире идет диалог между радиоведущей Алоной Бреннер и Альбертом Крейтором вперемежку с песнями. Эту уникальную личность «завербовал» Игорь Шнайдерман, до недавнего прошлого ведший на телеканале «Израиль плюс» программу «Музыкальный саквояж».

Уникальность личности Альберта, или попросту Алика, как его все зовут, заключается в его феноменальной памяти, хранящей, словно компьютер, сотни названий песен, имен композиторов и поэтов, создавших их. Многие называют его «ходячей энциклопедией», что вполне соответствует действительности.

Моему собеседнику 42 года. Я прошу рассказать, с чего началось его увлечение песней и коллекционирование, связан ли он как-то с музыкой.

— Ни я, ни мои родители не являемся музыкантами, — рассказывает бывший житель Львова. — В детстве я всего два года учился игре на аккордеоне. А образование получил в политехническом институте. Мое увлечение песней началось с тех пор, как стал себя осознавать, наверное, с двух лет, а может, и раньше. В этом возрасте стал узнавать и различать такие песни, как «Енька», «Морзянка», «Черемшина». Разумеется, тогда я еще не знал, что существуют композиторы и поэты, написавшие эти песни. Подрастая, все больше и больше узнавал и запоминал песни 30-х и 40-х годов, уже с именами их создателей. Моя цепкая память была особенно настроена на песню.

Помню, в детском саду воспитательница хвасталась перед важным посетителем: «А он у нас всех композиторов знает!». Запомнилось, как ходил по садику и во весь голос объявлял: «Композитор Лев Книппер, стихи Виктора Гусева — «Полюшко-поле»!

Когда мне было лет восемь, папа купил замечательный песенник, который, уже пожелтевший и рассыпающийся, до сих пор хранится у меня. Я считаю этот песенник первым толчком к серьезному собирательству. В разных городах покупал книги композиторов и о композиторах. Потому и знаю, при каких обстоятельствах написаны те или иные песни, скажем, Островского — под впечатлением импрессионизма, или Соловьева-Седого — по пути на фронтовой концерт, или при других любопытных обстоятельствах.

Во Львове Алик не имел возможности лично знакомиться и встречаться со своими кумирами, среди которых были Эдуард Колмановский, Никита Богословский, Арно Бабаджанян, Марк Фрадкин, Алексей Мажуков, поэты Лев Ошанин, Константин Ваншенкин, Михаил Матусовский, Игорь Шаферан и многие другие. Только с переездом в 1990-м в Израиль появилась возможность личных встреч и даже знакомств, переходящих в дружбу. Впрочем, и в бывшем Советском Союзе у него произошла одна запомнившаяся встреча. Вот как об этом рассказывает Алик:

— Я готовился к репатриации и приехал в Москву, в министерство приборостроения за откреплением. Оно находилось неподалеку от дома композиторов на улице Огарева. Закончив в тот день ходьбу по инстанциям, решил отдохнуть на скамейке во дворе композиторского дома. Сидел и наблюдал, как мимо проходят или подъезжают к подъезду композитор Саульский, Колмановский, Туликов, Птичкин, Аедоницкий, Фельцман. Всех я знал в лицо. На скамью присела маленькая пожилая женщина и спросила, который час. Я сразу понял, кто это. Завязалась беседа, и я сказал, что знаю тех, кто живет в доме напротив. Стал перечислять имена и назвал Островского.

— А вы знаете композитора Островского? — спросила она.

— Да, это один из моих любимых композиторов.

— Спасибо. Это мой муж.

— Матильда Ефимовна?

В ходе разговора я спросил:

— А что сейчас делает Лев Ошанин?

— Он на даче в Переделкино с дочкой.

— С Таней? — Вот тут она несказанно удивилась:

— Вы же сказали, что вы не москвич!

— Да, я из Львова, и в Москве впервые.

