Встать, суд идет!

Не хочу пока комментировать многострадальное «дело Либермана» — оно тянется больше десяти лет. В начале апреля, как только к присяге было приведено новое правительство, новоиспеченного министра иностранных дел вызвали на допрос. В чем конкретно обвиняют лидера НДИ? Пока известны только общие обвинения: коррупция, отмывание денег...
«Дело Моше Кацава» тоже комментировать не буду — дождемся суда, который состоится в ближайшие месяцы. Пусть судьи послушают рассказ свидетельницы обвинения «Алеф» (не путать с журналом «Алеф»!), может, тогда станет ясно, в чем, собственно, виноват бывший президент.
Остановить внимание читателей я бы хотел на трех судебных историях.

История первая
В окружном суде Назарета тянется процесс по обвинению нового репатрианта Романа Задорова в убийстве 13-летней школьницы Таир Рады. Суду давно предъявлены все доказательства, какие сумела собрать полиция. Более того, обвиняемый успел за это время сначала полностью свою вину признать, а потом полностью от всего отказаться. Допросили свидетелей обвинения — яснее не стало. Допросили свидетелей защиты — стало еще непонятнее. Если Задоров убил девочку — зачем ему это понадобилось? Мотив преступления полиция не обнаружила.
С другой стороны, Задоров сам признался сокамернику в том, что таки да, убил, и эти показания вошли в дело. С третьей стороны, оказалось, что сокамерник, будучи «подсадной уткой», оказывал на Задорова давление (интересно, какое?), вот тот и «раскололся», хотя на самом деле ни сном ни духом... С четвертой стороны, некий независимый эксперт Хаим Садовский представил суду убедительные доказательства того, что Задоров не мог сделать того, что ему инкриминируют, но, с пятой стороны, полиция выяснила, что этот Садовский вовсе не является частным детективом, как он сам себя представлял, и, следовательно, его аргументы юридической ценности не представляют. Да и сам Садовский неожиданно отказался защищать Задорова, ссылаясь на тяжелое психическое состояние и фактически признавая собственную некомпетентность и правоту полиции.
Понятно, что при таком количестве противоречивых показаний и версий суд никак не может завершить слушания. Но вот что любопытно. Общество, как это обычно бывает, разделилось на два лагеря — тех, кто считает Задорова виновным, и тех, кто уверен, что беднягу оклеветали. Надо ли добавлять, что в невиновности Задорова уверены «наши», новые репатрианты? И если Задорова осудят, то суд, прокуратуру и полицию немедленно обвинят в предвзятости.
Но вот что говорит бывший полковник полиции Авраам Шай, руководивший группой следователей, занимавшихся убийством Таир Рады. «Я уверен, — сказал он, — в том, что Задоров виновен, но не уверен, что прокуратура сможет добиться обвинительного вердикта. Следователи допустили немало ошибок, а пристальное внимание прессы создавало помехи работе полицейских». Задоров, по словам отставного полковника, рассказал много такого, о чем мог знать только преступник. Но мотив убийства не установлен, это верно. И многие следы на месте преступления по небрежности были уничтожены. Но — обратите внимание! — суд, вероятно, Задорова оправдает за недостатком улик. Оправдает человека, в виновности которого Шай не сомневается. И если случится именно так, это будет победой правосудия — того самого, якобы готового засудить невиновного только потому, что он прибыл в Израиль из России.

История вторая
Три года назад в Бней-Браке было обнаружено тело женщины, репатриантки из СНГ, со следами насильственной смерти. По подозрению в причастности к убийству был арестован ее бывший муж Алексей Волков. Мотив у этого человека был. Бывшая жена не позволяла ему видеться с детьми и вообще, как он считал, вела недостойный образ жизни. Осенью прошлого года Окружной суд Тель-Авива Волкова оправдал, указав, что полиция не сумела представить достаточно убедительные доказательства. Прокуратура приговор обжаловала, и дело ушло в Высший суд справедливости, решения которого обычно считаются окончательными. Вот Высший суд и решил, что судьи Окружного суда ошиблись, и дело нужно рассмотреть еще раз.
Суд собрался в новом составе, заново рассмотрел дело и вновь оправдал Волкова за недостатком улик, раскритиковав при этом недостаточно умелые действия полиции. Обратите внимание: других подозреваемых нет, дело достаточно ясное (с точки зрения обывателя, следящего за процессом). Но суд (вторично!) отпускает обвиняемого на свободу, потому что нет АБСОЛЮТНОЙ уверенности в том, что именно Волков совершил преступление. Скорее всего — он, но доказательств недостаточно, а любое сомнение трактуется в пользу обвиняемого. Лучше отпустить на свободу виновного, чем осудить невинного — вот один из принципов израильского правосудия. Принципа этого судьи придерживаются практически во всех случаях, и я вижу в этом победу законности, а вовсе не поражение.
Потому, кстати, не может завершиться вынесением приговора ясное, казалось бы, дело о непредумышленном убийстве Мейталь Аронсон, сбитой автомобилем на улице в Тель-Авиве полгода назад. Проблема в том, что в машине находились два молодых человека, Шалом Ямини и Шай Симун, но кто из них сидел за рулем, кто совершил наезд? Этого выяснить не удалось. Ямини показывает на Симуна, Симун — на Ямини. Но ведь нельзя осудить обоих за убийство! Один из молодых людей может быть обвинен только в том, что не заставил водителя остановить машину и оказать раненой помощь. Может, ее можно было спасти?
И если полиция не найдет нужного ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, суд, скорее всего, осудит обоих только за то, в чем можно быть уверенными — оба они были навеселе, и кто бы ни сидел за рулем, машину он вел в нетрезвом состоянии. Вот за это их можно осудить. Ямини и Симун получат небольшой срок и уплатят штраф. Но ведь погиб человек, кто ответит за убийство? 
Никто, и, как ни парадоксально и горько, это — правильно, поскольку лучше выпустить на свободу виновного, чем осудить невинного.

История третья
Ровно такой же была ситуация, когда слушалось дело об убийстве Яна Шапшовича. Напомню: молодого человека зарезали ножом только за то, что он в общественном месте разговаривал по-русски, и это не понравилось людям, сидевшим за соседним столиком. Отвратительное преступление. Когда оно было совершено, «русская» община возмутилась — и совершенно справедливо. Община возмутилась еще больше, когда суд так и не вынес обвинительного приговора, и никто не было осужден за это убийство. Но вот тут-то правы были судьи, а не община. Полиция так и не смогла представить однозначные доказательства чьей-то конкретной вины. Да, дрались, да, кто-то ударил Яна ножом, и этот удар оказался смертельным. Но — кто из троих подозреваемых нанес удар? Неизвестно. И суд оказался бессилен.
Каждый день пресса сообщает о новом скандале, связанном с министрами, депутатами, полицией, судом. И общественность тут же готова воспылать гневом и назвать депутатов продажными, полицию — коррумпированной, суд — неправедным. Но, может, лучше как раз последовать примеру израильских судей — дождаться ДОКАЗАТЕЛЬСТВ и придерживаться принципа: пусть гуляет виновный, только бы не пострадал невинный?
 

Песах АМНУЭЛЬ 
Израиль

P.S.
Есть, правда, особый случай в израильском правосудии, когда пожилая женщина (кстати, старейшая из заключенных Израиля) осуждена фактически как заложница. Речь идет об Изабелле Бельфер, осужденной на шесть лет заключения за то, что ее дочь увезла из Израиля в Россию свою дочку Лилах, нарушив выданное ранее судебное разрешение. Нарушила, потому что не вернулась в Израиль, где живет ее разведенный муж, отец ребенка. Бабушка ребенка Изабелла Бельфер уже свыше года отбывает наказание фактически вместо дочери, как ее соучастница. Срок заключения ей уменьшен по апелляции Верховным судом до трех лет. Учитывая множество смягчающих обстоятельств, президент страны Шимон Перес мог бы помиловать 71-летнюю женщину, явно не опасную для общества. Насколько я знаю, прошение о помиловании было представлено в надлежащей форме еще в сентябре 2008 года, но... Нелишне напомнить, что время от времени правительство Израиля в качестве жеста доброй воли выпускает на свободу многие сотни арабских террористов. Что ж, видимо, политические соображения кажутся нашему президенту важнее судьбы одной немолодой нездоровой женщины, которая лишена возможности оказывать помощь своей 95-летней матери. Обе женщины — официально признанные жертвы Холокоста.