И все-таки мир — такой узкий мост…

Сестра пригласила его на семейное торжество — свадьбу своего сына. В просторном доме Майи в это день было много гостей. Я попросил у хозяйки на пару часов умыкнуть своего друга. Она не возражала. Но уйти с ним сразу мне не удалось.
Бросились в глаза гости, говорившие между собой на испанском языке.
– Кто такие? — с журналистской бесцеремонностью спросил я у Майи.
– Ой, Леня, это потрясающая история. Это наши родственники из Буэнос-Айреса.
– Уже интересно, — отметил я.
– Если хотите, могу рассказать, кто они и как они нашлись.
И вот что я узнал.
Так получилось, что из многодетной семьи, в которой росли родители Майи и Миши (папа Майи и Мишина мама были родными братом и сестрой), в 1922 году эмигрировали в Аргентину брат и сестра их родителей, Фроим и Циля Эйвины. Уехали, и след их, казалось, простыл навсегда.
Строительство коммунизма, коллективизация, голод, расстрелы, страшная война — огромная эпоха пролегла между тем днем и нынешним.
Отец Майи прошел всю войну. После окончания войны какое-то время был комендантом в германском городке Нойен Штеттен. Там, кстати, Майя и родилась. Но к необычной биографии этого человека мы еще вернемся.
А пока — продолжение аргентинской истории. Какими-то сложными маршрутами в 1953 году родственникам из Аргентины удалось переслать письмо в Киев, где уже в то время жила семья отца Майи. Письмо было полно полунамеков, и многие вещи были зашифрованы — тогда вполне можно было загреметь в тюрьму за связь с заграницей. Само чтение этого письма было обставлено по всем правилам конспирации. Собрались на квартире Мишиной бабушки, на улице Менжинского. Но все равно в компетентных органах узнали о письме — дворничиха Ксения настучала, что видела конверт с иностранными марками в почтовом ящике этих евреев.
Обошлось, правда, без серьезных последствий. Тем более что вождь народов недавно загнулся. Но все равно ответить тогда обнаружившейся родне побоялись.
А конверт того письма Майе удалось сберечь и привезти с собой в Израиль. Просто как реликвию. Ведь больше чем полвека прошло с той поры. Однако что-то ей не давало покоя — а если, а вдруг… Уже живя в Израиле, Майя нашла женщину, умеющую писать на идише (говорить Майя сама умеет), и продиктовала ей письмо по сохранившемуся на конверте адресу. Как говорится, «на деревню дедушке». Безо всякой надежды на ответ. Но, о чудо, ответ пришел!
Подписан он был так: Селина, дочь Цили. То есть это была дочь уехавшей в 1922 году папиной сестры. К письму была приложена фотография мужчины. И написано — это Тэдди, сын Фроима. Того самого, тоже эмигрировавшего тогда брата отца Майи. И этот Тэдди оказался так похож на отца Майи, что она просто вздрогнула от удивления.
Майя вытаскивает из альбома эту фотографию, прикладывает к ней фото отца, чтобы я сам мог убедиться в этом. Сам Тэдди сидел в это время на балконе и пытался общаться с ее мужем. Мы тоже с ним перекинулись парой фраз на моем деревянном английском.
А Майя снова позвала меня, на этот раз, чтобы сказать кое-что важное про отца.
– Папа с боями дошел до Берлина. Командовал его дивизией генерал Джанджигава, которого Сталин знал хорошо лично. И, самое главное, папа участвовал в освобождении Освенцима. Он рассказывал мне, что там произошел такой эпизод: когда солдаты подошли к воротам лагеря, за железными прутьями скопились оставшиеся в живых полускелеты. Они что-то кричали. Солдаты не могли понять, что они кричат, и попросили папу послушать: «Вроде по-вашему лопочут, товарищ подполковник, подойдите».
Когда он прислушался, то разобрал, что они кричат на идише: «Не приближайтесь к нам. У нас тиф».
– Но вам же интересно, что было дальше с Аргентиной, — продолжает Майя. — Дальше было вот что. Моя племянница Наталья Ривелис живет в Чикаго. Я узнала, что она собирается по своим делам в Аргентину. Доця, стала я умолять ее по телефону, запиши адрес и повидайся там с нашими родными.
Наташа выполнила поручение. Нашла родню, встретилась с ними. Они съехались на встречу с ней, и все были очень растроганы. Рассказ об израильской родне вызвал у них настоящий фурор.
Родственники там самые разные. Тэдди, который так похож на отца Майи, владелец компании по продаже недвижимости. А одна из кузин, Селина, та самая, что первой ответила на письмо, — актриса. Она играет в Буэнос-Айресе в еврейском драматическом театре. Когда они впервые созвонились, Селина спела Майе по телефону «Тум-балалайку».
Вторая кузина — аргентинская Уланова. Она была известной балериной, а сейчас хореограф в театре балета в Буэнос-Айресе.
Мы стали созваниваться. И когда у моего сына Миши (его тоже зовут Мишей) наметилась свадьба, я послала в Аргентину новообретенным родственникам приглашение. Думала, просто жест вежливости. Но на мое удивление и на мою радость, они откликнулись и сообщили: «Мы едем!» Как видите, слово сдержали, вот они перед вами.
Гости, не очень понимая, о чем мы говорим, вежливо улыбались. А Майя захотела рассказать про жениха — своего сына.
– Мишенька уже отслужил в армии. Служба у него была непростая. Мы немало ночей тревожных пережили. Он пошел в боевые части. Оказывался в непростых ситуациях в Газе и Хевроне. А после демобилизации отрабатывал на бензоколонке свои обязательные после армии полгода для получения «подарка на учебу» от армии. Там он и познакомился с симпатичной девушкой Авинор. Она тоже недавно отслужила в армии и по тем же причинам пошла на эту работу. Они подружилась и полюбили друг друга. Ее родители — марокканские евреи. Отец родился в Марракеше, мама уже тут. Бабушка из семьи турецких евреев, бежавших в свое время из Испании. Вот такой дружный коллектив собрался под одной крышей на свадьбе. И всем было радостно, все желали счастья молодым.
Леонид СОРОКА, Израиль