Пропавшие драгоценности

— Боря, — сказала Наташа, когда они ехали с мужем домой после вечеринки у старых приятелей Дины и Саши Дранкеров, — у тебя железные нервы. Я бы не выдержала, если бы каждый второй спрашивал меня о том, сколько убийц я ловлю в неделю.

— Почему? — удивился Беркович. — Ты любишь читать детективы, Саша тоже их обожает, а тут перед ним живой, можно сказать, сыщик. Ты же видела: я не стал убеждать его в том, что убийства мне приходится расследовать не так часто, как ему кажется. Хочет услышать жуткую историю? Пожалуйста, я расскажу, мне не жалко.

Арончик уснул по дороге, и, когда они доехали домой, сына Берковичу пришлось нести на руках.

Телефон, лежавший в кармане форменной рубашки, тоненько затренькал.

— Давай, я уложу Арончика, а ты ответь, — сказала Наташа. — Но если это опять твой несносный Хутиэли, я подам на развод!

— Борис? — сказал бодрый голос старшего инспектора. — Я в Бен-Гурионе. Здесь, похоже, пахнет мистикой. Приезжай, застанешь меня в комнате прибытия для особо важных персон. Впрочем, не настаиваю. Как говорится, на твое усмотрение. Время позднее, Наташа наверняка будет недовольна…

— Что значит — «пахнет мистикой»? — спросил Беркович.

— То и значит: вмешательство высших сил, не иначе.

— А подробнее нельзя, старший инспектор?

Послышались короткие гудки, и Беркович отключил телефон.

— Извини, Наташа, — пробормотал Беркович. — Я ненадолго, честное слово. Просто любопытно, причем тут мистика и высшие силы?..

— Ну и пожалуйста, — обиженно сказала Наташа. — Я буду спать, возьми ключ.

— Не сердись, — вздохнул Беркович. — Я действительно скоро...

В комнате для особо важных персон, куда старший инспектор вошел полчаса спустя, на мягких диванах сидели пятеро: трое мужчин и две женщины. Один из мужчин был в форме пилота частной авиакомпании, а одна из женщин была стюардессой. Увидев Берковича, Хутиэли, заполнявший за журнальным столиком бланк протокола, воскликнул:

— Не устоял, значит? Присаживайся, введу тебя в курс дела!

Беркович сел рядом с коллегой, и старший инспектор, понизив голос и поглядывая в сторону особо важных персон, смирно сидевших на диванах, принялся излагать события последних часов:

— Женщина слева — Жаклин, жена директора страховой компании Михаэля Сандлера. Рядом — Сара Мордехай, стюардесса на частных рейсах. Мужчины: справа пилот Ноах Балтер, в центре Наум Липкин, друг семьи Сандлеров, слева секретарь Сандлера Ицхак Кундт. Живут Сандлеры в Эйлате, завтра днем у их родственника в Герцлии торжество — брит-мила внука. Люди они богатые, арендовали самолет. Сам Михаэль полететь не смог, у него какие-то срочные дела. Отправились его жена Жаклин, секретарь Кундт и Липкин. Он действительно давний друг Жаклин и Михаэля, еще со школьных времен.

— Поскольку намечалось торжество, — продолжал Хутиэли, — Жаклин взяла с собой свои лучшие украшения, которые лежали в коробочке — вот она, перед тобой.

Беркович взял в руки деревянную коробочку, красиво орнаментированную восточными узорами, заглянул внутрь — пусто.

— Жаклин сама положила украшения в коробку, и, поднявшись на борт самолета, еще раз проверила, все ли на месте. Там было два бриллиантовых кольца, жемчужное ожерелье и золотой браслет. Для сведения: все это стоит около двухсот тысяч шекелей. Коробку госпожа Сандлер положила в свою сумочку, а сумочка все время лежала на столике перед ней, то есть была на виду. Когда самолет совершил посадку, Жаклин чисто рефлекторно достала из сумочки коробку и заглянула внутрь. Коробка оказалась пустой, как видишь.

— Госпожа Сандлер не покидала кресло? — спросил Беркович.

