ШУТ, ВЛИЯЮЩИЙ НА ЖИЗНЬ

Смех — это сила, которой вынуждены подчиняться великие мира сего.       Э. Золя

Народный артист России, любимец публики и власть предержащих (первое имело место всегда, второе — периодически), Геннадий Хазанов в представлении не нуждается. Эти заметки об актере написаны без повода — пятидесятилетний юбилей позади, до шестидесятилетия не близко. Катализатор появился внезапно: 23 января я по рекомендации «профессиональных театралов» пошел на спектакль Театра Антона Чехова «Смешанные чувства». Рядом с гениальной Инной Чуриковой, сыгравшей роль Кристины Мильман, Геннадий Хазанов в роли Германа Льюиса был, как мне показалось, близок к гениальности. Те, кто считают, будто настоящий Хазанов — весь в прошлом, наверняка переменят свое мнение, увидев его в спектакле «Смешанные чувства».

Но в этих заметках речь пойдет не только об искусстве.

Поиски истины — занятие извечное и столь же безнадежное. «Истина в вине» — говорили древние римляне. «Истина в смехе» — сказала французская писательница Дельфина Жерарден, побывав на выступлении великого актера–мима Жана Батиста Гаспара Дебюро.

«Однажды ноябрьским вечером 1840 года в кабинет доктора Рикора вошел худощавый человек в черном. Доктор испытующе посмотрел на интересного посетителя с бледным лицом, высоким лбом и тонкими губами.

— Вы больны, месье? — Да, доктор. И, думаю, смертельно. — Что с вами? — Я печален, меня не покидает меланхолия. Страдаю и не знаю — от чего. Мучаюсь, сердце болит не переставая. Боюсь людей и самого себя. Не могу спать. — Это не смертельно. Я знаю для вас одно лекарство. — Какое, доктор? — Лекарство, которое исцелит вас от всех недугов. Поспешите в театр взглянуть на Дебюро! Бледный человек поклонился и грустно сказал: — Перед вами Дебюро, доктор».

Этот эпизод из жизни Дебюро навеял мне мысли о Геннадии Хазанове. Если верить в реинкарнацию, то, похоже, лет сто назад душа Хазанова пребывала в теле Дебюро. Однако у Геннадия иная версия. На мой вопрос, не восходит ли генеалогическая ветвь Хазановых к родовитой сефардской семье, потомки которой с Х века жили в Испании, Геннадий Викторович ответил: «О сефардском роде Хазановых ничего не знаю, а о своем «испанском происхождении» уже однажды слышал. 11 лет тому назад я обратился к двум женщинам, выдающимся экстрасенсам, с вопросом: «Чем объясняется мой какой-то необычайно сильный, иррациональный интерес к Гитлеру?» Думал, что это связано с моим послевоенным детством, рассказами родителей о Бабьем Яре и о недавней войне, с отношением Гитлера к евреям. Оказалось, что все это не так. От экстрасенсов я узнал, что в одном из предыдущих воплощений душа моя принадлежала испанской грандессе, мужа которой — испанского графа — убил известный конкистадор Эрнан Кортес, а графиню предали аутодафе. Так вот, в последнем рождении Кортес был в обличье Гитлера...»

Злата Иосифовна, жена Хазанова, рассказывала, что в Испании Гена чувствовал себя как нигде хорошо: он с первого мгновения улавливал и понимал испанскую речь, ходил по закоулкам Мадрида и Толедо так уверенно, будто уже бывал здесь когда-то...

А вот что говорил Геннадий Хазанов о своем происхождении в одной из наших бесед: «К сожалению, к своему стыду, я не знаю ни еврейского языка, ни истории (интересоваться стал ею только недавно, а когда путешествовал по Израилю, в особенности у раскопок Масады, понял, как много я потерял в жизни). Мы не знаем ни своих корней, ни своих предков. В этом нет моей вины. Я пытался что-то выяснить у своей мамы, но ей около 80 лет; на многие вопросы она ответить уже не в состоянии, да и прежде едва ли интересовалась этим. В какие-то периоды жизни я не задумывался о том, что я еврейѕ Размышляя о феномене Хазанова, думаю вот о чем: Райкин, Жванецкий и Хазанов в годы застоя воспринимались как этакие революционеры, своего рода якобинцы. Диссидентами, разумеется, они быть не могли. В этом смысле искусство сценических актеров, в особенности эстрадных, отличается от искусства киноактеров, от творений писателей: если не увидят при жизни, не прочтут — все равно останется. Когда-нибудь дойдет до читателей или зрителей. То, что сказал Хазанов — и как сказал! — сделало его не просто кумиром, но героем в восприятии многих миллионов людей. Его искусство, как и Райкина, Жванецкого, явилось защитой для тех, кто в ней нуждался, прежде всего для интеллигентов, для маленьких людей — наследников гоголевского Акакия Акакиевича. Почему публике так полюбился монолог выпускника кулинарного техникума? Главную роль в этом сыграл артистизм Хазанова, но важным был и другой фактор: зрители увидели на большой сцене людей, таких же «маленьких» или «еще меньше», таких же беззащитных, как они сами. Этот монолог стал судьбоносным для Геннадия Хазанова — именно за его исполнение он получил главный приз (разделив его с Кларой Новиковой) на конкурсе артистов эстрады в середине 70-х годов. Когда Хазанов попадал в полосу запретов, а такое в конце 70-х — начале 80-х случалось нередко, то в студенческих и заводских клубах, на других площадках, где ему разрешали выступать (а иногда гастролировал без разрешения), публика просила — нет, не просила — требовала, чтобы он исполнил монолог выпускника кулинарного техникума.

— Истории было угодно, чтобы еврейская община России сыграла значительную роль в еврейской диаспоре. Видите ли вы сейчас будущее для еврейской общины в России?

— Я убежден, что прекращение существования еврейской общины в нашей стране может стать для России катастрофой. Не потому, что я считаю, будто евреи лучше и талантливее русских и других народов, населяющих нашу страну. Не в том дело. Важно то, что евреи России и ее «коренное» население, по-моему, представляют собой сообщающиеся сосуды, а исход, если ему суждено под влиянием каких-то сил состояться, приведет к нарушению равновесия в этих сосудах, и еврейская община России «перетечет» в другую. От этого очень многое потеряют и русские, и евреи... Этот «симбиоз» сложился исторически, и нарушать его — кощунственно.

— История подтверждает это. Изгнание евреев из Испании не принесло стране процветания.

— Я не Нострадамус, но хорошо понимаю, что изгнание евреев не приносит счастья их гонителям. И эта моя мысль относится не только к евреям...

Как-то Геннадий Викторович сказал: «Если будете писать когда-нибудь обо мне, то отметьте, что любимый мой афоризм: «Юмор — большая сила. Ничто так не сближает людей, как хороший смех, потому что смех — это человеколюбие». Знаете, кто это сказал? Лев Николаевич Толстой.