— Я никогда не думала, что обо мне где-то столько знают. Спрашивайте. Я отвечу на все ваши вопросы.

И она мне очень много рассказала о коллегах мужа, живых и покойных. Обо всех говорила хорошо. И сама осталась довольна нашей встречей.

**

Примерно через полгода мне снова довелось приехать в Москву — уже за визой в Израиль. И снова подошел к знакомой скамье. И снова на этой скамье оказалась жена композитора Островского. Она меня узнала.

— Вы что, в Москву переезжаете?

— Нет, гораздо южнее…

— Давайте, пройдемся, — предложила Матильда Ефимовна. Она взяла меня под руку, и мы медленно пошли по улицам Огарева, Горького, Неждановой. Она все рассказывала и рассказывала, благодарила за память и желала всего хорошего в Израиле…

**

А в Израиле Альберт познакомился и подружился с Виктором Гином и его женой Эллой, а также с супружескими парами Юрия Гарина и Инны Вачнадзе, Марии Лукач и Владимира Рубашевского, Владимира Хорощанского и Ольги Пэрах и многими другими известными композиторами, поэтами, певцами.

…Но вернемся к песне.

— Алик, понятно, что вы любите песни советского периода. А современная песня вас привлекает?

— Нет.

— Почему?

— Я считаю, что, начиная с середины 1980-х годов, песня стала деградировать по содержанию, мелодии, аранжировке. Иногда берут хорошую известную песню, обрабатывают на современный лад, и тем самым рубят ее.

В XIX-м веке, — продолжает он, — был распространен романс. Когда появились песни, их осуждали. В каждое десятилетие появляются песни определенного стиля, отражающие свое время. В 1930-е годы пели одни песни, в 1940-е — другие, военные, и так далее. Но их всех объединяли запоминающиеся мелодии и хорошие стихи. Я полностью согласен с Иосифом Кобзоном, который говорит: «В песне важны не просто текст, не слова, а стихи». Стихи, в которых, по словам покойного Леонида Дербенева, за три минуты проживается жизнь.

— Но ведь еще пишут хорошие песни Фельцман, Шаинский, Крылатов, Мовсесян!..

— Да, но сегодня их творениям почти нет выхода на публику. Сегодня все делается за очень большие деньги. Из бесталанных людей делают звезд. Продвигают нечто, что я не берусь назвать песней. Очень точно написал об этом еще в конце 1980-х годов Марк Лисянский:

На земле и на суше грохот музыки глушит

Наши бедные уши, наши чуткие души.

Нас преследует грохот и сживает со света.

Уж такая эпоха, уж такая планета.

Погибая, жар-птица улетает со стоном,

И выходит певица на устах с микрофоном,

Не согретая чувством, сотрясая эстраду…

…От тоски сводит челюсть,

и за модою дикой

Понимаешь всю прелесть

нашей песни великой…

А завершает поэт надеждой на то, что «песня еще сможет пробиться и вернется жар-птица». Но я не разделяю его оптимизма, — с грустью резюмирует Алик.

Алик прав, но лучшее из того, что свойственно той или иной эпохе, не должно кануть в вечность. Главное, чтобы оставались люди, подобные Альберту Крейтору — проводники всего хорошего из одного времени в другое.



Комментарии:

  • 7 января 2008

    Гость Е.Л.

    Ротину Михаилу: Вы совершенно правы - в абзаце о парах фамилии стоят не в том падеже. Когда я прочитала, ужаснулась: "Неужели это я так написала?". Проверила оригинал, оказалось так и было в нем, и осталось незамеченным в редакции. Что поделаешь - "издержки производства"! Но нужно к этому относиться спокойно.
    Евген. Ласкина.

  • 7 января 2008

    Гость Ротин Михаил

    Хорошо, что есть такие люди, как Альберт, но ужасно ьезграмотная журналистка: весь абзац о знакомстве Алика с супружескими парами написан не по-русски Жаль.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции