«От Гудмана до Бутмана»

Так будет называться программа, которую совместно с Николаем Левиновским, композитором, пианистом и лидером советского джаза 1980-х, планирует подготовить Игорь Бутман. Наши постоянные читатели и поклонники рубрики «Список Сандлера» снова могут стать гостями ночного эфира «Русской службы новостей» (РСН 107.0), где на этот раз гостем Игоря Сандлера был джазовый музыкант Игорь Бутман.
Игорь Бутман добился в жизни многого. Его имя — в ряду имен лучших мировых музыкантов, ему аплодируют президенты. В июне 2000 года Игорь Бутман играл для президента России Владимира Путина и президента США Билла Клинтона. Свои впечатления от выступления Игоря Клинтон описал в книге «Моя жизнь»: «В финале на сцене, погруженной во тьму, играл мой самый любимый из ныне живущих джазовых тенор-саксофонистов — Игорь Бутман. Джон Подеста, который любил джаз не меньше, чем я, признал, что никогда не слышал лучшего исполнения вживую». Игорь Бутман стал первым российским джазовым музыкантом, выпустившим свой альбом на Universal Music Russia, он выступал на одной сцене с такими мировыми звездами, как Рэй Чарльз, Джордж Бенсон, Эл Джеро. В июне 2004 года Игорь Бутман стал лауреатом Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства.
Будущий музыкант родился в 1961 году в Ленинграде. В 7 лет начал учиться игре на фортепиано. В 11 лет поступил в музыкальную школу, учился по классу кларнета. В музыкальном училище Игорю в руки случайно попал саксофон, и один умный человек сказал ему: «На саксофоне ты сможешь играть очень хорошо». Бутман перешел на эстрадное отделение и всерьез занялся игрой на саксофоне. В 16 лет ему пришлось сделать выбор — хоккей или музыка. Выбор был сделан без колебаний: саксофон.
А что было потом, рассказывает Игорь Бутман.
 

Упертый джазовый молодой человек
Моя бабушка, мать отца, была солисткой хора в Мариинке. Дедушка по маминой линии — там же альтистом в оркестре. Отец не был профессиональным музыкантом, тем не менее после основной работы играл на свадьбах и днях рождения. Другом моего отца был композитор Борис Потемкин, написавший знаменитую песню «Наш сосед», которую многие поколения знают в исполнении Эдиты Пьехи. Но первым исполнителем этой песни был мой папа — в самодеятельности. Так что кругом общения моих родителей была еврейская интеллигенция, в основном связанная с музыкой.
В конце 1970-х я дружил с Сергеем Курехиным. Он тогда чуть ли не силой затащил меня на свои репетиции и записи. В то время я был очень упертый джазовый молодой человек, занимался по восемь часов в день, ничего вокруг не видел. Когда он меня познакомил с Гребенщиковым и Цоем, они мне очень понравились. Рок тогда был в подполье. Помню, мы какими-то окольными путями пробирались во Дворец пионеров, где у них была студия звукозаписи. Я тогда впервые включился в процесс работы в студии над пластинкой, приобщился к новым ритмам и аккордам, несколько раз ездил с Курехиным на гастроли. А последний раз мы с Сережей вместе выступали за три дня до моего отъезда в Америку в июне 1987 года.
Но самыми главными для меня были оркестры Давида Голощекина и Николая Левиновского. С Голощекиным мы играли традиционный джаз, а в ансамбле Левиновского «Аллегро» — более современный, фьюжн. Это были ключевые ансамбли, настоящие — по духу, по джазу, по всему. С Николаем Левиновским я и теперь сотрудничаю, он аранжировщик нашего оркестра.
 

Из России в Америку и обратно
Уехать хотел лет с четырнадцати. Антисемитизм меня не трогал, просто не хотелось жить в атмосфере советского вранья. После приезда в Штаты был период ностальгии и акклиматизации. Постепенно это прошло, и я абсолютно нормально влился в американское житье-бытье. Окончил в Бостоне знаменитую Berkleе School of Music по двум специальностям: «концертный саксофонист» и «композитор». В 1991 году переехал в Нью-Йорк, потянувшись за своими друзьями. Я поселился в верхней части Манхэттена, недалеко от Колумбийского университета. Одно время подрабатывал, играя в русских ресторанах на Брайтоне. Там хорошо платили, но о моральном удовлетворении и речи не могло быть. Контрасты в работе бывали такими: в пятницу вечером, к примеру, я играл в ресторане «Распутин» на Брайтон-Бич, а в субботу был совместный концерт со знаменитым джазовым музыкантом Билли Тейлором.
Мое возвращение в Россию началось с гастролей в 1992 году. Я стал сюда периодически приезжать. Союз распался, настали новые времена. В один из таких приездов я познакомился со своей нынешней женой. Я хотел увезти ее в Америку, где у меня была квартира, хорошая работа. Но ей не дали визу, и это стало решающим фактом. Так что в 1996 году, после рождения сына, я опять поселился в Москве.
 

Клубная жизнь
Джазовые клубы тяжело открывать, держать и закрывать. Несколько лет назад я задумал создать «Ле-клуб» как аналог клуба, который я наблюдал в Нью-Йорке. Мне не надо было ничего придумывать — я видел все изнутри и точно знал модель. Единственное, что было трудно, так это доставать деньги, чтобы приглашать хороших музыкантов. Мы хотели, чтобы к нам приезжали звезды и выступали несколько дней подряд. Появились люди, которые нам помогали. Например, один наш друг хотел, чтобы приехал Джимми Смит, и помог мне в этом. Были и корпоративные спонсоры. Клуб продержался 8 лет. Потом начались финансовые трудности, да и я стал очень занят. Наши акционеры посчитали, что доходов от клуба не будет, и приняли решение его закрыть. Но это была ошибка, потому что после Кремля, Василия Блаженного и храма Христа Спасителя наш клуб был четвертой главной достопримечательностью Москвы.
Наш новый клуб — клуб Игоря Бутмана — это, конечно, не то, что был «Ле-клуб». Мы не можем играть джаз каждый день, это большая и тяжелая работа. Но мы провели фестиваль «Триумф джаза», там выступали Крисчен Скотт, Андрей Кондаков с Brazil All Stars и мы, конечно. Мы даем возможность выступить и молодым музыкантам.
У меня есть идея подготовить программу «От Гудмана до Бутмана». Мы с Николаем Левиновским хотим сыграть несколько мелодий, которые исполнял Бенни Гудман, но в современных аранжировках. Вот тогда мы сыграем мелодии из репертуара Утесова, Рознера, Цфасмана.