Злата Раздолина: «Все дело в шляпе!»

Злата Раздолина — автор более 600 песен и романсов, нескольких вокально-симфонических и камерных произведений, музыки для театра и кино. А ее потрясающие наряды, умопомрачительные шляпы!.. Глядя на эту яркую, красивую, талантливую женщину, трудно поверить, что в ее жизни было много драматических, а порой и трагических историй. Впрочем, судите сами.
История первая
«Сосед принес моего сына на руках, окровавленного и избитого…»
– Я родилась в Ленинграде. В юности, в восьмидесятые, стала лауреатом — мою песню «Голубые птахи» исполнили на конкурсе песен стран социалистического содружества в Ялте. Песня была «веселая» — о милом, покинувшем любимую. Там были слова: «Мил уехал за моря, я его любила зря, я ему помеха, навсегда уехал» (стихи Екатерины Шантгай). В жюри конкурса были четыре советских композитора — Френкель, Фрадкин, Фельцман и Флярковский! Они наградили меня дипломом «Автору лучшей советской песни».
Музыку на «Реквием» Анны Ахматовой я написала в 1988 году. К тому моменту у меня уже было несколько десятков романсов на ее стихи. «Реквием» я исполнила на двух конкурсах — в Ленинграде и в московском Театре эстрады. На обоих конкурсах мне присудили первое место.
А в Москве меня услышали члены комиссии по празднованию столетия со дня рождения Анны Андреевны Ахматовой. В эту комиссию было представлено семь произведений, но приняли только мою музыку. В Колонном зале Дома союзов «Реквием» исполнила народная артистка РСФСР Евгения Алтухова, а я ей аккомпанировала. После исполнения «Реквиема» зал встал, и в течение семи-восьми минут не смолкали овации. Счастливая, я вернулась на «Красной стреле» в Ленинград.
И тут раздался телефонный звонок из общества «Память»: «Если ты в нашем Колонном зале еще раз исполнишь нашу Анну Ахматову, мы тебя и твоих троих детей прибьем. Убирайся в свой Израиль!» Да, у меня к тому времени было трое детей — два сына и дочь. Сначала я подумала, что это розыгрыш, но звонки продолжались. Недели через три сосед принес моего девятилетнего сына на руках, окровавленного и избитого. Когда мальчик играл во дворе, двое молодчиков его так избили, что ему потом пришлось месяца три ходить с повязкой на лице. Эти негодяи сказали ему всего два слова: «Привет маме».
История вторая
Побег
– Тогда я поняла, что надо бежать. На мое счастье, мне позвонили из Финляндии и пригласили выступить и записать романсы на стихи Ахматовой, Гумилева и Северянина. Я уже бывала в Финляндии, у меня там были друзья. Рассказала им про свое отчаянное положение и попросила помочь мне сбежать из Советского Союза со всей семьей. Мне было очень страшно, особенно в поезде, с детьми в возрасте от девяти до трех лет, да еще с кучей чемоданов. Самый тяжелый момент был связан с тем, что я не могла, как другие, обратиться в консульство. Официальное оформление заняло бы много времени, а оставаться в Ленинграде было опасно. Поэтому все необходимые документы провозила на себе нелегально.
В поезде «Ленинград — Хельсинки» девушка-таможенница решила меня обыскать. Что-то ей показалось подозрительным. Она велела моим родным выйти из купе, а мне приказала: «Раздевайтесь». Я четко представила, что будет дальше: таможенница обнаружит документы, которые я незаконно перевожу через границу, меня посадят в тюрьму, а трое моих детей и мама (она тоже ехала с нами) останутся в чужой стране, да еще без документов и средств к существованию… Что тогда спасло нас, до сих пор не знаю.
Я стала уверенно говорить таможеннице, что не везу с собой дорогие украшения из золота и бриллиантов, ничего такого у меня нет! Попросила ее просветить меня специальным прибором, но у нее такого прибора не оказалось. Тут я стала возмущаться: безобразие, мол, как это — нет прибора, я буду жаловаться! В итоге девушка не стала меня обыскивать, только похлопала по груди и решила, что у меня такой большой бюст. После всего пережитого у меня появился первый седой волос.
…Когда моя мама, шатаясь от страха, вошла в купе, я сказала ей, что все обошлось. На вокзале в Финляндии меня встречали представители радио и телевидения, фотографировали, брали интервью. А я в ужасе думала: вдруг они на нас донесут?.. Но журналисты сдержали свое слово, не дали ни одного интервью и не показали на телевидении ни одной передачи, пока мы не оказались на Земле обетованной.
На этом наши приключения не закончились. Когда в Хельсинки я пришла в израильское консульство, мне сказали, что без виз, документов и разрешения нас в Израиль не пустят. Нам посоветовали вернуться обратно в Союз. Мы с мамой заревели. И здесь нам помог счастливый случай. Нас выручила Кристина Рочерх, известная журналистка. В свое время она делала обо мне передачи на финском радио. Ее муж был известным дипломатом, и они оба пообещали сотрудникам консульства устроить большой скандал на весь мир, если меня не отправят в Израиль. Они также сказали, что мне предлагают политическое убежище в Финляндии, но я (сумасшедшая) отказываюсь и хочу уехать только на Святую землю.
Через два дня у нас было пять билетов от Хельсинки до Стокгольма и от Стокгольма до Тель-Авива. Мы приехали в аэропорт им. Бен-Гуриона как герои и сразу получили все необходимые документы.
История третья
«С Дуду Фишером мы спели «Реквием» на иврите»
– В Израиле со мной случилось много чудесного. Через месяц после приезда я получила приглашение на концерт, на котором спела композицию «Павловский парк», написанную еще в Ленинграде. На Святой земле меня уже знали бывшие москвичи и ленинградцы, они меня приглашали, и я стала выступать и петь для них. Вскоре меня позвал на телевидение прославленный израильский певец Дуду Фишер, который услышал мой «Реквием» по израильскому радио в передаче, посвященной классической музыке. Мы нашли перевод «Реквиема» на иврит и спели его с Тель-Авивским симфоническим оркестром в телепередаче, посвященной моему творчеству.
В Израиле я написала еще один «еврейский» реквием — о Катастрофе — «Песнь об убиенном еврейском народе» на стихи Ицхака Каценельсона. Я счастлива, что этот реквием исполнялся в Израиле и США, транслировался двадцатью радиостанциями мира. А «Реквием» на стихи А. Ахматовой в конце октября этого года «вернулся» в Москву. В Московском международном доме музыки его исполнили заслуженные артистки России Нина Шацкая и Ольга Кабо с Симфоническим оркестром МВД России под управлением Феликса Арановского.
Решился и мой «квартирный вопрос». В то время премьер-министром Израиля был Ицхак Шамир, он помог мне в этом. Дело было так. После одного из выступлений г-н Шамир спросил меня, в чем я нуждаюсь. И я попросила у него квартиру, тем более что я ухитрилась привезти в Израиль свой рояль. Мне дали пятикомнатный дом, правда, не в самом благополучном районе. Со временем из этого дома нам пришлось уехать в Нагарию.
Конечно, можно жить и в Америке, и в Европе. Но Израиль дался мне такой кровью!.. И моя мама, ныне уже покойная, очень любила Израиль и передала свою любовь мне по наследству. Я так много путешествую, гастролирую и концертирую, что успеваю побывать и в Москве, и в Петербурге, и в Лондоне, и в Париже. Но мне нужно иметь какое-то гнездо, где можно было бы прийти в себя…
История четвертая
В память о моей маме
– Благодаря маме наша семья всегда ощущала свою причастность к еврейскому народу. Мой прадедушка Авраам был в России Срубинским, а в Америке стал Рубиным. До революции он был главным раввином Красноярска, но после революции, когда начались гонения, решил уехать в Америку со своей женой и двумя младшими детьми. Старшие дочери были уже замужем за военнообязанными мужьями, и их бы из России не выпустили.
Всю жизнь мою бабушку преследовали за связь с заграницей: она переписывалась с родителями на иврите, хранила и прятала у себя эти письма. Сейчас мой младший сын Бенцион получил эти реликвии от родственников. А два года назад в Штатах мы встретились с двумя моими двоюродными сестрами — Эстер Войсиски и Литой Арад. Лита подарила нам прадедушкины ножи (он был еще и шойхет), письма и записки на иврите. Теперь все это наследие перешло в надежные руки Бени.
Моя мама была не только дочкой и внучкой раввинов, но и человеком высокой духовности, еврейкой с большой буквы. Она окончила Ленинградский университет как филолог-русист и литературовед. До конца своих дней рисовала Павловский парк, даже в Израиле — по памяти. Мама соблюдала традицию. В нашем доме зажигали субботние свечи, отмечали еврейские праздники, на которые приходило много друзей. А в 1952 году, когда родился мой старший брат, мама тайком сделала младенцу обрезание — нашла моэля в каком-то молдавском селе. Теперь мой брат, известный джазовый пианист Григорий Розенфельд, живет в Израиле, у него трое детей.
Когда мы приехали в Израиль, то очень удивились, что здесь есть и нерелигиозные школы. Своих сыновей я отдала в ешивы, со временем они стали раввинами.
Вместо эпилога
– Меня часто спрашивают, почему я всю жизнь ношу шляпы. По двум причинам. Во-первых, я не могу не носить шляпу как женщина, соблюдающая традицию, а во-вторых, потому что шляпа — это аксессуар Серебряного века. Ахматова носила шляпу, шляпы носили все девушки и женщины, которых обожали Блок, Гумилев, Северянин. Мне шьют и дарят шляпы мои поклонницы. Одна из них — модельер Сильва Коган из Израиля. Она мне шила и многие платья. Другие поклонницы привозят мне шляпки из тех стран, где они бывают, — из Мадрида, Лондона, Парижа. Мне это приятно — шляпы я обожаю, теперь это неотъемлемая часть моего имиджа. Как в моих шляпах еврейская традиция соединилась с образом Серебряного века, так и во мне еврейские корни соединились с любовью к поэтам Серебряного века…
Записала Нина ЛОГУНОВА, Нью-Йорк
Фото из личного архива Златы Раздолиной
Подробности о творчестве
Златы Раздолиной — на сайте www.razdolina.com