Забыть прошлое!..

 Рива Валицкая
 30 декабря 2010
 2891

Память... Не всегда человек может обращаться к ней за помощью. В жизни бывают такие обстоятельства, которые не позволяют воспользоваться воспоминаниями. Если возвращаешься мысленно в трагическое прошлое, постоянно находишься в стрессовом состоянии.

 

…На окраине села Каменный Брод есть яма-карьер, в нее были свалены живые и мертвые евреи села. Там был свой Бабий Яр. В этой яме лежат мои родители и брат. Меня спасла украинская женщина Янина Выговская. Но потом ей стало опасно прятать меня. Она вывела маленькую девочку на дорогу, ведущую в город Новоград-Волынск. Посмотрела вокруг и сказала: «Ты не похожа на жидовочку — гарно говоришь по-украински, ты — сельская девочка. Можешь не прятаться. Но забудь навсегда, что ты еврейка. И, самое главное, не плачь, вспоминая свое горе, не старайся вызвать у людей чувства жалости и сострадания к себе. Сейчас идет война. Кругом много горя и жестокости. Помни, Б-гу и твоим родителям было угодно оставить тебя в живых! Ты из детского дома. Фамилию, имя, отчество выбери сама». Поцеловала меня. «С Б-гом! Не оглядывайся назад и никогда туда не возвращайся. Ты не сможешь там жить», — сказала Янина.
Самым тяжелым испытанием для меня было не плакать и забыть прошлое. Но бродячих детей было много, у всех были свои истории жизни. А больше всего думалось не о том, чтобы не убили, а о кусочке хлеба, который приходилось выпрашивать, о ночлеге в сараях, туалетах (в деревнях они были на огородах вдали от домов), стогах... Наконец я пешком добралась до города Кореца (Ровенская обл.). Пришла в город рано утром. Людей на улицах мало. Немецкие патрули расхаживают, разглядывая прохожих. Я прошла в сквер. Села на скамейку. Куда идти? Может быть, в комендатуру? Отправят в Германию на работу. И вдруг, о Б-же! По тропинке идет мужчина. У него на пиджаке сзади и впереди нашиты желтые кружки в виде заплат, на рукаве — белая повязка с шестиконечной звездой. Евреи еще не все уничтожены здесь. Захотелось подбежать к этому мужчине и сказать: «Я тоже еврейка! Можно я пойду с вами в гетто?» Захотелось выплакаться, но какая-то сила заставила меня не делать этого...
Необходимо было уйти из города. Я ведь деревенская девочка. Пошла наугад. Силы покидали меня. Вши заедали. Ноги опухли. Очень-очень хотелось есть. Наконец город остался позади. Вдали виднелся хутор: красивые дома-особняки, большие приусадебные участки, хозяйские постройки и никаких заборов вокруг домов. Я решила заходить в каждый дом и просить работу, а не милостыню. На Западной Украине сохранились еще частные владения и нужны были работники (наймички). По-разному встречали сироту из детского дома: «Жидовка? Советка? Ну-ка марш отсюда!» Или: «Воровка? Сейчас собак спущу!»
Что делать? Скоро наступит вечер. Куда деваться? В этот момент я обращаюсь к Б-гу, к светлым душам своих родителей и брата. «Иди вперед, — подсказывает мне внутренний голос. — Не плачь, забудь прошлое...» Подхожу к следующему дому. Долго не решаюсь постучать в дверь. Наконец стучу. На пороге появляется женщина с маленьким мальчиком на руках. Она разрешает мне пройти в дом. В комнате играют еще двое детей — мальчик и девочка трех-четырех лет. «Ты кто такая?» — спрашивает женщина. — «Я из детского дома». — «Советка?» — «Да». — «Случайно не жидовочка?» — «Нет, украинка». — «Откуда все знаешь? Ты же из детского дома». — «Мне говорили об этом в детском доме».
