Две жизни Якова Хайкина

…Остались позади юбилейные дни. С Яковом Хайкиным я беседую в его квартире на восьмом этаже многоэтажного дома в Оук-Парке. Из его рассказа узнаю, что этот коренастый голубоглазый мужчина все свои силы и знания отдал Родине, служил ей честно и беззаветно. Но и в США он нашел себя, стал нужен людям. И в этом секрет его долголетия…
– Яков Абрамович, в России, откуда вы приехали, дожить до этого возраста было фантастикой. В Америке столетних мужчин и женщин можно встретить чаще. Считается, чтобы дольше прожить, нужно не пить, не курить, вести здоровый образ жизни. Вы придерживаетесь этого мнения?
– Иногда приходилось выпить, но только в хорошей компании и на праздники. Но пьян не был никогда. А вот курил почти всю жизнь, за два дня выкуривал пачку папирос. Но, когда приехал в Америку, новые приятели, увидев меня с сигаретой, убедили покончить с курением. И я бросил.
– Расскажите о своей жизни.
– Я родился в Брянске, который входил в так называемую черту оседлости, где разрешалось жить евреям. У моих родителей, которые говорили на идише, было семеро детей. Отец, портной, был религиозным человеком. Чтобы прокормить семью, он с раннего утра до позднего вечера, сгорбившись, трудился за швейной машинкой. И так как среди братьев и сестер я был старшим, то во всем помогал маме. Когда она болела, я с вечера замешивал тесто в кадке, а утром выпекал для всей семьи хлеб. Помню, что пошел в школу после того, как в городе собрался митинг и на нем провозгласили советскую власть. Когда на железнодорожную станцию прибыл эшелон с красногвардейцами, отцу приказали шить для них военную форму. Однажды днем в наши двери постучали. Я открыл, на пороге увидел двух военных. Они держали ведра с водой. Я крикнул: «Папа, солдаты принесли воду». Отец вышел, посмотрел — в ведрах оказался… чистый спирт. «Это подарок от нашего командира за отлично сшитую ему шинель», — сказали они и ушли. Но при новой власти было и другое: через несколько лет к нам пришли милиционеры, обозвали отца «нетрудовым элементом» и забрали нашу швейную машинку «Зингер». Без нее мы могли остаться без куска хлеба. Обычно очень спокойный отец, как говорится, вышел из себя, написал жалобу и повез ее в губисполком. Там рассказал о происшедшем. Через несколько дней эти же милиционеры возвратили нашу швейную машинку, даже извинились. Проучившись девять лет, я уехал в город Мытищи, где поступил в машиностроительный техникум.
– Почему в машиностроительный?
– Знаете, в то время была объявлена первая пятилетка, и в газетах чаще всего можно было увидеть слово «индустриализация», началось строительство заводов и фабрик. И мне захотелось создавать машины. Техником-механиком я уехал к брату в Москву, где вскоре меня, молодого специалиста, пригласили работать ответственным исполнителем в планово-экономическое управление Наркомтяжмаша СССР (с 1939 года — союзный Наркомат угольной промышленности). В эти же годы, заочно окончив горный институт, я на практике овладел специальностью экономиста. Перед самой войной меня избрали председателем месткома наркомата. В начале войны по повестке я пришел в военкомат. Но с детства я не видел одним глазом, и медкомиссия признала меня негодным к военной службе. В октябре 1941 года, когда над Москвой нависла смертельная опасность, нарком поручил мне заняться эвакуацией отделов наркомата в город Куйбышев. А после разгрома немцев под Москвой меня направили в Шатуру на организацию работ по добыче торфа, который в виде брикетов мы отправляли для отопления жилых зданий Москвы, а также на Шатурскую ГРЭС. После освобождения Донбасса от фашистов я в составе группы сотрудников наркомата занимался восстановлением взорванных фашистами шахт. В то суровое сталинское время мы все свои силы, и днями, и бессонными ночами, отдавали выполнению правительственных заданий. Любая ошибка или небрежность тогда расценивались как преступление и грозили арестом и суровым наказанием, вплоть до расстрела. В 1944 году я был назначен заместителем начальника планово-экономического управления Министерства угольной промышленности СССР по восточным районам страны. А после победы с геологическими экспедициями Министерства геологии пришлось побывать в самых отдаленных районах Севера и Дальнего Востока... В 69 лет ушел на пенсию, но по-настоящему отдыхать так и не научился — вплоть до отъезда в США продолжал выезжать с геологическими партиями. За то, что сделал во время войны и в период восстановления народного хозяйства, за участие в разведке важных месторождений награжден восемью правительственными наградами.
– Как после такой насыщенной трудовой жизни в России вы адаптировались в эмиграции?
– В 1990 году по вызову сына Михаила мы с женой, Фаиной Самуиловной, с которой в любви и согласии прожили 70 лет, прилетели в Детройт. Здесь я осмотрелся. Меня привлекла возможность приобщиться к еврейской жизни. Начал регулярно посещать синагогу, участвовать в демонстрациях в защиту Израиля, учиться на курсах английского языка. В 87 лет успешно сдал экзамен, а 4 июля, в День независимости Америки, стал гражданином США. Спасибо Америке за то, что она дает нам, старикам, все, чтобы мы жили достойно и долго. Но всем хочу пожелать: не тратьте время по пустякам, займитесь любимым делом. Это продлевает жизнь. Конечно, старость — не радость. Но я не жалуюсь. Благодаря ежедневной заботе сына Михаила, невестки Лоры, внука Саши и чутким медицинским работникам я смог встретить свой столетний юбилей. За это им большое спасибо. Благодарю и всех, кто меня от души поздравил!