Кому нужны эти крылатые фразы?..

Эти сборники, как и было положено в то время, на треть состояли из мудростей классиков марксизма-ленинизма («Без книг — трудно». В.И. Ленин) и тогдашних генеральных секретарей. Остальное было разобрано по темам: книги, любовь, патриотизм и т.п.
Я эти книги не любил, а тетрадки вел. Правда, я туда все больше из Хемингуэя и Ремарка выписывал, которые были мастаками на афоризмы.
И вот теперь, став мудрее и находясь в мире уже не чужих, а своих мудрых мыслей, просто прихожу в ярость, когда в очередной раз читаю ссылку на какую-то крылатую фразу как на чуть ли не библейскую заповедь, высеченную на скрижалях. Так в свое время люди при любом случае цитировали Ильфа и Петрова из бендериады, и не было никакой необходимости в собственном остроумии: под рукой были классики.
С некоторых пор я возненавидел крылатые фразы. Сказанные в определенном контексте, а то и определенным персонажем, они нас дурят. Ведь им пытаются придать универсальность, словно они существуют вне времени и пространства.
Когда я слышу в тысячный раз повторенную банальную фразу «Рукописи не горят» из замечательного булгаковского романа, я хочу заорать: «Врете!» То, что сказано в романе, увы, это только то, что имеет отношение к контексту «Мастера и Маргариты». Рукописи горят, и горят превосходно... Сколько сгорело их, начиная с великой Александрийской библиотеки! И слова булгаковского героя — это не более чем заклинание... Возможно, Михаил Афанасьевич искренне верил, что если тысячу раз повторить заклинание, так оно и будет. И, может, в то мгновение, когда он выводил эти слова в своих тетрадках, он вспомнил о сгоревшей без следа рукописи второго тома гоголевских «Мертвых душ». Увы, рукописи горят, и, может, именно поэтому их надо тщательно беречь от возможного пожара и других напастей.
Опасность многих крылатых фраз заключается в том, что они действительно очень красивы и благородны. И хочется немедленно примерить их на себя и оправдать ими свою несостоятельность. А для этого как нельзя лучше подходит булгаковский роман. Кто из нас не помнит наизусть замечательной фразы Воланда: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!»?
Конечно, Булгаков ни в чем не виноват. Но я порой подозреваю, что не случайно эту фразу в романе говорит Сатана. Что-то в ней есть дьявольское. Сколько людей обманывалось этой фразой! Сидели и ждали, пока придут сильные миры сего и дадут. Фиг вам дадут! Не дождетесь! Зато для этих самых сильных она очень удобна, эта фраза... «Куда вы прете? Чего требуете? Булгакова помните? Ну вот, сидите и ждите. Дойдет до вас очередь, придут и дадут!» Между прочим, сам Булгаков не ждал. А написал письмо Сталину и попросил… И дождался ответа.
Ненавижу, ненавижу все эти расхожие фразы, которые кружат над нами на своих крыльях, машут своими крылатыми словами и гадят на голову... Вот послушаешь такую фразу и восхитишься: «Как это здорово и красиво сказано!» А начинаешь над ней задумываться и вдруг понимаешь, что все спорно...
И что странно: почему-то принято отождествлять сказанное персонажем с мыслями автора. «Гений и злодейство — две вещи несовместные», — сказал пушкинский Сальери, а не сам Александр Сергеевич. Причем Сальери отнюдь не самый положительный герой в трактовке российского гения. Но каждый раз, ссылаясь на эту якобы пушкинскую формулу, мы чисто математическим путем выводим заключение либо о негениальности какого-то мерзавца, либо, наоборот, о праведности какого-то гения. Дескать, не может Вагнер быть великим композитором, потому что злодеем он был безмерным. Или напротив: гениальны были Гоголь и Достоевский, поэтому простим им их яростный антисемитизм как мелкую шалость и вполне объяснимую слабость…
А вы спрашивали Пушкина, что он сам думает по поводу фразы Сальери? А вы спрашивали Чехова, что он сам думает по поводу заезженной в школьных сочинениях фразы своего персонажа из «Дяди Вани», что в человеке все должно быть красиво: и шмотки, и морда, и мысли, и т.д?.. Очень сомневаюсь, что Антон Павлович так уж разделял высказывания героя своей пьесы. Ведь он знал, что очень часто благородство и ум не совпадают с телесной красотой и здоровьем. И не думаю, что великий мыслитель современности, парализованный ученый Стивен Хоукинг подпадает под эту чеховскую формулу, как бы расширительно ее не понимать. Как, впрочем, и под пушкинскую про гения и злодейство: говорят, характер у Хоукинга препакостнейший и поступки далеки от благородных.
Это просто иллюстрация к моему тезису о том, что все вроде бы бесспорные истины вредны именно своей бесспорностью. Если в чем я и согласен с Карлом Марксом, так это в его приверженности принципу Спинозы: «Подвергай все сомнению». Кстати, и сам этот принцип тоже не абсолютен и может быть подвергнут сомнению.
А особенно я не люблю героических афоризмов. Нет, сами по себе они неплохи и, может быть, идеологически необходимы в определенный момент, но опять же их занесение на скрижали абсолютных истин может привести к непоправимым трагедиям. Поколение наших отцов воспитывалось на пламенных словах Долорес Ибаррури: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» Моя покойная мама очень любила цитировать эту фразу, у нее это получалось очень артистично. Казалось бы, действительно, вот она, абсолютная истина. Вспомним подвиг защитников Масады!.. Да мало ли замечательных хрестоматийных историй, которые могли бы войти в книгу, на обложке которой красовалась бы фраза Пассионарии!
Но когда я размышляю об этой фразе, я вспоминаю, что недаром в иудаизме высшей мерой всего почитается жизнь. И противопоставление «жить» и «умереть» — далеко не столь примитивно и прямолинейно. Защитники Масады выбрали гордую смерть — это их выбор. Но надо вспомнить, что если бы евреи всегда предпочитали «смерть стоя» «жизни на коленях», они бы не сумели выжить в веках и тысячелетиях для того, чтобы в середине XX века подняться с колен и встать во весь свой немалый и гордый рост на исторической родине.
Разве жизнь евреев в средневековых гетто и в черте оседлости не была «жизнью на коленях»? Но пока ты живешь, у тебя есть шанс на изменение судьбы. Смерть не дает такого шанса. Кстати, сама госпожа Ибаррури предпочла жизнь на коленях — и прожила почти полвека при сталинском режиме. А потом, встав с них, въехала назад в демократическую Испанию и дожила чуть ли не до столетнего возраста, опровергнув собственную гордую сентенцию.
Так что крылатые фразы — это не рецепт и не руководство к действию. Каждый раз надо делать свой выбор по-новому.
Может быть, лучше всего про лживость псевдоаксиом говорит моя любимая притча.
Лето. По дорожке ползет мрачный Муравей, тащит иголочку в муравейник... Навстречу на велосипеде едет легкомысленная Стрекоза. «Ты куда, Стрекоза?» — «В клуб, там московские артисты приехали. Повеселюсь!» — «А зимой-то что делать будешь?» — «А, как-нибудь перезимуем». Спустя год снова трудяга Муравей тащит иголку, к зиме готовится. Навстречу Стрекоза в мини на автомобиле. «Ты куда, Стрекоза?» — «В Москву. Артисты, помнишь, были? Вот они меня пригласили развлечься». — «А зимой что делать будешь?» — «А, будет зима, буду думать!» Прошел еще год. На той же дорожке встречаются Муравей и Стрекоза. Стрекоза в модном прикиде тащит чемодан. «Ты куда, Стрекоза?» — «В Париж! В прошлом году в Москве с французами познакомились, зовут поразвлечься». Остановился Муравей. Положил иголку. Задумался. «В Париж, значит?» — «В Париж!» — «А ты там случаем Лафонтена не увидишь?» — «Возможно, и увижу». — «Если увидишь, скажи ему, чтобы он шел подальше со своими баснями!»
Привет Лафонтену!

Лев АВЕНАЙС, Израиль