Женщина отошла куда-то и вернулась с куском хлеба и сала. «Ешь!» — сказала она. «Нет. Спасибо. Может, у вас найдется работа? Я все умею делать. В детском доме нас всему учили, особенно заботиться о малышах», — отвечала я. Женщина рассматривает меня. В глазах у нее застыла жалость, вот-вот расплачется от сострадания. Я отвожу глаза, смотрю на мальчика. Малыш улыбнулся мне.
В это время я подумала, что, если он пойдет ко мне, то хозяйка меня оставит. Протягиваю к нему руки! Мальчик идет ко мне! «Оставайся, — говорит она. — Грех сиротинушку выгонять (смотрит на икону и крестится). Будешь нянькой у нас. Сейчас придет Ян (так звали ее мужа), и мы решим, что с тобой делать. Правда, он Советы не любит. Да и я их не люблю. В 1939 году они расстреляли моего брата, священника. Мой муж по национальности поляк, я украинка, но приняла католическую веру». Я внимательно ее слушаю и думаю: «Кто я по национальности? Мое имя, отчество, фамилия? В каком детском доме я была (в селе Каменный Брод не было детского дома)? «Меня зовут Лида. Отец — Иван. Мать — Мария», — говорю я. Женщина улыбается, а я продолжаю: «У меня была метрика, но детский дом разбомбили, и ничего не осталось».
Пришел хозяин. Женщина вкратце передала наш разговор. У него на лице появляется ухмылка: «Ты же, Федосья, знаешь, что когда снова придут Советы, Лида пойдет в ЧК и скажет, что вот они богачи, а я на них работала, заберите их в Сибирь. А своего брата, расстрелянного большевиками, помнишь?» Я слушаю разговор. Во рту пересохло, коленки подгибаются, вот-вот упаду... И тогда Федосья сказала: «Ян, Б-г вознаградит нас за то, что приютили сироту. Да и мне будет легче с тремя детьми справляться». «Делай, как знаешь», — соглашается хозяин.
Федосья вывела меня в сарай, велела снять всю одежду. Посмотрела на меня, отвернулась, заплакала и стала креститься. Затем сожгла одежду, вымыла меня, остригла наголо (у меня была длинная черная коса и много вшей), смазала кожу дегтярной мазью и дала чистую одежду. Я подумала, а почему мне не хочется плакать? Просто я стала каменной, с ледяным сердцем, безразличным ко всему. В этот день умерла девочка Рива Валицкая и появилась другая — Лида Шаргородская...
Хозяйка дала мне косынку и произнесла: «Снимать ее будешь только на ночь. Завтра пойдем в комендатуру. Надо зарегистрироваться. Дадут немецкий паспорт. Один раз в месяц будешь отмечаться в полицейском участке».
Я не спала всю ночь. Страшно было думать о завтрашнем дне…
Полицай встретил нас возгласом: «О! Нам нужны молодые дивчины. Но почему она у тебя, Федосья, такая заморенная?» — «Она из детского дома. Только вчера пришла, будет у меня домработницей. Дай ей документ», — отвечала женщина. Полицай посмотрел на меня. Я старалась не отводить глаза. Смотрю на него и никакого страха, полное равнодушие. Я уже не Рива Валицкая. Свой первый экзамен я сдала Федосье. Она мне поверила. Я не должна ее подвести. Спокойно отвечаю на вопросы полицая. Федосья подписывает какую-то бумагу, где обязуется доставить меня в участок, если потребуется отправить на работу в Германию. Полицай выписывает удостоверение, подходит к немцу, сидящему за столом в другом конце комнаты. Тот ставит печать и расписывается. Мы выходим из комендатуры. Я молю Б-га, чтобы в дальнейшем все было благополучно. Война только начиналась. Была зима 1941 года. Мне исполнилось 14 лет...

Рива ВАЛИЦКАЯ, США
Окончание следует

 



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции