Еврейский гений русского пейзажа

Родом из детства
В литовском местечке Кибарты Ковенской губернии в бедной еврейской семье родился мальчик. Грустный и мечтательный, он часто убегал из дома, подолгу любовался полями и лесами, туманными озерами под серым небом и — полюбил природу. На всю оставшуюся жизнь. Волшебную, акварельно-прозрачную страну своего детства он сумел увидеть и в неброских пейзажах средней полосы России — ведь родился художник в землях, во многих отношениях замечательных.
Веротерпимая Литва на протяжении сотен лет была прибежищем колонистов из Европы — своеобразной Америкой. Еще в XIV веке князь Гедиминас пригласил к себе людей «всех наций и вер» для строительства новой столицы, Вильнюса, и Великое княжество Литовское стало островком толерантности в море вражды и междоусобиц. Евреям, спасавшимся от гонений, были предоставлены права, которых у них не было нигде в Европе. Со временем Литва стала ведущим центром еврейской культуры и образования. Здесь родились и жили знаменитые люди. Здесь впервые взяли в руки резец скульпторы Жак Липшиц и Марк Антокольский, из-под смычка Яши Хейфеца полились первые звуки, философ Эммануэль Левинас вдохновлялся играми разума, а лингвист Элиэзер бен-Иехуда увидел себя создателем современного иврита.
После того как Литва в 1795 году оказалась под властью царской России, Вильнюс оставался мировым центром талмудистской учености, «литовским Иерусалимом». Ковенская губерния была включена в черту оседлости, и в одном из местечек дед Исаака Левитана стал раввином, а отец, учитель иностранных языков, всеми силами стремился обеспечить детям возможность выйти в люди.
Имперские жернова
Осенью 1873 года застенчивый, бедно одетый Исаак становится студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества, а вскоре — любимым учеником Саврасова. Работы русских пейзажистов того времени больше походили на копии итальянских и французских картин: пышные дворцы с башнями и пруды с розовыми лебедями. Девятнадцатилетний Левитан пишет «Осенний день. Сокольники» — единственный свой пейзаж, где присутствует человек. Да и то женскую фигуру дописал его однокашник Николай Чехов, брат «милого друга Антоши». Но после этого люди ни разу не появлялись на картинах Левитана.
Будучи студентом, он раздражал многих преподавателей. Еврей, по их мнению, не должен и касаться русского пейзажа. Изображать родную природу — дело исконно русских художников. Принимали в штыки его новаторскую живопись, стремление «изощрить психику до того, чтобы слышать “прозябанье трав”». Критики советовали оживить пейзажи стадами гусей или лошадьми, обыватели хотели видеть тучных коров на лугу, а под деревом парочку влюбленных. Умники заявляли, что отсутствие людей и животных на картинах Левитана вызвано запретом иудаизма на их изображение, хотя его единственный автопортрет не укладывался в эту схему. Более того, талантливому художнику, выпускнику Московского училища живописи, ваяния и зодчества не дали получить диплом из-за того, что он был евреем.
В империи набирало силу духовное движение, целью которого было воссоздание государства Израиль. А истоки шли из «мятежной Литвы», с которой связаны важные события в истории сионизма. Здесь издается книга о Святой земле на современном иврите, проводится конгресс движения «Приверженцы Сиона», сюда приезжает основатель сионизма Теодор Герцль.
Левитан был частью своего народа, тысячи лет не имевшего своей земли. Он ощущал веяния с родины на Балтике, где условия жизни евреев оставались лучшими, нежели у их единоверцев в России. Но главным в его жизни была природа, художник ощущал в себе дар и призвание. «Никогда еще так сильно не чувствовал я это Б-жественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит…» Левитан знал что-то сокровенное и каждую свою картину считал моделью мироздания. Была ли это дань каббале, мистической традиции иудаизма, раскрывающей тайный смысл Торы и усвоенной с молоком матери? Или то была трепетная, пронзительная любовь к русским ландшафтам — любовь, прочувствованная еврейским сердцем выходца из гетто? Ведь за границей Левитану почему-то не работалось. Как бы то ни было, но бесправие преследовало художника-инородца всю жизнь.
Первая алия, большая волна иммиграции, началась в 1881 году после убийства Александра II и масштабных еврейских погромов. Левитан скрывается в подмосковных деревнях и переживает внутренний разлад: либо традиции отцов и бедствия гонений — либо ассимиляция и потеря своих корней.
Удачливый неудачник
После всего пережитого ранимый Левитан слабо верил в свое призвание. Но именно в этот период он сближается с кругом Василия Поленова, который становится его учителем. Новые знакомые и влиятельные покровители, новые идеи и творческий подъем. Самолюбие «неклассного художника» удовлетворено — он завоевывает признание, а его картины покупает сам Третьяков.
Экзальтированный и влюбчивый красавец, Исаак Ильич закружился в вихре богемной жизни, а вокруг разыгрывались события романтического и драматического свойства. Он давно и безответно был влюблен в Машу Чехову, сестру Антона. Но, заглушая боль, увлекся своей ученицей, замужней дамой Софьей Кувшинниковой. Левитан на гребне волны, он окружен поклонницами: поэтесса Щепкина-Куперник посвящает ему стихи, баронесса Вульф приглашает в свое имение. Новое увлечение Левитана — помещица Анна Турчанинова, но в него вдруг влюбляется ее старшая дочь. Личная жизнь художника рушилась, одолевала меланхолия, а Чехова раздражали его барство и эта «великосветская трагедия». Левитан ощущал свое изгойство, один раз пытался повеситься и два раза застрелиться. И всегда его спасал Чехов, подозревая у него начало душевной болезни.
Часто только природа заменяла Левитану родного человека, и писать хотелось так, как учил Саврасов: чтобы душа плакала от небесной и земной красоты. Он создает «пейзажи настроения» — на холстах воздух, простор, свежесть, новое ощущение красок. Как никто другой, Левитан чутко уловил суть России: даже природа здесь печальна, и, казалось, как и человек, она ждала иных, радостных дней. В 1892 году ведущий русский живописец вторично бежит из Москвы — после очередного политического убийства в городе рыскали черносотенцы.
Чей Левитан?
Став академиком живописи и преподавателем в училище, которое когда-то окончил, Исаак Ильич все чаще размышляет над своей одинокой жизнью, которой уже не оставалось. Мучил врожденный порок сердца. Ни дневников, ни записных книжек не оставил Левитан — только картины. В свои последние минуты, прощаясь с миром, он вспоминал детство: деревеньку с базаром, старую синагогу, отцовское «Лехаим!»… По будням — мамин картофельный кугель, а в праздник — гефелте фиш. Родители давно спят под мшистым камнем и плакучей ивой, а брат и сестры далеко. Неприкаянный художник — чей он по своей судьбе? Стало трудно дышать… Он ушел из жизни в ясный летний день, на рубеже веков, в самом расцвете таланта.
После смерти друга Чехов напишет: «До такой изумительной простоты и ясности мотива, до которой дошел Левитан, никто не доходил до него, да и не знаю, дойдет ли кто после». Официальных документов о нем сохранилось мало. Но множатся мифы и легенды. Одни видят в его русских пейзажах извечную семитскую грусть, другие считают художника обрусевшим. Кто-то открыл «истинное» имя творца левитановских пейзажей — Агафон Богоявленский! Этот «талантливый художник и чистый юноша» якобы стал жертвой шантажа «завистливого и бездарного» Левитана. А общество «Память» неожиданно признало Левитана чуть ли не выразителем русской национальной идеи.
Василий Поленов паломничал в Израиль, на духовную родину своего ученика. Он сердцем прочувствовал иудейскую цивилизацию и привез картины, ценные для отечественного искусства. И удивляется наш вдумчивый современник: «Какой невероятный расклад судьбы: еврейская Волга Левитана и русский Кинерет Поленова — концептуальные игры Б-га!»
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия