Река нашего детства

К этому далеко не полному перечню красок и оттенков «салюта» добавлю одну цитату из выступлений: «…могу сказать, что, при всей его скромности, не заметить его в любом окружении невозможно. Причиной тому в том числе эта скромность, редкая и «фундаментальная». Фундаментальная — поскольку происходит она не от обычного умения вести себя в обществе, а от базовых человеческих ценностей».
Теперь, чтобы лучше понять истоки этих «базовых человеческих ценностей», отправимся на много лет назад, в такое далекое недалекое прошлое. 
Басе, будущей Сашиной маме, суждено было пережить в Сталинграде страшные, трагические дни эвакуации. И только в 1944-м там ее отыскал муж Бенцион, который в первые дни войны как неблагонадежный еврей из бывшей Румынии был отправлен из Кишинева за Урал на военную службу. Благодаря этой выстраданной встрече в Сталинграде (ныне Волгоград), там в августе 1945-го появился Саша, а в 1947-м родители вернулись в Кишинев.
В одном из интервью, отвечая на вопрос корреспондента о своем происхождении, Александр Бенционович сказал: «Я вырос в семье бессарабских евреев. Мои родители — простые малограмотные люди. Один мой дед был пастухом, другой — столяром, но в живых я их не застал».
В начале 1950-х, когда мы с Сашкой в компании наших общих друзей с утра до вечера носились по улицам, дворам и крышам, гоняли голубей и перекидывали целлулоидный шарик над грубо сколоченным «теннисным» столом, вопрос о происхождении нас мало волновал.
А среди наших детских забот были свои особые приоритеты и оценки. Надо признать, что в них Сашкин «рейтинг» был не всегда высок. Например, по неподвижному мячу он еще мог ударить, но если тот катился или летел, то для него это становилось трудной задачей. Если чудо случалось и нога соприкасалась с мячом, то он мог запросто улететь в собачий питомник, который находился за забором нашей «футбольной поляны», или на дорогу под машину, что было еще страшнее. Но не припомню, чтобы даже при самых трагических обстоятельствах кто-то из уличных «паханов» над ним подтрунивал. Его все любили. На улице всегда знают, за что не любят. За что любят — не всегда.
Зато в пятом классе его «акции» резко выросли. Он стал признанным королем французского языка. «Француженка», Анна Сауловна Мундер, получившая образование в Сорбонне, его обожала. (Конечно, она не могла предполагать, что ее любимец станет приглашенным профессором Парижского Института политических наук Sciens Po.)
При этом Саша всегда оставался скромным и очаровательно наивным. Именно тогда, очевидно, закладывалась его «фундаментальная» скромность, о которой упоминали его нынешние коллеги. Уже тогда он обретал характер и пытливость исследователя (у меня есть ощущение, что я это помню). И еще он прекрасно понимал, что надеяться может только на себя. Экзюпери говорил: «Я стал летчиком, потому что на земле меня больше ничего не удерживало». Сашу уже ничего не удерживало в Кишиневе, как и многих из нас, его сверстников. В начале 1960-х он отправился в тогдашний Ленинград, где продолжал совершенствовать свой французский и обретать новые интересы, в чем ему помогли его замечательные Учителя, которых он надежно помнит и чтит.
За долгие годы мы не раз теряли друг друга из вида, потом опять находили, а при встречах всегда с удовольствием возвращаемся в ту, ничем не замутненную реку, которая возвращает нас в детство.
 

Александр ЕШАНОВ 
Россия