— В том-то и дело — она дважды ходила в туалет. В самолете всего десять кресел, но заняты были три. Сара Мордехай, стюардесса, разносила напитки и не имела возможности взять коробочку. Остаются секретарь и друг семьи, но они тоже этого не делали.

— Почему вы так думаете? — удивился Беркович.

— Видишь ли, Борис, госпожа Сандлер обнаружила пропажу, когда самолет еще бежал по посадочной полосе. Дверь не открывали, пока не подъехала полиция. Сержант Дорон из аэропортовских сил безопасности обыскал мужчин с их согласия, а сержант Далия Кедми — женщин. Ничего ни у кого.

— Значит, вор спрятал драгоценности в салоне, — буркнул Беркович.

— Как у тебя все просто! — воскликнул Хутиэли. — Дорон вызвал подмогу и обыскал самолет — от туалета до кабины пилота. Никаких следов пропажи. Я тоже все осмотрел — с тем же успехом. Уверяю тебя, Борис, в самолете украшений нет.

— Но если их нет и у людей, — пожал плечами Беркович, — значит, скорее всего, женщине просто померещилось, что она проверяла содержимое коробки после того, как поднялась на борт. Знаете, такое бывает: думаешь, что сделал это, а на самом деле...

— О чем ты говоришь? — отмахнулся Хутиэли. — Естественно, я предположил то же самое. Но госпожа Сандлер стоит на своем, и секретарь подтвердил ее показания. Он видел, как Жаклин, уже сидя в салоне, открыла коробочку и заглянула внутрь. Кундт утверждает, что видел и лежавшие на бархате украшения.

— Действительно мистика, — задумчиво проговорил Беркович. — Драгоценности были на месте и исчезли из герметично закрытого самолета. Не мог же вор выбросить краденое за борт! Значит...

Он замолчал, внимательно рассматривая мужчин и женщин, сидевших напротив. Пилот дремал, наклонив голову, стюардесса что-то высматривала в своей записной книжке, секретарь нервно курил, не обращая внимания на возмущенные взгляды друга семьи, который сидел на краешке дивана и, казалось, готов был сорваться с места при первом же сигнале. Что до Жаклин Сандлер, то потерпевшая о чем-то сосредоточенно думала, то и дело прикладывая к глазам платочек.

— Вижу, — вздохнул Хутиэли, — что никаких идей у тебя нет. Вот я и говорю — мистика.

— Вы верите в мистику? — ехидно спросил Беркович.

— Глупости! — буркнул Хутиэли. — Но я не вижу решения...

— Я тоже, — пожал плечами Беркович. — Вы разрешите мне задать пару вопросов?

— А для чего я попросил тебя приехать? — удивился Хутиэли. — Пройди в комнату отдыха, она рядом.

— Начну с потерпевшей, — решил Беркович.

Жаклин Сандлер с трудом оторвалась от своих мыслей, когда старший инспектор спросил ее о том, сколько времени сумочка находилась без присмотра.

— Я выходила из салона дважды, — сказала она бесцветным голосом. — Каждый раз это занимало минут десять.

— Вы знаете, где в это время находились ваши попутчики? Я имею в виду Кундта и Липкина.

— При чем здесь Наум и Ицхак? — вздохнула госпожа Сандлер. — Они не могли этого сделать. И никто не мог. Это мистика. Кто-то против меня в высших мирах.

— Пожалуйста, — мягко сказал Беркович, — отвечайте только на мои вопросы.

— Ах... Ну откуда мне знать, где находились Ицхак с Наумом? Хотя... В первый раз... Ицхаку нужна была папка с документами, а я как раз встала, чтобы... Ну, в общем... Мы прошли в хвостовую часть, там багажное отделение напротив туалетной комнаты. Ицик взял папку и вернулся, а я... Вот.

— А во второй раз?

— Во второй... Ицик что-то рассказывал Науму, я ушла, а когда вернулась, они все еще продолжали разговаривать...

— Понятно, — кивнул Беркович. — Значит, Наум Липкин какое-то время оставался в салоне самолета наедине с вашей сумочкой.

— Господин полицейский, вы забываетесь, — надменно произнесла Жаклин Сандлер. — Мы с Наумом знакомы много лет. И к тому же, его ведь обыскали, как всех — даже меня!

— Конечно, — поспешно сказал Беркович, — я просто исследую варианты.

— Какие варианты? — тоскливо сказала Жаклин. — Я вам говорю — здесь не обошлось без мистики.

— Вы в нее верите? — с интересом спросил Беркович.

— Конечно! Я много раз сталкивалась с совершенно необъяснимыми явлениями! Все сталкиваются. Только одни видят, а другие не обращают внимания, потому что не верят.

— Спасибо, госпожа Сандлер, — наклонил голову Беркович. — У меня больше нет вопросов.

— Можно вас на минуту, старший инспектор? — сказал Беркович, заглянув в комнату, где Хутиэли зачитывал задержанным выдержки из протокола.

— Думаю, можно всех отпустить, кроме друга семьи Наума Липкина, — продолжал он, когда Хутиэли вышел в коридор. — Если его задержать до утра, я наверняка сумею найти недостающие улики.

— Какие улики? — хмуро сказал Хутиэли, выслушав рассказ коллеги. — Все, что она тебе сказала, я знаю. Допустим, что Липкин взял украшения. И куда он их дел?

— Если их не было у него при обыске и если их не обнаружили в самолете, то остается одно: вор выбросил добычу в унитаз. На воздух, так сказать.

— По-твоему, он сумасшедший? — хмыкнул Хутиэли. — Украсть драгоценностей на двести тысяч шекелей и тут же выбросить?

— Именно! А что, у вас есть другое решение?

— У меня нет никакого, — признался Хутиэли. — Но и твой вывод тоже, извини...

— Он только выглядит нелогичным! Обратите внимание: Жаклин Сандлер верит в высшие силы, она вполне спокойно приняла исчезновение драгоценностей. Вот, мол, вам пример существования мистических сил! Кстати, даже вы на эту удочку клюнули. Чего вор и добивался. Давайте рассуждать, исходя из единственно возможного предположения о том, что украшения были выброшены в унитаз. Никто не мог подобрать их. Значит, ценности они не представляли. Почему? Видимо, были фальшивыми. Но ведь их в свое время оценили эксперты! Значит, кто-то подменил драгоценности перед тем, как госпожа Сандлер взяла их с собой в самолет. Она проверила содержимое коробочки, но внимательно ли вглядывалась? И тогда следующий вопрос: кто из присутствующих мог подменить украшения? Ответ очевиден: только друг семьи господин Липкин. Вряд ли секретарь имел доступ к драгоценностям Сандлеров, о стюардессе и пилоте и говорить не приходится. Потому я и утверждаю...

— Даже если ты прав, — прервал Берковича старший инспектор, — как ты докажешь вину Липкина? Он станет все отрицать.

— Вряд ли он украл украшения, чтобы пополнить собственную коллекцию. Скорее всего, ему срочно нужны были деньги, и он уже продал эти безделушки. Нужно заняться скупщиками.

— С этим понятно, — кивнул Хутиэли. — И еще поработать с ювелирами — кто-то ведь сделал копию, и госпожа Сандлер не отличила ее от оригинала.

— Значит, вы согласны с тем, что вор — Липкин?

— Проверим, — уклончиво отозвался Хутиэли.

* * *

— Что-то ты сегодня рано, — пробормотала Наташа, когда в половине третьего ночи Борис потихоньку вошел в спальню и, уронив по дороге стул, влез под одеяло.

— Наташа, — сказал он, — ты смогла бы отличить настоящий бриллиант от поддельного?

— Ты хочешь подарить мне поддельный бриллиант? — спросила Наташа. — Ну, конечно, настоящего от тебя в жизни не дождешься.

— О, Господи! — вздохнул Беркович. — Женщины думают только об одном.

— А мужчины только о другом, — сказала Наташа и повернулась к мужу спиной.